Сладость на корочке пирога - Брэдли Алан - Страница 35

• Предыдущая
• 35/65
• Следующая

Со временем эти милые клочки бумаги стали сердцем коллекции, которой предстояло стать предметом зависти Короны, и, даже когда он стал директором Грейминстера, он продолжал хранить лупу, подаренную дедом.

«Простые удовольствия — самые лучшие», — говаривал он нам.

Молодой Киссинг трудился с упорством, дарованным ему природой, получал одну стипендию за другой, пока не настал день, когда старый Литейщик со слезами на глазах не увидел, как его внук окончил Оксфорд с дипломом бакалавра по двум специальностям.

Сейчас многие, кому следовало бы знать лучше, полагают, что самые редкие почтовые марки — это бракованные и некачественные экземпляры, неизбежный побочный продукт процесса печати, но на самом деле это не так. Не имеет значения, сколько денег могут принести эти уродины, если их выбросить на рынок, для настоящего коллекционера они не более чем утиль.

Но за всю историю британской почты был случай — единственный, — когда один лист марок поразительно отличался от миллионов других таких же. Вот как это случилось.

В июне 1840 года сумасшедший помощник трактирщика по имени Эдвард Оксфорд дважды выстрелил почти в упор в королеву Викторию и принца Альберта, когда они ехали в открытой карете. К счастью, оба выстрела не попали в цель, и королева, которая тогда была на четвертом месяце беременности, не пострадала.

Некоторые сочли, что покушение задумали чартисты, другие приписывали его оранжистам, стремившимся посадить на английский трон герцога Камберлендского. В последней версии было больше правды, чем правительство верило или было готово допустить. Хотя Оксфорд поплатился за свое преступление, проведя сорок лет в Бедламе, где он производил впечатление более здорового человека, чем большинство пациентов и докторов, его заказчики остались на свободе, невидимые в большом городе. Они охотились и за другими зайцами.

Осенью 1840 года подмастерье печатника по имени Джейкоб Тингль поступил на работу в фирму Перкинса, Бэкона и Петча. Поскольку юный Джейкоб был, помимо всего прочего, созданием амбициозным, он быстро овладевал ремеслом.

Чего не знали его наниматели, это того, что Джейкоб Тингль был пешкой в смертельно опасной игре, игре, в которую были посвящены только его неизвестные хозяева.

Если меня что-нибудь и удивляло в этой истории, так это манера отца рассказывать. Я почти могла протянуть руку и прикоснуться к джентльменам в высоких накрахмаленных воротничках и цилиндрах, к леди в турнюрах и шляпках. И по мере того как оживали персонажи, оживал и мой отец.

— Миссия Джейкоба Тингля была самой секретной: он должен был с помощью подручных средств напечатать один, и только один, лист марок «Пенни Блэк», используя ярко-оранжевые чернила, выданные ему специально для этой цели. Флакончик ему передал вместе с предварительным гонораром в пивной рядом с церковным кладбищем при соборе Святого Павла человек в широкополой шляпе, сидевший в полумраке и говоривший безжалостным шепотом.

Когда Джейкоб тайно напечатает этот фальшивый лист, он должен был скрыть его среди обычных марок «Пенни Блэк», ожидавших рассылки по почтам Англии. После этого работа Джейкоба заканчивалась. Об остальном позаботится судьба.

Раньше или позже, где-то в Англии всплывут эти оранжевые марки, и заключенное в них послание будет достаточно ясным для тех, у кого есть глаза, чтобы видеть. «Мы среди вас — вот что они объявят. — Мы передвигаемся среди вас свободно и незаметно».

Ничего не подозревающий почтамт не сможет отозвать подстрекательские марки. И как только они выйдут на свет, весть об их существовании распространится как пожар. Даже правительство ее величества не сможет этому воспрепятствовать. Результатом станет террор в самых высоких кругах.

Видишь ли, — продолжал отец, — в ряды заговорщиков внедрился тайный агент, и, хотя его послание запоздало, он отправил весть, что появление оранжевых марок должно послужить сигналом для заговорщиков повсюду начать новую волну личных атак на королевскую семью.

План казался идеальным. Если бы он провалился, заговорщики бы просто выждали и позже повторили бы попытку. Но пробовать снова не было нужды: все сработало как часы.

На следующий день после встречи с незнакомцем около погоста Святого Павла в переулке прямо позади Перкинса, Бэкона и Петча случился впечатляющий — и подозрительный — пожар. Когда печатники и клерки устремились на улицу поглазеть, Джейкоб хладнокровно достал из кармана флакончик с оранжевыми чернилами, намочил форму запасным валиком, заранее припрятанным за рядом мензурок на полке, взял влажный лист с водяными знаками и напечатал марки. Это было даже слишком просто.

До того как остальные работники вернулись на места, Джейкоб спрятал оранжевый лист среди его черных собратьев, очистил форму, убрал грязные тряпки и готовил к печати следующий лист обычных марок. Когда появился старый Джошуа Баттерс Бэкон собственной персоной, он поздравил молодого человека с его хладнокровием перед лицом опасности. Джейкоб далеко пойдет по избранной тропе, сказал старик.

А потом судьба, как она часто делает, вставила палки в колеса. Заговорщики не могли предвидеть, что человека в широкополой шляпе той самой ночью собьет несущаяся ломовая лошадь на Флит-стрит и, умирая, он снова обратится в веру, в которой был рожден, и поведает о заговоре — о Джейкобе Тингле и остальном — одетому в дождевик констеблю, которого примет за католического священника в рясе.

Но к этому моменту Джейкоб уже сделает свое черное дело, и лист оранжевых марок ночной почтой умчится в неизвестный уголок Англии. Я надеюсь, тебе не слишком скучно, Харриет?

Харриет? Отец назвал меня «Харриет»?

Случается, отцы с выводком дочерей перебирают их имена в порядке рождения, когда хотят позвать младшую, и я давно привыкла, когда ко мне обращаются «Офелия Дафна Флавия, черт побери». Но Харриет? Никогда! Была ли это оговорка или отец на самом деле считал, что рассказывает историю Харриет?

Я хотела вытрясти из него эту дурь; я хотела обнять его; я хотела умереть.

Я понимала, что звук моего голоса может разрушить волшебство, и медленно покачала головой, словно боялась, что она упадет.

Снаружи ветер рвал плющ, обрамлявший окно, и хлестал проливной дождь.

— Поднялся шум, — наконец продолжил отец, и я перестала сдерживать дыхание.

Каждому почтмейстеру в королевстве была отправлена телеграмма. В какой бы уголок Англии ни попали марки, их немедленно бы заперли под замок и поспешно уведомили казначейство об их местонахождении.

Поскольку самые большие партии «Пенни Блэк» были разосланы в города, предположили, что марки, вероятнее всего, появятся в Лондоне или Манчестере, возможно, в Шеффилде или Бристоле. Но оказалось, что они всплыли не там.

В отдаленном уголке Корнуолла есть деревушка Святой Марии-на-Болоте. Это место, где никогда ничего не происходило и ничего не ожидалось.

Почтмейстером там служил некий Мелвиль Браун, пожилой джентльмен, который уже несколько лет как перевалил за пенсионный рубеж и пытался, без особого успеха, отложить немного из своего маленького жалованья, «чтобы его погребли на церковном погосте», как он рассказывал всем, кто был готов слушать.

Случилось так — поскольку Святая Мария-на-Болоте находилась в стороне от протоптанных троп, — что почтмейстер Браун не получил телеграмму-распоряжение из казначейства, поэтому для него стало полной неожиданностью, когда, несколько дней спустя, он развернул упаковку «Пенни Блэк» и, пересчитывая их, чтобы убедиться в верности этикетки, обнаружил исчезнувшие марки буквально на кончиках пальцев.

Конечно, он сразу обратил внимание на оранжевые марки. Кто-то совершил ужасную ошибку! Официальной брошюры «Инструкция почтмейстерам» об изменении цвета «Пенни Блэк» не было, как полагалось. Нет, это было что-то важное, пусть он даже не мог понять, что это.

На миг — но лишь на миг, имей в виду, — он подумал, что лист марок странного цвета может стоить больше своей номинальной стоимости. Меньше чем через полгода после их появления некоторые люди, главным образом в Лондоне, начали собирать самоклеящиеся почтовые марки и вставлять их в маленькие книжицы. Марка незарегистрированная или с перепутанным номером могла даже стоить фунт стерлингов или два, а что касается целого листа марок, почему бы…

• Предыдущая
• 35/65
• Следующая