Ампирные спальни (Imperial Bedrooms) - Эллис Брет Истон - Страница 13

• Предыдущая
• 13/31
• Следующая

– Давай повидаемся, – предлагает. – Пропустим по стаканчику, поланчуем. Есть тема.

– Может, обсудим по телефону?

– Нет, – говорит. – Надо лично. С глазу на глаз.

– Надо? – уточняю. – Тебе зачем-то надо со мной увидеться?

– Ага, – говорит. – Кое о чем потолковать.

– Я скоро в Нью-Йорк возвращаюсь, – говорю.

– Когда?

– Еще эта история с Келли меня добила… Не могу отключиться.

Рип выжидает.

– Да? Я что-то слышал, – и снова замолкает. – Вы разве дружили?

– Ага. Довольно близко.

Звук, доносящийся из трубки после этих слов, похож на сдавленную усмешку, будто Рип неожиданно нашел ответ на одному ему ведомую загадку.

– Похоже, он оказался в слегка непривычной для себя ситуации. Никогда не знаешь, кому перебежишь дорогу. – Обе фразы Рип произносит отрывисто, точно давясь от смеха.

Отнимаю телефон от уха и смотрю на трубку, пережидая приступ охватившего меня бешенства. Что тут можно сказать?

– Обычное дело, когда связываешься с непроверенными людьми, – продолжает Рип стелющимся шепотом.

– Под «непроверенными» ты кого имеешь в виду?

Рип отвечает не сразу и впервые за тридцать лет нашего знакомства слегка раздраженно:

– Тебе поименно перечислить?

– Ладно, Рип, я перезвоню.

– Не знаю, – выдерживаю паузу. – Вот закончу свои дела и…

– Ага, – сипит, – тебя, конечно, могут и «свои» дела задержать… – Рип закидывает фразу, как удочку, и тянет, только убедившись, что я клюнул. – Но думаю, не прогадаешь, если найдешь часик меня послушать.

– Подожди, загляну в ежедневник.

– Ежедневник? – спрашивает. – Офигеть.

– Почему офигеть? – парирую. – Я очень занят.

– Ты ж сценарист. Чем, интересно, ты «занят»? – Голос был поначалу с ленцой, но теперь натянулся. – Небось дрючишь кого-нибудь?

– Я… с утра до вечера на кастинге.

– Вот как, – говорит после паузы. Это не вопрос.

– Короче, созвонимся. Но Рип подхватывает.

– Ну и как кастинг? – спрашивает.

– Идет, – нервно сглатываю. – Много желающих… отнимает массу времени.

– Ага, ты очень занят. Это я уже слышал. Смени тему, уведи от себя, подкинь сплетню,

добейся сочувствия – быстрее отвяжется. Делаю финт ушами:

– Вот-вот, перезвони. Причем чем скорее, тем лучше.

– Скажи хотя бы, о чем речь?

– Не могу. Это… интимная информация, – говорит. – Ага. Сугубо интимная.

* * *

Ближе к концу недели брожу по пятому этажу «Барнис»* на бульваре Уилигир, обкурен, ежеминутно проверяю айфон в ожидании мейла от Рейн (так и не приходит), изучаю ценники на рукавах блестящих рубашек, всякие пижонские прибамбасы, ни на чем не в состоянии сосредоточиться, в голове одно: «Куда она делась?», и в мужском отделе не могу даже поддержать примитивнейший разговор с продавцом о костюме «Прада»; в итоге прибиваюсь к барной стойке ресторана «Барнис Гринграс», где заказываю коктейль «Кровавая Мэри», и потягиваю его, не снимая темных очков. Рип обедает с Гриффином Дайером и Эриком Томасом. Томас – депутат городского совета, хотя больше похож на пляжного спасателя; Рип на него жаловался, но беседует вполне дружелюбно. На Рипе хипстерская майка с черепом, для которой он явно староват, и японские мешковатые брюки; пожимая мне руку, он кивает на «Кровавую Мэри» и шипит: «Очень занят, а?»

* Barney’s – сеть дорогих магазинов, специализирующихся на продаже дизайнерской одежды.

За ним открытая терраса, где гуляет обжигающий ветер. Широко распахнутые глаза Рипа налиты кровью, и еще поражают невероятно мускулистые руки.

– Ага.

– Сценарий сочиняешь? «Парни-с из „Барнис“»?

– Ага, – усаживаюсь на табурет, стискивая ледяной бокал ладонью.

– Зарос совсем.

Провожу рукой по щеке, удивляясь густоте щетины, пытаясь вспомнить, когда последний раз брился. Это нетрудно: в день ее ухода.

– Ага.

Оранжевый блин над белым черепом майки слегка подрумянивается, а затем, наплывая на меня, шипит:

– Да, старик, ты гораздо сильнее влип, чем я думал.

* * *

Незнакомый мне тренер в «Эквиноксе» издали наблюдает, как я занимаюсь со своим тренером, и, когда перехватываю его взгляд, подходит и представляется, предлагая выпить кофейку в кафе «Примо» рядом со спортзалом. На Кейде черная футболка (слово «ТРЕНЕР» выведено на ней маленькими печатными буквами); у него пухлые губы, белозубая улыбка, миндалевидные голубые глаза и тщательно ухоженная щетина; запаха практически нет (если чем и пахнет, то антисептиком), а голос – и дружелюбный, и неприветливый одновременно; он отпивает красноватую жидкость из пластмассовой бутылки и сидит, откровенно красуясь, явно стараясь привлечь мое внимание, но за уличным столиком в тени зонта, украшенного рождественскими гирляндами, я смотрю на поток машин на бульваре Сансет, думаю про идеальное тело паренька в футболке с надписью «АУ МЕНЯ МЕЧТА ОСТАЕТСЯ»* (он занимался на тренажере напротив) и вдруг понимаю, что все это может быть не случайно.

* Аллюзия к знаменитой фразе Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта».

– Я прочел «Слушателей», – говорит Кейд, отрывая взгляд от мобильника. Последнее CMC его чем-то слегка расстроило.

– Вот как? – отпиваю кофе, натянуто улыбаясь, все еще гадая, зачем ему я.

– Ага, мой приятель пробовался на роль Тима.

– Круто, – говорю. – Ну а ты сам?

– Я бы хотел, – говорит Кейд. – Попасть трудно. Вы не поможете?

– А-а, – говорю, радуясь наступившей ясности. – Не вопрос. Конечно.

Вкрадчиво и с отрепетированной застенчивостью он говорит:

– Может, как-нибудь встретимся?

– Встретимся? Зачем? – Я опять сбит с толку.

– Не знаю… Просто, – говорит. – На концерт сходим, музыку послушаем…

– А-а, ну, можем.

Мимо проносится стайка девушек с ковриками для йоги под мышками, от них веет запахом пачулей и розмарина (у одной – татуировка в виде бабочки на плече), и я уже почти пять дней не разговаривал с Рейн и настолько из-за этого взвинчен, что живу в преддверии катастрофы, смотрю на бульвар и жду, когда машины начнут врезаться одна в другую, а Кейд продолжает ежеминутно принимать позы, будто вокруг него толпа папарацци, и перед входом в магазин «НМ» на другой стороне бульвара несколько человек раскатывают красную ковровую дорожку.

– Почему ты ко мне обратился? – спрашиваю Кейда.

– Подсказали, – говорит.

– Но почему ко мне? Нет, что ли, других людей?

– Ну-у… – Кейд пытается угадать цель моего вопроса. – Я слышал, вы помогаете.

– Слышал? – уточняю. – От кого?

В интонации – вызов: что, мол, слабо сказать? Принимая его, Кейд решает быть со мной более откровенным, чем собирался.

– От одного вашего знакомого.

– А точнее?

– Его зовут Джулиан. Джулиан Уэллс. Знаете такого?

Натягиваюсь как тетива, хотя вроде бы никакой угрозы. Но с этой минуты Кейд для меня уже не просто парень, а человек Джулиана.

– Знаю, – говорю. – А ты-то как с ним знаком?

– Я у него работал недолго.

– Кем?

Пожимает плечами.

– Ну, там поручения всякие.

– Вроде личного секретаря?

Кейд отворачивается с усмешкой, потом поворачивается уже без нее, но видно, что ему за меня неловко.

– Ну, типа.

* * *

Звонит Блэр, приглашает на ужин, который устраивает на следующей неделе в Бель-Эйр, и поначалу я настораживаюсь, но когда слышу, что ужин по случаю дня рождения Аланы, понимаю, зачем зовет; разговор без напряга, словно не было никаких обид, о том о сем, и кажется вполне естественным спросить: «Я могу прийти с девушкой?» – что вызывает легкое замешательство на другом конце провода и возвращает нас к исходным позициям.

– Можешь, конечно, – холодно бросает Блэр. – Кто она?

– Знакомая. Работает на нашей картине.

– А имя есть у знакомой? – спрашивает. – Профессия?

– Она актриса, – говорю. – Ее зовут Рейн Тернер.

Блэр молчит. Между нами вновь разверзается пропасть.

– Она актриса, – повторяю. – Алло? Никакой реакции.

• Предыдущая
• 13/31
• Следующая