Сладость на корочке пирога - Брэдли Алан - Страница 43

• Предыдущая
• 43/65
• Следующая

Я рассказала ему все: от скрипа стремянок до моего чуть не ставшего роковым падения, от шатающейся черепицы и того, что было спрятано под ней, до моего хитроумного побега.

Когда я закончила, я увидела, что он нацарапал пару знаков внизу записи, но, что они означали, не смогла понять. Он захлопнул записную книжку.

— Благодарю тебя, Флавия, — сказал он. — Ты нам очень помогла.

Что ж, по крайней мере у него хватило честности признать это. Я выжидающе стояла, желая большего.

— Боюсь, сейфы короля Георга недостаточно глубоки, чтобы отвозить тебя домой дважды в сутки, — сказал он. — Так что увидимся по дороге.

Он стоял, плотно упираясь ногами в траву, с таким выражением лица, которое могло обозначать что угодно.

Через минуту данлопские шины «Глэдис» радостно зашуршали по бетону, оставляя инспектора Хьюитта «и других того же сорта», как выразилась бы Даффи, все дальше и дальше позади.

Не успела я отъехать на четверть мили, как меня догнал и перегнал «воксхолл». Я махала как сумасшедшая, когда они ехали мимо, но лица, смотревшие на меня из окон, были мрачны.

Через сто футов вспыхнули тормозные огни, и авто съехало на обочину. Когда я подрулила к ним, инспектор опустил стекло.

— Мы отвезем тебя домой. Сержант Грейвс погрузит велосипед в багажник.

— Король Георг передумал, инспектор? — надменно поинтересовалась я.

Его лицо омрачило выражение, которого я никогда раньше у него не видела. Могу почти поклясться, что это было беспокойство.

— Нет, — ответил он. — Король Георг не передумал. Но я передумал.

Не то чтобы я хотела драматизировать, но этой ночью я спала сном проклятых. Мне снились башенки и отвесные выступы, куда ветер с океана доносил запах фиалок. Бледная женщина в елизаветинском платье стояла рядом с моей кроватью и шептала мне в ухо, что зазвонят колокола. Старый морской волк в штормовке чинил сети вместе с совой, а далеко в море крошечный аэроплан прокладывал себе путь к садящемуся солнцу.

Когда я наконец проснулась, солнце светило мне в окно, и у меня разыгрался сильный насморк. Не успела я спуститься вниз к завтраку, как уже использовала все носовые платки из комода и вынуждена была приложиться к отличному банному полотенцу. Не стоит говорить, что я была сильно не в духе.

— Не приближайся ко мне, — сказала Фели, когда я пробиралась к дальнему концу стола, громко сопя и чихая.

— Умри, ведьма, — парировала я, скрещивая пальцы.

— Флавия!

Я склонилась над своей кашей, помешивая ее уголком тоста. Несмотря на крошки подгоревшего хлеба, которые должны были оживить ее, вязкая дрянь в миске все равно на вкус была словно картон.

Потом был толчок, прыжок в сознании, словно в плохо смонтированном фильме. Я уснула за столом.

— Что с тобой? — услышала я вопрос Фели. — Тебе плохо?

— Она погрузилась в обессиленную дрему по причине беспутного образа жизни или давешнего дебоша, — заявила Даффи.

Даффи недавно читала «Пелэм» Бульвер-Литтона, по нескольку страниц перед сном, и, пока она не закончила, мы ежедневно за завтраком становились жертвами ее туманных фраз в стиле, таком же жестком и негнущемся, как кочерга в гостиной.

Я размышляла над ее словами, когда Фели внезапно подскочила на стуле.

— Боже мой! — воскликнула она, быстро расправляя пеньюар вокруг себя, словно саван. — Это еще кто такой?

Около французской двери виднелся чей-то силуэт, он смотрел на нас, сложив ладони ковшиком и приложив к стеклу.

— Это тот писатель, — пояснила я. — Который занимается сельскими усадьбами. Пембертон.

Фели взвизгнула и унеслась наверх, где, как я знала, она нацепит обтягивающий голубой шерстяной костюм, припудрит утренние прыщи и продефилирует вниз по лестнице, притворяясь, что это не она, а, например, Оливия де Хэвилленд. Она всегда так ведет себя, когда в дом приходит незнакомый мужчина.

Даффи равнодушно глянула в его сторону и вернулась к чтению. Как обычно, все было предоставлено мне.

Я вышла на террасу, плотно прикрыв дверь за собой.

— Доброе утро, Флавия, — сказал Пембертон с улыбкой. — Ты хорошо спала?

Хорошо ли я спала? Что за вопрос? Вот я стою здесь на террасе, с сонными глазами, на голове воронье гнездо, из носа течет как из крана. Кроме того, разве вопрос о качестве сна не является прерогативой тех, кто провел ночь под одной крышей? Я не была уверена, надо посмотреть в «Битонском полном справочнике по этикету для леди». Фели подарила мне экземпляр на мой прошлый день рождения, но с тех пор он служил подпоркой под ножку моей кровати.

— Не ужасно, — ответила я. — Я простудилась.

— Жаль это слышать. Я надеялся взять у твоего отца интервью о Букшоу. Не хочу быть навязчивым, но мое время тут ограничено. Со времен войны стоимость жилья вне дома, даже в самых непритязательных гостиницах вроде «Тринадцати Селезней», просто возмутительна. Проблема бедности никуда не делась, а мы, скромные ученые, до сих пор перебиваемся хлебом и сыром, знаешь ли.

— Вы завтракали, мистер Пембертон? — спросила я. — Уверена, что миссис Мюллет может сообразить для вас что-нибудь.

— Очень мило с твоей стороны, Флавия, — сказал он, — но лендлорд Стокер устроил для меня настоящий пир в виде двух сосисок и яйца, и я живу в страхе за пуговицы моего жилета.

Я не знала, как реагировать на это, и насморк сделал меня слишком раздражительной.

— Может быть, я могу ответить на ваши вопросы? — сказала я. — Отец задержан…

Да, вот оно! Ты хитрая маленькая лисичка, Флавия!

— Отца задержали в городе.

— О, я не думаю, что тебе интересны такие вещи. У меня несколько затруднительных вопросов, касающихся дренажной системы и закона огораживания общинных земель. Я надеялся внести аппендикс об архитектурных изменениях, произведенных Энтони и Уильямом де Люсами в XIX веке. «Расколотый дом» и тому подобное.

— Я слышала, что аппендикс удаляют, — выпалила я, — но это первый раз, чтобы его вносили.

Даже с сопливым носом я могу нападать и защищаться наравне с лучшими из лучших. Мокрый оглушительный чих испортил все впечатление.

— Может, я войду и быстро осмотрюсь? Сделаю пару записей. Я никого не потревожу.

Я пыталась вспомнить синонимы слову «нет», когда услышала рычание мотора, и между деревьями в конце аллеи появился Доггер за рулем нашего старого трактора, он вез компост в огород. Мистер Пембертон, сразу же заметивший, что я перевела взгляд за его плечо, обернулся посмотреть. Заметив Доггера, ехавшего в нашу сторону, он приветливо помахал.

— Это старый Доггер, да? Преданный семейный слуга?

Доггер затормозил, оглядываясь в поисках того, кому махал Пембертон. Никого не увидев, он почесал голову. Вылез из-за руля и потащился по лужайке к нам.

— Должен сказать, Флавия, — заявил Пембертон, глядя на часы, — что я немного утратил чувство времени. Я обещал своему издателю встретиться в Незер-Итон, чтобы взглянуть на гробницу, довольно редкую. У него пунктик насчет гробниц, у старика Кваррингтона, так что я лучше не буду подводить его. Иначе «Могилы и ажурная архитектура» так и останутся лишь в фантазиях автора.

Он подхватил свой рюкзак и спустился по ступеням, остановившись на углу дома, чтобы закрыть глаза и сделать глубокий вдох бодрящего утреннего воздуха.

— Мое почтение полковнику де Люсу, — сказал он и ушел.

Доггер зашаркал по лестнице.

— Посетители, мисс Флавия? — спросил он, снимая шляпу и утирая лоб рукавом.

— Некий мистер Пембертон, — ответила я. — Пишет книгу о сельских усадьбах или могилах или что-то в этом роде. Хотел поговорить с отцом о Букшоу.

— Не думаю, чтобы я слышал его имя, — сказал Доггер. — Но я не особенный читатель. Тем не менее, мисс Флавия…

Я ждала, что он прочитает мне проповедь, преисполненную иносказаниями и леденящими кровь примерами, о вреде разговоров с незнакомцами, но он не стал. Вместо этого он удовольствовался тем, что потрогал поля шляпы указательным пальцем, и мы вдвоем постояли, глядя на лужайку, словно парочка коров. Послание отправлено; послание принято. Добрый старый Доггер. Таков его способ наставления.

• Предыдущая
• 43/65
• Следующая