Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают - Величко Владимир Михайлович - Страница 48

• Предыдущая
• 48/64
• Следующая

— Шурави — это что, его прозвище? Странное какое, — перебил я Мишку.

Майор глянул на меня и продолжил:

— Да, этот парень довольно любопытен, и он может оказаться именно тем, кого мы ищем. Ему 23 года. Воевал в Чечне год, и знаете, кто по воинской специальности? — задал вопрос с хитрой усмешкой майор и сам же ответил: — Снайпер! Далее. Он почти год был в плену у чеченцев. Его склоняли принять ислам — он твердо отказался. И знаете, как он спасся? Это вообще отдельная история. Лагерь, где держали пленных, располагался в небольшой пещере у подножия высоченной скалы. И вот однажды этот солдатик — вернее, он был младшим сержантом, — греясь на солнышке, смотрел на эту скалу, а проходящий мимо чечен с усмешкой сказал:

— Гляди, гляди — там, на вершине живут вольные птицы, а ты таким вольным никогда не будешь, ты так и останешься рабом у вайнахов — таких же вольных, как и те птицы, — он ткнул рукой вверх.

А Мишка — его, кстати, так же как и меня зовут — говорит чеченцу:

— А что, никто по этой скале не поднимался?

— Эта скала неприступна и олисетворяетсобой наш гордый и независимый народ.

— Спорим, Ахмед, что я поднимусь по этой скале на вершину?

— Ну, в общем, они разговорились, разгорячились. Собралась целая толпа чеченов, все заспорили, стали насмехаться, а потом поклялись, что если русский один поднимется туда, то они его отпускают на все четыре стороны, даже довезут поближе к нашим. А Ваха — старший у них, так и сказал: «Клянусь честью моей сестры, что уйдешь целым и невредимым от нас, если сделаешь то, что обещал. Туда еще ни один чеченец не поднимался. И ты не поднимешься и, если хочешь шею свернуть — полезай!» Все это так, скала была опасная, очень опасная! Но ведь чечены не знали одного: у Мишки был огромный опыт скалолаза, приобретенный на скалах нашего заповедника, а, кроме того, Мишка за месяц плена мысленно давно путь проложил по этой скале и давно вынашивал мысль ночью это сделать без разрешения тюремщиков. А кроме того, ему терять было нечего. Ну, так вот они с Вахой, как говорится, при всем честно`м народе ударили по рукам, и Михаил «пошел на дело». Да, перед подъемом он еще выпросил у чеченов резиновые калоши, в которых некоторые из них ходили. Они посовещались и принесли ему совсем новенькие калоши. И Мишка полез. И благополучно залез на вершину. Потом спустился вниз по окружной тропе. Чеченцы устроили ему салют, сытно накормили и, как обещали, отвезли к самому расположению наших войск. А вот там удача от него отвернулась — Мишка наступил на противопехотную мину, и ему покалечило ногу. Там, в госпитале к нему и прилипла кличка — Шурави.

— Ну, как вам этот Миша Шурави?

— Сейчас узнаешь — как, — ответил следователь, открывая свою папку.

— Дело в том, что этот Миша, вернее его отец, есть и в моих материалах. Он был охотником и, скорее всего, именно тем, или одним из тех, кто и нашел место падения самолета. По крайней мере, именно его фамилию назвал тот 90-летний старик-охотник. Ну, тот, который трижды судимый! Да, кстати, майор! Кличка Шурави у него из детства, по той простой причине, что фамилия его — Журавин.

— Ну, так что вы тянете-то? Надо ехать и вязать этого… Шурави! Ведь ясно, что они с братом отстрелили… причинное место Циклопу…

— …и еще добавь, что именно Шурави сказал оперативникам про черную «Волгу», про «братков», которые якобы стреляли в старой конюшне — то есть ввел в заблуждение следствие…

— Да, — ответил я с азартом, — и про это тоже.

Эдуард, выслушав мою горячую речь, усмехнулся и устало сказал:

— Ну и что? Вот представь, нагрянем мы к нему и все это выложим, а потом: оружие куда спрятал, гони винтовки, а сам руки в гору. Так? А он нам скажет: «Вы что, дяденьки милиционеры, совсем с ума сошли? Да я после чеченской войны на оружие-то и смотреть не могу, а уж в руки его взять???» И как мы потом выглядеть будем? Улик-то нет, только наши подозрения и размышления. Или ты, Сашок, думаешь, что у него винтовки по стенам висят — приходи и бери?

После этого все замолчали, но я все ж спросил:

— А что же тогда делать? Как говорится, воз-то и поныне там, ничего не изменилось, оружие как было, так и осталось в неизвестных руках. А, кроме того…

— Не сразу сказка сказывается… Будем наблюдать! Пасти их будем плотно. У нас есть возможности для этого, — ответил следователь и добавил: — Жаль только, если эти дурачки начнут Робингудов из себя строить. Тогда им крышка! По-любому крышка. Или те достанут, или мы их рано или поздно накроем, и тогда они сядут, возможно, надолго, — грустно произнес следователь. На том разговор и закончился.

Саша снова умолк и прошелся по комнате.

— История эта длинная и многослойная. Мы со следователем потом, уже через года узнали, что она не имела аналогов в новейшей истории криминальной России. Почему, спросите вы? А вот выслушаете все и тогда скажете — почему, — потом Саша снова сел на кровать и продолжил:

— Я рассказал о том, что установили наблюдение за домом Шурави и за ним самим. Да? — И услышав наши нестройные и утвердительные возгласы, продолжил:

— За ребятами наблюдали примерно неделю, и за это время мы втроем почти и не виделись. А потом день на восьмой-девятый я по своим делам пришел в РОВД и у Мишки в кабинете застал Эдика. Они оба были в приподнятом и слегка возбужденном состоянии и немного нервничали — мне-то это хорошо было видно. После долгих уламываний и расспросов они намекнули, что едут брать Шурави, так как, по оперативным данным, оружие у него в доме. Я, услышав об этом, взялся ныть и приставать, чтобы и меня взяли.

Следователь сначала наотрез отказал, но потом, когда майор сказал: Да пусть едет с тобой в «Волге». В ней и просидит всю операцию. Все равно машина будет в стороне стоять, — он согласился, и я поехал. И там меня взяли в заложники. И произошло это так.

Когда мы оказались на месте, то с водилой, тоже гражданским человеком, остались в машине и только издалека наблюдали, как бойцы ОМОНа занимали позиции вокруг дома. А больше я ничего не запомнил, потому как внезапно открылась задняя дверь «Волги» и в машину сел мужчина. Ткнув стволом пистолета в затылок водителю, он приказал нам молчать и не дергаться, а руки держать на виду.

— Кто шевельнет хоть лапкой — застрелю. Это «стечкин», пуль хватит на всех, — а потом приказал заводить и медленно ехать к дому Шурави. Я, надо сказать, не испугался, все воспринималось в тот момент как игра, что ли? В общем, несерьезно, понарошку. Я даже попытался поговорить с мужчиной, но он велел заткнуться и пасть не разевать. И только когда он сказал это, я понял, что никакой это не мужчина, а совсем еще мальчишка. В общем, когда подъехали поближе к руководителям операции, он отправил водителя к начальству с требованием освободить Шурави и добавил, что если не выполнят его требование, то он пристрелит этого, — он ткнул пистолетом мне в затылок, а сам — он показал гранату — подорвется. В общем, все забегали, но близко не подходили. Так прошло с полчаса, а потом из калитки дома, где брали Шурави, вышел майор, а с ним молодой, слегка прихрамывающий, худенький паренек. Они спокойно подошли к машине, и Шурави — это был именно он — приказал захватчику бросить ствол и выходить. Вот так я побывал в заложниках. Этих обоих ребят скрутили и увезли.

Подбежавшие люди вытащили меня из машины, взялись тормошить, расспрашивать, задавать какие-то вопросы. Но мне это как-то было… безразлично… неинтересно — слова не подберу, а вот чувство, что все это игра, не имеющая ко мне никакого отношения, было, — сказал Саша. — Только через пару лет, когда закончилась вся эта история, я понял, почему так все произошло.

Новый, 1996 год встречали семьями. Собралось довольно много народа, и конечно же, Эдик с Михаилом. Нет смысла описывать, как мы его встречали — все и так знают. Ибо у всех этот праздник проходит примерно одинаково. Говоря про «примерно одинаково», мы не имеем в виду богатеньких — тех, кого скоро назовут олигархами. Они в шампанском купались, а мы в русской баньке парились, они вискарь пьянствовали, а мы «ее родимую», чистую, как слеза горного ручья, употребляли. Веселились от души, потому что и заводилы были свои, а не приглашенные артисты. Сначала, как водится, проводили Старый год, потом встретили Новый, после чего весело, до 4 утра пели, пили и плясали. Постепенно веселье стало утихать, все гости расползлись по диванам, кроватям, раскладушкам, а мы подтопили баньку и снова попарились и разговорились.

• Предыдущая
• 48/64
• Следующая