Доктор Данилов в тюремной больнице - Шляхов Андрей Левонович - Страница 11
- Предыдущая
- 11/49
- Следующая
После приемки, которая обычно происходит на улице, этап ведут на обыск, или, по-лагерному на шмон. Новоприбывших принято шмонать по полной: раздевать догола, заглядывать во все естественные отверстия (шарик опиума можно преспокойно пронести в ухе), осматривать одежду и обувь с прощупыванием швов, сумки и мешки.
Обыскав новичков, их ведут в баню, превращающуюся в момент прибытия этапа в санпропускник. Здесь их стригут наголо, отбирают всю одежду для санитарной обработки («в прожарку»), выдают черную робу (лагерную форму) и отправляют мыться. После бани этапированные размещаются в отдельном общежитии на карантин, получают постельные принадлежности, пишут бирки и пришивают их к форме.
Далее следуют индивидуальные процедуры: медицинский осмотр, беседы с психологом, социальным работником, сотрудниками отдела по воспитательной работе с осужденными, местными оперативниками, или, если по фене, «кумовьями».
Врач осматривает и заносит данные в карту, психолог и социальный работник изучают личность осужденного и помогают ему адаптироваться к отбыванию наказания на зоне (во всяком случае, так должно быть в идеале). «Воспитатели» объясняют местные порядки, а оперативники прощупывают и предлагают работать на них, заниматься стукачеством. Возможно предложение о написании заявления с просьбой о приеме в самодеятельные организации осужденных — в досуговые или санитарные секции. Кроме того, всех новоприбывших положено под расписку предупреждать о том, что в учреждении осуществляется надзор и контроль с помощью технических средств (видеокамер).
Если у начальника колонии есть время и желание, он встречается с новичками, только она носит уже не индивидуальный, а групповой характер. Начальники обычно рассказывают о том, чего они требуют от контингента, и отвечают на вопросы.
Администрация колонии может попытаться «обломать» новичков «по сто шестой статье», привлечь находящихся в карантине к мытью полов, подметанию территории, уборке мусора или перекопке земли на газонах. Согласно статье 106 Уголовно-исполнительного кодекса РФ допускается привлечение осужденных к работам по благоустройству исправительных учреждений и прилегающих к ним территорий без оплаты труда. Оно должно производиться в порядке очередности в свободное от работы время, и продолжительность этих работ не должна превышать двух часов в неделю (правда, в случае необходимости она может быть увеличена постановлением начальника исправительного учреждения). Инвалиды первой или второй группы и мужчины старше шестидесяти лет привлекаются к подобной работе только по собственному желанию. Блатным хозработы грозят немедленной и пожизненной утерей своего статуса, поэтому они наотрез отказываются брать в руки метлу, швабру или лопату. За нарушение сто шестой статьи традиционно полагается пятнадцать суток ШИЗО. Если по истечении пятнадцати суток осужденный продолжает стоять на своем, ему навесят еще столько же, а там и до помещения в ПКТ недалеко. Чтобы избежать ШИЗО и прочих неприятностей, многие осужденные отказываются от работы, ссылаясь на плохое самочувствие или наличие хронических заболеваний, что добавляет хлопот медработникам.
Обыскивать этапированных надо сразу при поступлении, медосмотр можно отложить до следующего дня, в этом нет ничего страшного. Если кто-то из новоприбывших серьезно болеет, он может обратиться к дежурному фельдшеру, чтобы получить совет, возможно, по показаниям, таблетку или укол. Сам медосмотр много времени не занимает («Раздевайтесь… Хронические заболевания есть?.. Сейчас что-либо беспокоит?.. Одевайтесь!»). Поэтому на него водят группами по 20–30 человек. Чтобы водить на медосмотр человек по пять, не хватает сотрудников.
С появлением этапированных в коридоре медчасти сразу стало не только тесно, но и шумно. Несмотря на окрики инспекторов, заключенные никак не желали угомониться. Данилов запустил в кабинет первого в очереди.
Зэк оказался донельзя нудным — вывалил на Данилова кучу жалоб, назвал множество хронических заболеваний, начиная с бронхита и заканчивая камнями в почках, но впечатления человека болезненного не производил. Небольшая бледность — не показатель, в следственных изоляторах почти все такие. Длительное пребывание в камере если и вызовет румянец на щеках, то только чахоточный.
Было видно, что зэку очень хочется попасть на некоторое время в стационар, чтобы отдохнуть в комфортных (по тюремным понятиям) условиях. Когда Данилов после осмотра сказал, что показаний к госпитализации не находит, зэк зыркнул в сторону медсестры и поинтересовался, нельзя ли «перетереть» с «Айболитом» с глазу на глаз. К тому же он имел наглость заговорщицки подмигнуть Данилову так, словно тот был его дружком или подельником. Данилов, за две недели успевший привыкнуть к вежливому и сдержанному поведению спецконтингента, немного опешил и не одернул наглеца сразу же, как того требовал местный этикет. Положение и репутацию Данилова спасла Марина, гаркнувшая:
— Рапорт захотел?! Сейчас будет! У нас с этим быстро! Вместо карантина в ШИЗО посидишь, сразу поправишься!
— Ну, что так прямо, — укоризненно развел руками зэк, — я просто поинтересовался…
— Интересоваться у жены будешь, если она тебя дождется! — отрезала Марина, снова впадая в обычное полусонное состояние.
Данилов отправил зэка в коридор и сказал следующему по очереди, чтобы тот подождал минуту-две.
— Спасибо, Марина, — сказал он медсестре.
— Не за что! — буркнула Марина. — Просто их нельзя распускать — на шею сядут! Вы, Владимир Александрович, извините меня, конечно, но я скажу уж как есть: вы иногда с хорошим отношением перебарщиваете. Этого пассажира надо было разворачивать сразу же после того, как он начал языком молоть. Все они больные, только мы здоровые! Завязывайте с добротой как можно скорее, спокойней работать будет.
«Первый раз в жизни меня критикуют за хороший характер, — подумал Данилов. — Лене расскажу, так она ж мне не поверит».
— Если разрешите, я займусь следующим сама, — предложила Марина. — В качестве наглядного примера.
— Спасибо, не надо, — отказался Данилов и, опасаясь, что Марина обидится (всегда неприятно, когда ты предлагаешь что-либо от чистого сердца, а слышишь в ответ отказ), добавил: — Не годится перекладывать на вас мою работу.
— Как скажете, — ответила Марина, но вроде бы не обиделась.
Следующий зэк был молод — двадцать восемь лет, но уже получил второй срок. Он не жаловался на самочувствие, но сообщил, что два года проучился в фельдшерском училище, поинтересовался, не нужны ли в медчасти санитары. Данилов ответил, что подобные вопросы надо решать после карантина при участии начальника отряда.
Огорченный зэк не успел выйти в коридор, как оттуда послышались крики и приглушенные звуки ударов твердым по мягкому.
— Начинается, — поморщилась Марина.
Дверь распахнулась, на пороге появился незнакомый Данилову прапорщик в пятнистом камуфляже и сдвинутой на затылок фуражке.
— Выходи! — скомандовал он зэку.
Тот встал и, опасливо косясь на дубинку в правой руке прапорщика, вышел в коридор.
— Технический перерыв! — объявил прапорщик Данилову и Марине, прежде чем закрыть дверь.
Крики сменились стонами. Звуки ударов внезапно прекратились, и раздалась команда: «Выходи!» Протопали шаги, хлопнула дверь, и все стихло.
— Редко когда этап не борзанет, — сказала Марина и, увидев непонимание в глазах Данилова, перевела: — Почти каждый раз кто-то да попробует качать права. Но у нас это быстро лечат.
— И долго продлится наш перерыв?
— До завтра! — хмыкнула Марина. — Сейчас им вправят мозги, потом начнут приходить в себя… Вам, кстати, про освидетельствования Лариса Алексеевна говорила?
— Вроде нет, — на Данилова в последнее время обрушилась столь огромная лавина информации, что нетрудно было что-то и упустить. — Не припомню.
— Если вам придется освидетельствовать спецконтингент на предмет телесных повреждений, прежде всего надо узнать причину. Если двое осужденных подрались между собой — пишите, как есть, если же осужденному наваляли сотрудники, то надо, это самое, сглаживать.
- Предыдущая
- 11/49
- Следующая
