Жажда боли - Миллер Эндрю Д. - Страница 41

• Предыдущая
• 41/72
• Следующая

То, что произошло в гостиной, больше не повторяется. Следующие несколько месяцев его сила и поразительная способность сосредоточиться становятся сильнее, чем прежде, как будто тот случай способствовал еще большему их проявлению. Несмотря на настойчивые уговоры Манроу почаще отдыхать, Джеймс трудится не покладая рук. Он строит планы покупки здания на Гранд-Пэрэйд и устройства там частной лечебницы. Через полгода состоится ее открытие с китайскими фонариками и концертами. Верхние этажи предназначаются для прививок, а на первом устроен операционный зал — не хуже, чем в лондонских больницах, — вмещающий тридцать посетителей, коим за умеренную плату разрешено смотреть, как Джеймс Дайер режет, рассекает, шьет себе путь к славе.

На операции Манроу тоже можно взглянуть, уже бесплатно, но чаще всего доктора встречают у реки. Он прихлебывает из фляги, кормит лебедей куском пирога или дремлет где-нибудь на припеке — парик набекрень и шляпа на глазах. Иногда его сопровождает жена, она сидит в отдалении, нетерпеливо листая роман или, нахмурившись, рассматривая окрестные холмы, но развязку драмы — скандал, дуэль, стремительный отъезд — покамест еще трудно вообразить. Госпожа Воэн, чьи суждения в делах такого рода непререкаемы, объявляет, будто супруги Манроу и Джеймс заключили соглашение, что весьма недостойно для людей их положения в обществе, — как если бы дочь фермера вздумала учиться играть на клавесине. Манроу, судя по всему, отступил перед неизбежным. Что же касается госпожи Манроу, то она выказала себя совершенно бесстыжим созданием, и дамы Бата просто обязаны ее презирать. Джеймс Дайер… он и на человека-то не похож. Машина для кромсания плоти. Заводной механизм. Очень опасен.

— Опасен? — вопрошают дамы, и их руки, держащие иголки, застывают в воздухе.

Госпожа Воэн склоняет голову набок:

— Похоже, он родился лишенным души. Тогда разве ему есть что терять?

Больные приезжают из Бристоля, Эксетера, Лондона. В Гранд-Пэрэйд Джеймс и Манроу покупают еще одно здание. Джеймс совершенствует свое мастерство, создает новые инструменты: зонды, хирургические щипцы, замысловатые ножницы. В верхних комнатах новой больницы он пользует жертв сифилиса препаратами ртути. Одетые во фланелевые халаты, люди лежат в маленьких палатах с воспаленными от ртути деснами, сплевывая в горшки слюну — от одного до полутора литров в день, — покуда не излечиваются или не прекращают лечение за невозможностью его переносить.

Это лечение слюноотделением и вакцинации, проводимые в другом здании, в 1764 году приносят Джеймсу четыреста пятьдесят фунтов. А коли добавить к ним камнесечение, ампутации и вправление конечностей, то его доход достигает около семисот.

Зимою 1764 года он предлагает жителям Бата новую услугу, в коей заложена еще большая прибыль. Он делается повивальной бабкой, акушером,после того как однажды ночью был призван спасти жизнь роженицы. Некая госпожа Поттер мучилась родами уже три дня, и при ней неотлучно находились доктор Бэкс и господин Крисп. На третий день вечером Бэкс, почесывая подбородок золотым набалдашником трости, решает, что помочь женщине нет более никакой возможности. Оказаться же у постели той, кто вот-вот умрет, означает подорвать свою репутацию. И он передает роженицу заботам господина Криспа, который остается наблюдать, радуясь, что теперь у него развязаны руки. Он просит господина Поттера выйти с ним на лестницу и шепотом, разнесшимся по всему дому, рекомендует прекратить жизнь младенца, оставив его тело в материнской утробе на два-три дня, с тем чтобы оно достаточно размягчилось, после чего они могли бы извлечь его. У него имеется стальной крюк, довольно длинный, которым он и ранее пользовался весьма успешно. Таким образом удастся спасти жизнь матери, то есть, возможно, удастся спасти, ибо ничего утверждать наверное он не может: все мы в руках Божьих, да и конституция дамы и прочее и прочее. Подобные случаи, сударь, не вселяют больших надежд, они крайне неопределенны. Господин Поттер в ужасе хватает Криспа за грудки и трясет что есть силы:

— К черту ваши крюки! К черту вашу беспомощность! — Он подбегает к верхним ступеням лестницы и кричит вниз слуге: — Привезите сюда Дайера!

— Дайера? — восклицает господин Крисп. — Этого шарлатана?!

И удаляется с перекошенным от гнева лицом.

— На свою голову, сударь! — кричит он из окна экипажа. — Я умываю руки! Это безумие, сударь! Неслыханное безрассудство!

Джеймс приезжает в три часа ночи. Погода, и без того скверная, за ночь обернулась настоящей бурей. К утру непременно будет сорвано несколько дюжин труб, да и теперь уже черепица, свистя, падает с крыш в темноту. Не видать ни луны, ни звезд. Окна и двери наглухо закрыты во всех домах. Во всех, кроме одного.

Господин Поттер ждет в столовой, держа у окна лампу. Выпив полбутылки бренди, он чувствует, что никогда еще в жизни не был так трезв, так ужасающе рассудителен. Он замечает мерцание фонаря посланного за доктором слуги, потом неясные очертания коней с опущенными головами.

Как только Джеймс входит в обшитую панелями прихожую, захлопнув плечом дверь, само его присутствие, естественная точность движений успокаивает домашних. Он поднимается по лестнице с саквояжем зеленого сукна в руках. Он не желает торопиться.

Господин Поттер видел его лишь однажды издалека, находясь в дальнем конце внутреннего двора аббатства. Шел дождь, и Дайер укрылся у западных дверей со своим другом — а может, слугой? — Марли Гаммером. Ждал кого-то или чего-то. На него указала ему госпожа Поттер. «Вон тот человек», — сказала она. Как раз тогда она только что узнала о своей беременности.

Джеймс открывает дверь. Комната роженицы. Больной. Умирающей. Очаг забит дровами. В жарком, перегретом воздухе трудно дышать. Вокруг кровати сидят три женщины. В самой старшей Джеймс признает госпожу Аллен, про которую говорят, что она обладает сверхъестественными способностями и знается с нечистой силой. Ее присутствие явственно свидетельствует об отчаянии Поттера. Она что-то напевно бормочет над лежащей на кровати женщиной. Услышав шаги Джеймса, замолкает. Оборачивается к нему:

— Явился ее прикончить?

Джеймс обращается к господину Поттеру:

— Если вы желаете, чтоб эта ведьма осталась, велите ей молчать.

Он склоняется над госпожой Поттер. На мгновение их глаза встречаются — ее смотрят из бездны страдания, его отвечают с бесстрастием двух лун. Руки Джеймса ложатся ей на живот. Женщина вздрагивает от холода его пальцев. Это ее первый ребенок, и она шепчет: «Не убивайте его, сэр». Джеймс отбрасывает одеяла. Ощупывает, сжимает и принимает решение. Подходит к господину Поттеру со словами: «У нее узкий таз, потому ребенок и не может выйти. Есть способ спасти и ее, и младенца. Но мне придется ее разрезать».

— Разрезать?

— Как мать кесаря. Разрез брюшной полости.

— Разрез?

— Именно так, сэр. Мы разрежем живот и вынем младенца. Это нужно делать быстро. Если вы не согласны, то я оставляю вас наедине с заклинаниями госпожи Аллен. Конечно, вам придется заплатить за вызов.

— А если разрежете, то спасете обоих?

Джеймс пожимает плечами. Он хочет сделать эту операцию, уверен, что справится, хоть никогда ничего подобного не делал и даже не видел, за исключением разве что операции на кожаной кукле, которую демонстрировал господин Смелли во время лекции по акушерству в Лондоне тому уже шесть лет. Ему также известно, что люди его профессии дружно осуждают этот способ, ибо он почти ничем не отличается от убийства матери. Кроме того, он ни разу не слышал, чтобы такое дело закончилось успешно.

— Вы согласны?

Глаза господина Поттера заволакиваются слезами.

— Ничего другого не остается?

Джеймс смотрит на госпожу Аллен, потом снова на Поттера, поднимает брови. Поттер соглашается.

— Уберите отсюда этих женщин, — приказывает Джеймс. — Нет, вон ту оставьте. — Он указывает на одну помоложе. В ней чувствуются сила и спокойствие. Видно, что не трусиха.

• Предыдущая
• 41/72
• Следующая