Детская книга - Байетт Антония С. - Страница 94

• Предыдущая
• 94/189
• Следующая

Олив Уэллвуд стала матриархом — не очень охотно. Она выстроила свою собственную благодушную картинку семейства, живущего в «Жабьей просеке», невинного и благоденствующего. Тут были сыновья и дочери, младенцы спеленутые, ползающие и нетвердо ходящие, дети, переживающие реальные и вымышленные приключения в лесах и на холмах. Веселые сборища у камина зимой, на лужайке летом, где старые и молодые общались, обсуждали разные вопросы: смеясь, серьезно или здраво. В кабинете скрипело упорное перо, Виолетта носила на почту бандероли с новыми рассказами, с почты приносили очень приятные чеки и восторженные письма читателей — и детей, и взрослых. Все это было творением Олив, как и миры волшебных сказок и приключений, которые, однако, порою были для нее реальнее завтрака или ванны. Лишь Олив и Виолетта знали, что оба мира созданы наперекор выгребным ямам, саже, грохочущим под землей ужасам и оседающей повсюду черной пыли. Леса, холмы, трава у дома, камин, конюшни были настоящей реальностью, существование которой поддерживалось неустанной изобретательностью и силой воли. В минуты слабости Олив видела свой сад сказочным дворцом, откуда принц или принцесса не должны выходить, иначе произойдет нечто ужасное. Они сидели в саду, обнесенном стеной, а снаружи слонялись и рычали мрачные гоблины. Она сама создала, написала этот мир с той же изобретательной силой, с которой сочиняла сказки.

Олив не могла представить себе и не представляла, что кто-либо из обитателей сада, обнесенного стеной, захочет его покинуть или что-нибудь в нем изменить. Но ее сказки знали правду. И Олив приходилось на многое закрывать глаза, чтобы сохранять спокойствие и по-прежнему слышать уверенный скрип пера.

Почти одновременно с кончиной Виктории Олив выпустила книгу сказок, имевшую большой успех. В книгу вошла сказка про призраков и марионеток на Всемирной выставке, а также зловещая и затейливая история про «Человечков в домике», о том, как девочка запирает крохотных человечков в кукольном домике, а потом сама попадает в плен к ребенку-великану.

Популярный журнал прислал молодую женщину с фотографом, чтобы взять интервью. Фотограф заставил миссис Уэллвуд надеть бархатное платье и позировать у камина в кресле-качалке, делая вид, что она читает младшим: Филлис, которой теперь было четырнадцать лет, и Гедде, которой исполнилось одиннадцать, в платьях-халатах и черных чулках, с блестящими распущенными волосами на плечах — у Филлис светлыми, у Гедды черными; девятилетнему Флориану, семилетнему Робину и пятилетнему Гарри в матросках. Виолетта разносила какао и печенье и на снимке не фигурировала. Журналистка, Луиза Кэтчпол, благоговейно писала о блестящих головках слушателей: «Тишина стояла такая, что слышно было бы, как мышь пробежала или жук пролетел», написала она, принимая нужный тон. Она спросила каждого из детей, какую сказку он любит больше всего, и слегка растерялась, услышав ответы. Олив пришлось объяснить, что у каждого из детей есть своя личная сказка с продолжением, которая записывается в специально оформленную книгу и хранится в шкафу за стеклом. Луиза Кэтчпол сочла эту идею очаровательной и попросила разрешения взглянуть на книги. Фотограф сфотографировал книжный шкаф и по-разному украшенные обложки индивидуальных сказок. Мисс Кэтчпол сказала детям, что они, должно быть, чувствуют себя очень-очень особенными оттого, что у каждого из них есть своя особенная сказка. Филлис серьезно ответила, что да, они чувствуют себя особенными, еще бы.

Интервью с фотографиями вышло под заголовком «Матушка-Гусыня наших дней». В статье упоминались уверенное материнское спокойствие миссис Уэллвуд, ее выразительный голос, вплетающий в сказки тайну, трепет и опасность при мерцающем свете камелька, в пламени которого играют сказочные твари. Далее мисс Кэтчпол писала, что миссис Уэллвуд твердо убеждена: игра воображения не менее важна в образовании детей, чем глаголы и треугольники. Семья миссис Уэллвуд гораздо шире, чем кружок прелестных детишек, собравшихся вокруг нее; в каждой семье, обеспеченной или бедной, покупающей книги или берущей их почитать, найдутся ее благодарные дети. Люди нашего века, заявляла мисс Кэтчпол, не расстаются с детством в отличие от серьезных викторианцев. Детские сказки, в том числе сказки миссис Уэллвуд, с удовольствием читают и обсуждают и дети, и взрослые. В каждом энергичном взрослом сидит жадный до жизни ребенок, и миссис Уэллвуд умеет обратиться к этому ребенку, заворожить его, как и свое собственное внутреннее дитя.

Жила-была маленькая девочка, которая очень любила все маленькое. Она делала гнездышки и выставляла их на улицу, надеясь, что птички их найдут и поселятся в них. Она ходила к пруду ловить головастиков и сажала их в банку из-под варенья, а потом горько плакала, когда они все умирали. Она строила домики из спичечных коробков для гусениц и божьих коровок. И еще у нее был прекрасный кукольный дом, в котором жило семейство кукол с фарфоровыми лицами и тряпочными телами.

Девочка устраивала для кукол из кукольного дома роскошные кукольные пиры. Она варила варенье так, чтобы каждой кукле достался собственный кусочек черничинки, и пекла булочки с изюмом — в каждой булочке по одной изюминке, и крохотные пирожные-корзиночки, по размеру лишь чуть-чуть больше хорошеньких фарфоровых тарелочек, стоявших на столе в кукольном домике. Девочка подавала куклам крохотные стаканчики мороженого (с красносмородиновым вареньем) и крохотные печенья с цветочками из глазури. Неприятности начинались, когда еда заветривалась и приходилось ее выбрасывать, — мама девочки сказала, что иначе на нее прибегут мыши или еще какие-нибудь гадкие создания, например, жуки или мокрицы. Мама очень следила за чистотой.

Девочку звали Рози. Ее мама любила розы. Кукольный дом был раскрашен в разные оттенки розового цвета. Рози шила для кукол одеяльца и коврики. Она пыталась шить и одежду, но такая тонкая работа ей не давалась, и куклы очень смешно выглядели в шляпках и жакетах ее работы. Так что она шила им одеяльца и коврики. У некоторых кукол их было уже по десять-двенадцать.

Рози играла, как будто куклы сами застилают себе постели и готовят еду, и ходят в школу, и спят, но у нее не очень хорошо получалось, и она прекрасно знала, что они не могут и двинуться без помощи ее ловких пальчиков.

Как-то раз Рози отправилась в парк, чтобы поглядеть на зверьков и птичек. Ей показалось, что под корнями дерева мелькнул жук. Она громко засмеялась, потому что жук был ужасно похож на старушку в жестком плаще. А потом Рози увидела, что это и есть старушка в жестком плаще; старушка махала перед собой какой-то палкой, которую Рози приняла за жучиные рога. Рози очень тихо присела — она умела наблюдать за животными — и вскоре заметила еще двух человечков, которые бежали по траве, прячась в тенях листьев и камушков. Человечки были одеты в такие же негнущиеся бурые одежды, похожие на трубочки. На головах у них были круглые блестящие черные шапки. Казалось, они нарочно стараются походить на жуков.

После этого Рози часто приходила поглядеть на человечков. Она увидела, что они протаптывают тропки, как муравьи, и вечно бегают по этим тропкам. Она приносила с собой увеличительное стекло, которое подарил ей дядя, и, когда человечки прятались под землю, рассматривала корни деревьев. Рози нашла шкафчики и чуланы, где на грубо сработанных, едва различимых полках лежали сверточки из сухих листьев, а с тончайших крохотных крючков свисали тонкие сеточки, набитые семенами — бука, чертополоха, подсолнечника. Под другим корнем Рози нашла хорошо замаскированный крытый рынок, где корзинки из ореховых скорлупок стояли на складных столах из веточек, и человеческому глазу или глазу любопытного щенка все это должно было показаться случайными кучками трухи. Здесь продавались крохотные глиняные кувшинчики и кружки, наполненные жидкостью чуть гуще воды — это мог быть сок или разбавленный мед. В тарелках из каштановой кожуры лежало что-то вроде свеженарубленного мяса, но Рози не могла понять, что это за мясо.

• Предыдущая
• 94/189
• Следующая