Фан-клуб - Уоллес Ирвин - Страница 107
- Предыдущая
- 107/145
- Следующая
— Как прошло свидание? — спросил Йост.
— А что тут можно сказать? Ты же все знаешь. Все то же, прежнее дело. Помнишь, что ночью все кошки серы. Эй, теперь, когда у Лео окончилась эта передача, как насчет того, чтобы мы все вчетвером сыграли в добрую старую игру, в червы?
Все они охотно занялись игрой. Сперва она носила азартный характер, но постепенно все утомились, так что скука отразилась на их лицах, а невнимательность часто приводила к ошибочным ходам.
Мэлона задевало их растущее равнодушие к Шэрон (не то что он очень возражал против этого — фактически он мог наслаждаться, что сбывается его мечта — иметь ее полностью в своем распоряжении) и наряду с этим беспокоила какая-то угрюмость, проступавшая во всех их действиях.
Было похоже на то, что их Фан-клуб, как судно без руля и ветрил, барахтается в глубоких водах, и Мэлона, как капитана, заботило, куда они движутся.
— Да ради Христа, перестань отвлекаться, — услышал он, когда Шивли схватил его за руку. — Твой ход. Играй бубновыми, если у тебя они есть.
Прилагая усилия, чтобы сконцентрировать внимание на игре, Мэлон присоединился к ним и пытался быть начеку.
Еще одна перемена: Мэлон стал ощущать, как давящая атмосфера скуки просто исходит от молчаливых, похожих на роботов Шивли, Йоста и Бруннера.
Настала очередь Шивли сдавать карты, он стал их перемешивать и вдруг хлопнул колодой об стол, положил на нее кулак и демонстративно отодвинул от себя. Его взгляд повстречался с вопрошающими взглядами остальных.
Шивли был угрюм, неулыбчив:
— К дьяволу карты, — сказал он. — На этом столе сегодня вечером могло бы лежать нечто поважней. Эта мысль целый день тревожит меня, а теперь я хочу поделиться этой тяжестью с вами. Это важно, это самая важная вещь, которая возникла с тех пор, как мы появились здесь.
Мэлон весь напрягся в ожидании того, что скажет дальше Шивли.
— Что у тебя на уме, Шив? — заботливо спросил Йост.
— Может, не всем понравится то, о чем я собираюсь рассказать, но все равно скажу все, что думаю. Ведь у нас свободная страна. — Узкие глаза Шивли, перебегая от одного к другому, окончательно остановились на Мэлоне. — И мне кажется, что, выслушав, вы согласитесь со мной. Я предлагаю нечто вдобавок к членству в клубе, что сделает наше мероприятие более ценным. Вы готовы выслушать меня?
— Пожалуйста, Кайл, продолжай, — сказал Бруннер.
Казалось, вся внешность, все поведение Шивли преобразились. Было похоже на то, как если бы доктор Франкенштейн приложил к нему электроды и пропустил сквозь него заряд электричества, внезапно наградив его жизнью и вселив физическую энергию.
— Вы помните, какой вопрос я обсуждал с вами прошлым вечером? — спросил он. — О сексуальной богине, которая живет у нас в спальне. Помните?
— Ты имеешь в виду, что устал от нее, — пропищал Бруннер.
Но Мэлон, слушая, припомнил еще кое-что, истинную причину высказываний Шивли в предыдущий вечер, и немедленно переключил на этот разговор все внимание.
— Не то чтобы я уж так устал от нее, — говорил Шивли, — есть кое-что кроме того. Не люблю повторяться. Так что скажу кратко и знаю, что вы поймете, о чем я говорю. То, что я устал от нее, — это только часть темы. Конечно, я устал от этой цыпочки, как и любой другой парень от любой шлюхи, когда натрахался с нею достаточно. Через некоторое время это чертовски приедается. Но это — не все, от чего я устал, вы это поймете, если постараетесь. Я устал от заключения в этой долбаной проклятой дыре, когда одни и те же четыре стены окружают тебя каждый день и нечего делать, и некуда прошвырнуться. Устал от одной и той же надоевшей пищи три раза в день, отчего она становится все более безвкусной. И, если вы хотите знать (не желаю никого обидеть, заметьте это), я устал жутко от всех вас троих. Я хочу сказать, что такова природа человека, что ему приедаются одни и те же лица, которые он видит день за днем. Не удивлюсь, если узнаю, что вы чувствуете то же самое.
— Ну, что касается меня, то я привык жить в заброшенных местах, — признался Йост, — ведь я езжу на охоту или рыбалку с друзьями каждый год.
— Конечно, но я могу понять его тоже, — возразил Бруннер Йосту.
— Я тоже понимаю его. Он подхватил лихорадку от проживания в хижине. — Йост снова переключил внимание на Шивли. — Так к чему же ты клонишь, Шив?
— Это напоминает мне жизнь во Вьетнаме, — настаивал на своем Шивли, — когда живешь неделю за неделей с одними и теми же парнями. От этого начинает тошнить. Я поклялся себе, что никогда не пройду сквозь такое снова, и вот здесь, каким-то образом, в закрытом пространстве, снова чувствую, будто меня заперли. При этой мысли мне хочется лезть на стену. Так что я решил, по крайней мере для себя, что с меня довольно. Хочу покончить с этим, сделать все, что надо, и убраться из этого ада обратно, вернуться к нормальной жизни. — Он поднял руку, чтобы обратить внимание коллег на то, что собирается сказать дальше. — Но с одной большой разницей. Хочу вернуться к нормальной жизни, но не к той, какой она была, а к такой, как я всегда себе говорю, какой она должна быть.
Бруннер покосился в его сторону сквозь толстые линзы очков.
— Кайл, должен признаться, что я совсем запутался. Что ты подразумеваешь под словами, что возвратишься к той жизни, какой, как ты всегда думал, она должна быть?
— Я подразумеваю, — сказал Шивли с усмешкой, — что уеду отсюда богачом, имеющим все богатства мира, чтобы разбрасывать их во все стороны.
— Ну, нам тоже понравилось бы такое, — сказал Бруннер, — но если только тебе не удалось отыскать золотоносную шахту…
— Ты чертовски проницателен — я нашел золотоносную шахту, — твердо сказал Шивли, — и она находится у нас под носом, спит прямо в соседней комнате.
Мэлон привстал со стула.
— О нет, ты не посмеешь — никоим образом — не станешь снова говорить об этом…
— Заткни свою варежку или я сделаю это за тебя! — начал угрожать Шивли. Он обратился к остальным. — Вы помните, о чем я говорил вчера вечером? Не знаю, насколько серьезен был вчера, но сегодня я пытаюсь оценить ситуацию, и позвольте сказать, джентльмены, мне кажется, что это хорошая мысль, по-настоящему хорошая.
Йост придвинулся всем массивным телом поближе к техасцу.
— Ты думаешь потребовать выкуп за нее, Шив?
— Точно. И ничего больше. А почему бы и нет? Она хорошо упакована зелененькими. Лео здесь не единственный, кто может подтвердить это. Я также с уверенностью могу сказать: так оно и есть. Несколько дней тому назад, как я уже рассказывал, Шэрон и я затеяли разговор о стилях жизни и тому подобном и она проговорилась, насколько обеспечена ее жизнь. Так вот, черт ее подери, ей всего двадцать восемь, а она имеет уже более двенадцати миллионов. А теперь я расскажу вам еще кое-что…
Остальные молча ожидали.
— Всего час тому назад, когда я был у нее, я вроде как намекнул об этом снова, чтобы утвердиться в этой новости. Хотел быть уверенным, чтобы понять, не газетная ли это утка или сплетни. Или, может, Лео случайно наткнулся на ее декларацию о доходах за необыкновенно удачный год. Начал ходить вокруг да около ее доходов. Заставил ее говорить на эту тему. Знаете, сколько стоит эта цыпочка? Около пятнадцати миллионов долларов, и все надежно спрятаны.
— Пятнадцать миллионов? — переспросил Бруннер с сомнением в голосе. — После уплаты налогов?
— Можем биться об заклад, что после уплаты налогов. И не выказывай такого дурацкого удивления. У нее работает этот парень, Зигман, так вот он инвестирует ее доходы с тех пор, как она стала много зарабатывать. Он использует для вложения ее капиталов буквально все — здания для офисов, жилые многоквартирные дома, скот, нефть, косметическую компанию, цепь ресторанов; легче назвать те области, в которые он не вкладывает ее деньги. И она сказала мне, что теперь получает больший доход от вложения капиталов, чем от съемок на киностудиях.
— Она имеет кучу чего-то, что она называет ликвидностью. Есть такое слово, Лео?
- Предыдущая
- 107/145
- Следующая
