Илоты безумия - Чергинец Николай Иванович - Страница 4

• Предыдущая
• 4/132
• Следующая

Выглянув на лестницу и убедившись, что там пусто, Майер подошел к пленному и присел. На чистом русском языке спросил:

— Как ваша фамилия?

Пленный, не поворачивая головы, глухо ответил:

— Не помню.

— А звание? Вы офицер?

— Не помню. Не теряйте времени зря, господин. Я ничего вам не скажу.

— Да, у нас с вами слишком мало времени, поэтому на эти вопросы отвечу сам. Вы — командир разведроты, капитан Виктор Андреевич Мельников. Родились в 1960 году в Смоленске. Дома вас дожидаются супруга Валентина Степановна, дочурка Аленка, так вы ее с супругой, кажется, называете?

Майер видел, какими удивленно-испуганными глазами смотрит на него русский, и продолжал:

— Ваши родители Антон Васильевич и Прасковья Ивановна велели вам кланяться и сообщают, что в семье вас ждут, все здоровы.

— Кто вы? — словно не выдержав этой пытки, выдохнул капитан.

— Друг и соотечественник. Прошу тебя, Виктор, поверь мне, внимательно слушай и запоминай все, что буду говорить.

— Если будете уговаривать на предательство, то это бесполезное занятие, — ворчливо и устало ответил Мельников.

— Нет, дорогой капитан, наоборот, я хочу сказать, что Родина помнит тебя и сделает все, чтобы ты вернулся домой и продолжал служить. Но ты же солдат! И сейчас речь идет об особом задании Родины. Мы знаем тебя как крепкого духом человека и прекрасного командира. У меня слишком мало времени, чтобы долго тебя убеждать. Надеюсь, что ты не забыл, кто в штабе Сороковой армии в Кабуле в январе восемьдесят седьмого вручал тебе Красную Звезду?

— Да, черт возьми! Откуда вы все это знаете?!

— Я же сказал вам, что я — свой! — снова перешел на «вы» Майер. — Нам нельзя долго разговаривать. Мне еще и с Полещуком надо поговорить. Сами с ним не говорите о нашей беседе. Если он расскажет, посоветуйте задание выполнять.

— И о Володе знаете?

— Да, конечно. Я же готовился к встрече. Даже с родителями и вашими, и Полещука встретился.

— Вы видели моего отца?

— Конечно, и мать, и отца видел.

— Тогда скажите, что вам бросилось в глаза, когда вы беседовали с ним?

— Ваш отец, Виктор, при разговоре немного заикается, а на левой щеке у него большой шрам. Он сказал, что в восьмидесятом попал в железнодорожную катастрофу под Минском. Правильно?

— Да, точно, — Мельников неожиданно, опираясь на стену, встал и твердо сказал: — Кажется, я должен вам верить. Что мне надо сделать?

— Правильно, браток, слушай меня внимательно…

Часы уже показывали три, а Майер только отправился в обратный путь. Во что бы то ни стало надо было быть в Исламабаде до темна. На дорогах Пакистана всякое бывает, особенно ночью. Он нажимал на акселератор и мурлыкал какой-то мотивчик. Настроение было прекрасным.

Советский разведчик полковник Кустов Николай Платонович был действительно чертовски рад. Подтвердилась еще одна информация о местонахождении двух советских парней. Мало того, Кустову удалось сплести еще одну ячейку огромной общей сети, забрасываемой разведками ряда стран для разгадки большой, весьма важной тайны.

Дорога была длинной, и через два часа на смену веселому настроению пришли грустные воспоминания. И сразу же на душе стало тоскливо. Тот, кто часто бывал в длительных командировках, особенно за границей, хорошо знает, что такое ностальгия, воспоминания о близких, семье, службе на Родине.

«А какие воспоминания у тебя, полковник?» — мысленно спросил себя Кустов.

И потекли тяжелые мысли о жизни. Были в ней за пятьдесят лет прекрасные страницы: учеба в институте, красный диплом. Сколько счастья было, когда он попал в разведку. Снова учеба, знакомство, дружба, любовь, свадьба. Какие это были замечательные времена! Родился сын, затем дочь. Дела шли неплохо и по службе. Старательность, трудолюбие и постоянное желание повысить профессиональный уровень поднимали молодого офицера все выше и выше по служебной лестнице.

Но почему так жизнь устроена, что на пути таланта, профессионализма, честности обязательно должны стать зависть, серость, злоба и подлость?

Вспомнилось Николаю Платоновичу, как радость защиты кандидатской диссертации была «подслащена» грязной анонимкой. Как люди из родного ведомства, проверяющие эту стряпню, зная, что это чепуха, требовали от него письменных объяснений. Как было гадко и противно на душе тогда еще у капитана Кустова.

«Почему в нашей стране человек обязан все время доказывать свою невиновность?!» — горько улыбнулся полковник, вспомнив момент, когда его готовили к очередной заграничной командировке и вдруг произошла заминка. Большой начальник по фамилии Пискин «уличил» Кустова в обмане, что он в своей анкете не указал одного родственника. И пришлось Кустову доказывать, что и не думал ничего скрывать, что просто он, зная фамилию этого родственника, ни разу его не видел и не знает, где он проживает. По этому вопросу пришлось даже советоваться с кадровиками. Те звонили в управление кадров. Там ответили: если родственник не проживает за границей, то и нет смысла указывать о нем в анкете. Но начальник, разыгрывая возмущение и праведный гнев, требовал не пускать «обманщика» за границу. Хорошо, что нашлись более высокие начальники и не допустили расправы. А ведь ехал-то Кустов в такое место, что предложи эту командировку самому Пискину, у того сразу же нашлось бы десяток причин, на которые бы он сослался, и, конечно, не поехал.

«Что же это такое — служение Родине? — подумалось Николаю Платоновичу. — Да, мне приходится ходить у Пискина, а может, еще у кого-то под тенью подозрений, склок, грязных слухов! Но я же не им служу, а людям, добру и справедливости».

Полковник, отгоняя от себя тяжелую думу, встряхнул головой:

«Что это ты, друг, захандрил? От тебя же зависит многое: не дать беде прийти в твой дом, который Родиной зовется. Хотя мир, говорят, для всех народов единый дом, но ведь под одной крышей, как известно, разные люди живут».

Ему вспомнились советские пленные парни, с которыми он недавно беседовал. Какая крепость духа, верность присяге! Держатся-то как!

Полковнику еще раньше удалось установить местонахождение пятерых таких парней. Именно благодаря ему они уже дома.

«Разве это не служение Родине? — словно продолжая спор с самим собой, подумал он. — А сколько еще тайн за каждым без вести пропавшим солдатом?»

Вспомнился Кустову полный печали случай, рассказанный ему еще в восемьдесят седьмом году.

Ждали родители сына из армии в конце января. Сын был в Афганистане и уже дату приезда домой сообщил родителям и невесте, с которой даже назначили день свадьбы. Девушка с нетерпением ждала любимого и купила подвенечное платье.

И вот однажды ночью девушка проснулась от какого-то шороха. Включила бра, висевшее у изголовья, и обмерла. Перед ней в десантной форме, в берете… ее любимый. Пустой, пугающий мертвым светом взгляд.

— Я пришел к тебе, родная, проститься. Я вчера погиб. Не жди меня, ты свободна.

Девушка вскочила с кровати, бросилась к парню, а он ей ледяным, металлическим голосом:

— Не притрагивайся ко мне — застынешь. Я — холодный, и сердце у меня не бьется.

Девушка со стоном опустилась на постель:

— Я не верю! Это сон!!!

— Нет, родная, не сон. Это моя любовь пришла к тебе. Если не жалко, то, когда будут хоронить меня, подари мне свое свадебное платье. Прощай! Не жди меня больше!!! — он начал на глазах растворяться и исчез.

Девушка вскрикнула и потеряла сознание. Потом наступил глубокий сон без сновидений.

Утром, проснувшись, сразу же бросилась к родителям любимого. Выскочила на улицу — навстречу его мать. Вся дрожит, бледная, прерывисто дыша, говорит:

— Ты письма от Саши не получала вчера?

— Нет.

— Ой, доченька, — громко расплакалась женщина, — хочешь верь, хочешь не верь, но ко мне ночью Сашенька приходил и сказал, что он погиб!

Девушка упала женщине на грудь:

— Он ко мне тоже приходил!

Ничего не понимающие, плачущие, они пришли домой к матери Саши, по несколько раз пересказывали друг другу ночное видение.

• Предыдущая
• 4/132
• Следующая