Навсегда - Гулд Джудит - Страница 32

• Предыдущая
• 32/118
• Следующая

Ничто не ускоряло ее пульс, ничто не поднимало давление. Ощущение чистого блаженства. Казалось, ее телесная оболочка прекратила свое существование. Она была в своем собственном, безопасном, лелеющем, питающем коконе.

Эрнесто казалось, что он плавает. Его тело было независимо от разума, освобожденного от всех земных забот, существовавшего отдельно от его телесной оболочки, получив способность в тысячную долю секунды достичь иных миров, свободно и праздно парить, подобно ленивой бабочке в безветренный день, едва приподнявшейся над остатками кокона, из которого она только что освободилась.

Какая ирония заключалась в том, что именно в этот дневной час, будучи прикованным к капельнице, он ощущал самую полную свободу. Ничто — ни путешествия по всему миру, пересечение границ со всеми подобающими его положению привилегиями особо важной персоны, ни его захватывающее дух миллиардное состояние, эскадрильи самолетов, парк лимузинов, имевшихся в его распоряжении, — ничто не давало ему такого чувства полного, ничем не омраченного освобождения.

Потому что только здесь, с незримыми видеокамерами, наведенными на него, электронными датчиками, присоединенными к его телу, так что каждый вздох, биение его сердца находились под постоянным контролем, мог он отдохнуть душой и погрузиться в полеты фантазии, к которым он так стремился.

Ему вовсе не казалось странным, что лучшие идеи осеняли его именно тогда, когда он без движения лежал под капельницей, из которой в его кровь медленно втекал эликсир юности — клетки, гормоны.

Постепенно свет в комнате становился ярче. Эрнесто вздохнул. Сосуды, из которых втекала в его кровь живительная влага, были пусты. Час прошел. Действительность снова вступала в свои права.

С шипением раздвинулись пневматические двери, и в комнату быстрым шагом вошла доктор Васильчикова. В беспощадном свете ее сморщенная кожа походила на чернослив. Она ловко вытащила иглы из запястий Зары и Эрнесто и повесила их на капельницы. Тотчас же обе капельницы беззвучно поднялись и исчезли в отверстии на потолке.

— Я сейчас сниму датчики, — говорила она, не прекращая движения. — Когда вы оба оденетесь, я хочу устроить вам небольшую экскурсию. Вы сможете увидеть своими глазами результаты наших последних исследований. Думаю, что вас обоих порадуют наши достижения.

— Генно-вегетативное размножение, замещение гормонами роста плюс диета, ограничивающая калорийность, — говорила доктор Васильчикова, загибая пальцы.

Они втроем, доктор Васильчикова между Объектами, шли по стеклянному переходу, соединявшему десятиэтажный главный корпус с биохимической лабораторией, помещавшейся в отдельном четырехэтажном здании кубической формы.

— Подумать только! Мы совершили огромный рывок со времен примитивной имплантации плаценты и клеточных инъекций. Рывок, сопоставимый с тысячелетием! Но… — доктор Васильчикова позволила себе улыбнуться, — уж вам-то мне не надо об этом рассказывать, не так ли?

Они остановились перед двумя стальными дверями, на которых не было ни ручек, ни кнопок, ни замков. На каждой из них была желтая табличка с черными буквами. Надпись на левой двери гласила: «Предупреждение! Биологическая угроза! Посторонним вход воспрещен!» Вторая надпись предупреждала: «Опасно! Используются канцерогенные и тератогенические вещества и радиоактивные изотопы».

Достав пластиковую карточку, доктор Васильчикова вставила ее в щель, загорелся зеленый огонек, и двери раздвинулись.

Они вошли, и двери за ними сомкнулись. Это был один из трех боксов, которые изолировали лабораторию от остальных помещений на случай утечки вредных веществ. Еще две двери открыла доктор Васильчикова с помощью карточки, прежде чем они оказались в биохимической лаборатории.

Ярко светили флуоресцентные лампы, кондиционеры охлаждали воздух. Роскошное оборудование, самое новое, самое совершенное, только усугубляло неприветливо-холодную, неприятно-стерильную атмосферу.

Вдоль стен расположились лабораторные места со сложными приборами, разнообразными панелями, хитросплетениями трубок и электрических проводов, с компьютерными терминалами, мониторами, капюшонами вытяжных рукавов из нержавеющей стали. За каждым колдовали лаборанты в белых халатах.

Заре эта комната без окон, с намеренно обнаженными голубыми анодированными балками и красными стойками, показалась самой уродливой из всех, которые когда-либо существовали на Земле.

Эрнесто, напротив, был очарован лабораторией. Ничто не вызывало у него ни неприязни, ни отвращения. Он хотел знать все, он разглядывал каждый прибор, просил объяснить все, что было неясно. К четырем новым суперкомпьютерам МР2Е, которые управляли всей лабораторией, он отнесся с таким трепетом, какой, наверное, вызвала бы у другого только чаша святого Грааля.

Зара уже начала проявлять нетерпение, но доктор Васильчикова продолжала удовлетворять жажду знаний Эрнесто — отчасти потому, что знала, какая из сторон бутерброда намазана маслом, отчасти потому, что ей нравился детский восторг Эрнесто.

Так они продвигались вперед, пока не достигли дальнего конца комнаты, где находились шесть дверей, ведущих в другие, специализированные лаборатории. Доктор Васильчикова направилась к левой двери, надпись на которой гласила: «Сверхсекретное помещение. Опасно. Радиоактивная зона. Соблюдайте правила безопасности».

Для начала доктор Васильчикова достала из проволочной корзинки, прикрепленной к стене, счетчики радиоактивности. Только после того как они прикрепили их к нагрудным карманам, она открыла дверь.

Теперь они шли по застекленному переходу, который вел к внешнему периметру лабораторных зданий. Еще одна стальная дверь. И еще одна. И еще одна. Три воздушных изолятора защищали основное помещение от возможных утечек вредных веществ.

Наконец они оказались в первой из нескольких небольших сверхсекретных лабораторий, каждая из которых требовала более высокого уровня доступа, чем предшествующая.

В лаборатории, наполненной зеленым светом, было невыносимо жарко и влажно. Не обращая внимания на посетителей, лаборанты в белых халатах сосредоточенно делали свою работу: вынимали лотки с агар-агаром из инкубаторов, пинцетами переносили образцы тканей на стекла, рассматривали их в микроскопы.

— Вот кое-что из того, что я хотела вам показать, — заявила доктор Васильчикова с нескрываемой гордостью. Она подошла к одному из лабораторных столов.

— Можно? — спросила она у женщины средних лет.

— Конечно, доктор. — Женщина поднялась с вращающегося кресла и отошла в сторону.

Доктор Васильчикова, приподнявшись на цыпочки, склонилась над микроскопом.

— Потрясающе, — пробормотала она. Обернувшись к Эрнесто и Заре, она пояснила: — Когда вы заглянете в микроскоп, в самом центре вы увидите одну — я подчеркиваю: одну! — прозрачную нить человеческой ДНК в стотысячекратном увеличении! Другие нити, окружающие ее, — это саморепродуцированные клоны!

Она жестом пригласила Эрнесто взглянуть в микроскоп, что он с живостью и сделал.

— Данный образец ткани, — объясняла доктор, — должен был потерять способность репродуцирования несколько недель назад! Но, как вы сами можете убедиться, он продолжает деление, производя безупречные копии самого себя!

Доктор оглянулась, затем отвела их в сторону, чтобы никто не мог их услышать.

— Мы на пороге еще одного биохимического открытия! — прошептала она. — Скоро нам уже не понадобятся наши жертвенные ангелочки! У нас будет возможность производить ваше лекарство прямо здесь, в лаборатории! Вы только представьте себе, насколько это будет безопаснее! А когда мы доведем наш метод до совершенства, подумайте, какие ослепительные возможности откроются перед нами! Вследствие простого самоделения одна-единственная нитка одной из молекул ДНК обеспечит нам запас свежего лекарства на несколько веков!

Эрнесто приглушенно произнес:

— Боже мой! Это действительно открытие! И когда, по вашему мнению, этот метод будет доработан?

• Предыдущая
• 32/118
• Следующая