Плачу любые деньги - Обухова Оксана Николаевна - Страница 33

• Предыдущая
• 33/41
• Следующая

Никому не станет открытием упоминание о том, что подсознание выделывает странные коленца. Чудачит. Особенно если достучаться до мозгов в обычном порядке никак не получается, подсылает всяческие знаки. Мурашки, например. Прозвучал поблизости смутно узнаваемый голос, сознание зацепилось за него подкоркой и выслало бригаду тормошащих нервы мурашек, подсказку в виде дежавю. (Наименее упертым материалистам мозг благородно посылает «вещие сны», а не терзает наяву.)

Евдокии показалось, что нереальная сморщенная пленка превратилась в некое стекло. По стеклу побежали трещины, заколыхались огромные зыбкие осколки – недостаток кислорода, пожалуй, сказывался на работе мозга, – стекло рассыпалось и… словно тут же собралось мозаикой. Картинкой. Пониманием.

Так иногда бывало в школе. Смотришь на задачу, смотришь – ответ не сходится. Потом вдруг – бац! Сложилось. Озарение пришло в одно мгновение, все ошибки-недочеты сделались выпуклыми, сами собой наружу выскочили, как маслята после дождя…

Глядя на неясную фигуру под картиной, Евдокия, немного оторопело, поняла: КТО там скорчился. Кто приготовил для дома-музея «коктейль Молотова» и готовится поджечь фитиль. Кто обмотал ручки на втором этаже, почему облил бензином именно две двери: Зоси и Анюты.

И еще Дуся также поняла, что помощь не успеет. Ни дяденька шпион через ограду не перелезет, не добежит; ни пожарные машины не поспеют, хотя завывания сирен уже звучат где-то на подъезде к поселку…

Через монументально крепкие ворота Мирона проедет только БТР – со стороны улицы перед воротами приличные железные штуковины из асфальта вылезают: эдакие недоразвитые родственники противотанковых ежей… Да и пожарные со всей скорости и дури не ломанутся, тараном не попрут – огонь еще не показался, дым не валит из окон… Вдруг ложная тревога? Отписывайся после…

Людей, возможно, и спасут… Но как же испуганная матрона в алой тоге?.. Очень жалко древнюю шелковую ширму с изящной цаплей, зацепившей лягушку длинным красным клювом… смешные жанровые сценки голландских кистей…

Представляя, как обугливается полотно эпохи Возрождения, как скручивается, корежится от температуры древний холст, Дуся шагнула вперед – босая нога сразу же попала во внушительную бензиновую лужу. Стоя в бензине, Евдокия четко направила дуло пистолета в спину распрямившейся фигуры. Увидела, что та распрямляется и достает из кармана некий блестящий предмет, и догадалась – это зажигалка. Не дешевая китайская чиркалка из пластмассы, а стоящая вещь из курительной комнаты Миронова. Такая, даже если упадет из руки на пол, в полете не потухнет. Ее и сильный ветер не задует.

«Не успеваю! – проскочила мысль. – Стрелять надо было сразу! Палить и не раздумывать!»

Чувствуя, как от нервного спазма стискивается горло, надеясь, что верно расслышала в зловещем шепоте ключевое имя, Евдокия выдавила тихий приказ:

– Не двигайся, Галина. Одно движение – и я стреляю.

Не поворачиваясь к Евдокии, фигура неожиданно выбросила левую руку в сторону и чиркнула кремнем. Над кулаком заплясал длинный язык пламени.

Выстрелить в человека Евдокия так и не смогла. Проговорила:

– Галя, Берту уже не вернуть… Ты погубишь людей, которые ни в чем перед тобой не виноваты… Подумай…

Женщина с марлевой повязкой на лице медленно развернулась.

В ее руке плясало пламя.

Берточка всегда любила тетю Галю. Непутевая мать Ирма носилась по женихам, бойфрендов меняла чаще, чем постельное белье; дочери отдаривалась поношенными тряпками со своего плеча – гнобила. Чем дальше, тем пуще: дочка подрастала, бойфренды зарились. Ирма выходила в тираж и пьянство. Загуливала так, что забывала полки в холодильнике пополнить.

Берточка сбегала к маминой двоюродной сестре, к любимой тете Гале. Ела борщи с котлетами, плакалась в жилетку, на маму жаловалась, мечтала, чтобы та и вовсе запропала. Бездетная Галя тихонечко молилась о том же самом.

Бог услышал Галины молитвы: непутевая сестрица запропала где-то в Эмиратах. Уехала с молодым смуглым красавцем на отдых и сгинула. Разочек позвонила – «вышлите денег…»

Идиотка… Самим ведь тоже жить на что-то надо, так? Взрослая баба, голова на плечах есть. Пропала сумасбродка, сгинула, никто не виноват.

Хорошо, хоть шубы не увезла с собой развратная зараза – там жарко, – несколько лет Берточка зимой горя не знала. Донашивала кофточки и сапоги… Цацки тоже пригодились, любовников богатых Ирма подбирала. На цацки-шубы девочка росла, на том спасибо…

Выросла. В красавицу и умницу, в тети-Галину гордость.

Мужики от Берты – столбенели! Сволочи… Всех бы отлучила, зенки выцарапала! Кто, кроме тети, пылинки с девочки сдувать будет?!

«Ты, Берта, цену знай, – неустанно подучи-вала тетя Галя. – Примера с мамы не бери, профукаешь по чужим постелям молодость-то, новой не получишь. Красота не вечна и потому дорогого стоит… Держись, не уступай, а то обманут. Мужик, пока с высунутым языком не побегает, цены не узнает».

Берта расценки и тарифы знала, за салатик и коктейль – не ездила, держала планку высоко.

Набралась ума и опыта – ПОЙМАЛА. Хоть и пожилого, вдового, но деньгами забитого под самую завязку: Льва Ефремовича Зубова.

Пришлось, правда, кабальный брачный контракт подписать, но и выцыганила девочка у муженька немало: тот открыл для Берточки несколько бутиков по Москве. Чтоб, значит, не скучала, без дела не таскалась – работой занималась.

Верную тетю Галю Берта в дом взяла. Помощь по хозяйству оказать, поручения всяческие выполнить, за мужем приглядеть, за пасынком…

А пасынок этот, кстати, – большой мерзавец. Вначале – тихий, тихий, на мачеху поглядывал сладенько, после – взбеленился! Вырос и от рук отбился. В отношения отца и мачехи, правда, не вмешивался, гаденыш гладкий, но крови попил. Глядел все искоса, разговаривал с подковырками…

«Делиться в случае чего не будет, – сказала как-то Берта. – Надо устранять».

«Причем обоих, насовсем», – подсказывала тетя Галя.

И закрутилось.

Как-то очень вовремя Миронов подвернулся. Запал на Берточку нешуточно, разводиться с мужем предлагал…

А зачем? Зачем и кому все оставлять? Богатство-то немереное… Огромное. Такое неродному дитятку нельзя раздаривать: подавится гаденыш. Обойдется.

Берточка на его отца лучшие семь лет угробила, разве ж это справедливо, а?

Вначале Берта решила отделаться от пасынка и мужа собственными силами. Ловко выспросила Сашу, узнала один занятный телефончик, по которому можно яду раздобыть…

Да испугалась. А ну как выплывет наружу?! Ведь в первую очередь подозрение падет на единственную живую наследницу…

Пришлось поговорить с любовником.

Миронов идею поддержал, пообещал все сделать без шума и пыли. Такую комбинацию замутил! Никакая полиция не подкопалась бы!

Но подкопалась-подвернулась Евдокия Землероева.

Все – прахом!

Никогда не забыть Галине день, когда пришел домой Ефремович… Галя с Зубовым уже мысленно простилась, речь надгробную для поминок сочинила…

Пришел. Один. Живой. Без Берты.

Галина едва уговорила его на прощание дать возможность с племянницей поговорить. Узнать, как она и что?

Узнала. И сутки выходила из ступора.

Берту – подарили. Какая-то проклятая девчонка по имени Дуся доказала Миронову, что Берта собирается его убить.

Сутки Галина металась кругами, не зная, как увидеть Берту, где ее держат, как ее вызволить?! Почти не спала, надеясь, что племянница, как только узнает точное место, где будут держать, позвонит…

Берточка позвонила только через три дня. Сказала, что стащила у хозяев (какие еще хозяева?!) телефон и может теперь переговариваться с верной тетушкой, если та зарядку для мобильника ей передаст. Сообщила, кому из обслуги шалмана, где ее держат, можно дать на лапу – «не жмоться, тетя Галя, много дай! речь о моей жизни!» – и человек передаст зарядное устройство узнице.

• Предыдущая
• 33/41
• Следующая