Детская книга - Байетт Антония С. - Страница 92

• Предыдущая
• 92/189
• Следующая

А кто же эти «падшие женщины»? При этих словах представляются коварные создания, которые раскрашивают себя румянами и хной, умащивают себя экзотическими благовониями, показывают хорошенькую щиколотку и сводят невинных мужчин, обуреваемых естественными потребностями, с пути истинного. На самом деле это зачастую девушки-работницы и матери-работницы; они не могут прокормить своих детей на заработок из потогонной лавочки; их мужья в результате несчастного случая не могут поднимать тяжести, махать киркой и лопатой. Это девушки-служанки, соблазненные хозяином или хозяйским сыном; когда оказывается, что они ждут ребенка, их выбрасывают на улицу без рекомендаций. Мужчины должны обуздывать свои порывы или нести ответственность за последствия.

Помона сжала руки на коленях, словно защищаясь. Она слегка дрожала, хотя на лице читалось только отстраненное внимание, как у школьника в классе, когда он на самом деле думает не об уроке, а о чем-то другом. Элси перестала прислушиваться к собственному телу и начала думать о Помоне. Что с ней сделали? Что именно она знала? Чьи белые ноги сгибались и раздвигались на фарфоровых сосудах? Позировала ли она, или он угадывал? Элси не хотела этого знать. Но она не думала, что он лепил наугад. На миг она представила себе его пальцы за работой. Она вспомнила семьи в Берслеме, где все знали, что чей-нибудь маленький братик или сестричка — на самом деле сын или дочь, рожденные от брата или отца. Там все спали рядом — тело к телу. Здесь у Элси была своя кровать, где она ворочалась, пожираемая беспредметным желанием. Жалела ли Элси Помону? Она не хотела ее жалеть. Она хотела. Хотела. Элси не верила, что кто-нибудь когда-нибудь по правде желал Этту Скиннер, а в таком случае что вообще могла знать Этта? Элси поглядела на профессора Скиннера, на его красивый профиль в пыльном свете, и подумала: а у него бывают такие порывы? Что он тогда делает? Неужто сжимает в объятиях этот круглый холмик плоти? Она разгладила юбку на бедрах.

Члены клуба мисс Дейс приготовили для докладчиков и зрителей холодный ланч с разными салатами. Элси проголодалась. Она решительно двинулась к столу, где стояли тарелки и чашки, в сопровождении Помоны, которая цеплялась за Элси, словно один магнит за другой, и шла за ней по пятам так близко, что едва не спотыкалась о ее ноги. Их заметил Фрэнк Моллет и сказал, что очень рад их видеть. Он спросил, услышали ли они что-нибудь полезное за утро, и Помона сдавленным голосом сказала: «О да, очень полезное». «А вы?» — спросил Фрэнк у Элси. «Да, полезное», — повторила она за Помоной, пытаясь сообразить, чем именно утренние речи могли быть ей полезны. Фрэнк улыбнулся. Он сказал, что мир был бы гораздо лучше, если бы больше женщин активно интересовалось этими вопросами.

Элси сказала:

— Когда я слушаю, я начинаю понимать, до чего я невежественна. Как мало я знаю и как мало думаю.

Это прозвучало сердито.

За спиной у нее Герберт Метли произнес:

— О, но вы непременно узнаете все, что нужно, и научитесь думать сколько нужно. Я так рад, что вы послушались моего совета. Я очень рад вас видеть — и вы прекрасно выглядите, — сказал он, улыбаясь и показывая глазами на пояс и ботинки. — Я выступаю сегодня, после миссис Оукшотт. Мне интересно будет узнать ваше мнение.

Элси размышляла, не спросить ли Фрэнка Моллета про чулан — не сейчас, потом когда-нибудь. Тайна давила на нее. Но Фрэнк ускользнул и начал здороваться с другими женщинами, вежливо улыбаясь. Герберт Метли сказал:

— Вам понравится доклад миссис Оукшотт. Может быть, мы даже уговорим вас ходить на ее вечерние лекции по драматургии. Я уверен, она будет очень рада вас видеть.

Он, не таясь, смотрел на красный пояс. Элси растерялась: ей захотелось отвесить Помоне оплеуху, чтобы не таскалась за ней, не мешала думать спокойно. Вот было бы здорово, если бы Помона куда-нибудь провалилась. Однако та безмятежно заявила, что тоже очень интересуется лекциями по литературе.

После ланча — самое тяжелое время для докладчиков, потому что слушатели заняты перевариванием пищи, — Мэриан Оукшотт говорила о женском образовании. Она была красивая и золотая; шляпку из коричневого льна украшали английские полевые цветы, льняное платье бледно-кофейного цвета было отделано кремовым кружевом. На ней был пояс с остроконечной пряжкой, похожий на пояс Элси, и ряд ярких шелковых цветочков по вороту платья. Голос у нее был теплый, богатый оттенками. Ее доклад состоял из коротких рассказов, что понравилось Элси. Первым шел рассказ об Элизабет Гаррет-Андерсон, которая стала врачом благодаря невероятному упорству и самоотверженности. Она посещала лекции и показательные хирургические операции, на которые ее всячески пытались не пустить. Два года назад эту отважную даму выбрали президентом Восточно-Английского отделения той самой Британской ассоциации врачей, в которой когда-то спорили, могут ли женщины изучать медицину, ведь это так трудно.

Потом миссис Оукшотт рассказала о Миллисент Гаррет-Фосетт, сестре женщины-врача и предводительнице движения суфражисток, неустанно борющейся не только за предоставление права голоса женщинам, но и за возможность для них получать высшее образование в Кембридже. Миссис Фосетт имела честь и счастье увидеть, как ее дочь Филиппа, изучающая в Кембридже математику, заняла место выше старшего рэнглера.

Элси не знала, кто такой рэнглер, а Кембридж ей и во сне не снился. От этого у нее в душе поднялся такой гнев, что она даже сама удивилась. Но тут миссис Оукшотт начала рассказывать про женщин — настоящих и вымышленных, — которые, выражаясь словами христианской притчи, так уместно процитированной миссис Метли, зарыли свой талант в землю. Женщинам непросто учиться. Если семья не может послать в школу всех детей, учиться идут сыновья, а дочери остаются дома — стирать, латать, подметать, чтобы мальчиков ничто не отвлекало от учебы. Слово «долг» слишком часто действует подобно магическим оковам — оно заставляет женщину отрицать значительную часть своей личности и тем самым — слишком часто, к сожалению, — вынуждает ее обманывать ожидания мужа, расстраивать его узостью мысли, убогостью своего умственного развития. Не следует думать, что от этого страдают лишь немногие женщины. Миссис Оукшотт выразила убеждение, что множество модных нервных болезней вызвано гниением бездействующего ума. Женщинам жизненно необходимо право — и возможность — учиться вместе с другими людьми, своими единомышленниками. Это одна из причин, по которой миссис Оукшотт основала кружок любителей чтения, где будут изучать не только «Мельницу на Флоссе» и «Джейн Эйр», но и «Кукольный дом» Ибсена — сочинение, вызвавшее бурю восторгов и бурю критики. Миссис Оукшотт даже и не надеялась при жизни увидеть произведение, так тонко, в драматической форме рисующее чудовищную сеть лжи, сводящей взрослую неглупую женщину до уровня куклы, марионетки, которую дергают за ниточки долга — изжившего себя понятия — в доме, поистине кукольном. Миссис Оукшотт надеялась, если в окрестностях найдутся смельчаки, даже поставить эту скандальную пьесу на сцене.

Элси читала лучше Филипа, хотя получила то же обрывочное, незавершенное образование. В Пэрчейз-хаузе она брала книги, какие попадались, и пыталась понять, что там написано. Элси прекрасно знала тот голод, стремление к чему-то превыше домашней работы, о котором говорила Мэриан Оукшотт. Элси соображала гораздо быстрей обычного и ехидно усмехнулась при мысли, что все эти женщины, жаждущие духовного роста, о которых говорила миссис Оукшотт, все эти скованные мыслители в юбках всегда будут нуждаться в ней, Элси, или в ком-нибудь вроде нее — ведь кто-то должен таскать уголь, рубить мясо, латать одежду и стирать белье, чтобы ученые дамы могли жить. Судомойка, выносящая золу. А если судомойка выберется из кухни, как заколдованная принцесса в сказке, ее обязательно должна заменить другая, новая судомойка.

Но все равно Элси хотелось бы вырваться из кухни.

• Предыдущая
• 92/189
• Следующая