Врата рая - Эндрюс Вирджиния - Страница 9
- Предыдущая
- 9/94
- Следующая
— Эта комната принадлежала в свое время также твоей бабушке Ли. Я даже несколько запутался, так как Тони то рассказывал мне о Хевен, то тут же начинал говорить о Ли.
— Может быть, он путается и у него старческий склероз? — предположила я.
— Я этого не думаю. Он все еще занимается некоторыми делами «Таттертон той-компани», и, когда мы разговаривали о моей карьере и об экономике, Тони продемонстрировал остроту своего ума и осведомленность во всех последних событиях.
— Как он выглядит? Таким же, как и на фотографиях?
— Уже не таким. Он совершенно седой и, когда я встречался с ним, очевидно, не брился несколько дней. На нем была одежда, которая выглядела дорогой, но его пиджак требовал утюга, брюки — тоже, а галстук был в пятнах. Я не думаю, что дворецкий по имени Куртис уже годится на что-либо. Он плохо видит, и ему требуется вечность, чтобы перейти из одной комнаты в другую.
— Были ли там горничные? — спросила я, несколько пораженная. Я представляла себе, что такой богатый человек, как Тони Таттертон, должен быть окружен толпой слуг.
— Я не видел ни одной, но уверен, что должна быть какая-то горничная, которая убирает помещения, где он живет. Я видел повара, потому что он помогал приносить еду. Его имя… дай вспомнить… Рай Виски.
— Да, я помню, мама называла это имя, — вскрикнула я возбужденно. Простое упоминание имени оживило во мне несколько историй из запретного прошлого. — Он тоже должен быть очень старым.
— Вероятно, но по его виду это не так заметно, как в случае с дворецким. Повар был настолько рад появлению еще одного рта, который надо накормить, что положил на мою тарелку еды, вполне бы хватившей на троих. Мне он понравился. У него сильно развито чувство юмора, и я заметил, что он хорошо заботится о Тони.
— Как бы я хотела там присутствовать!
Мне казалось, что каждый миг моего пребывания в Фарти открывал бы что-то новое для лучшего понимания прошлого моей семьи. Я бы поднялась по тем ступенькам, вошла в комнату, которая принадлежала моей бабушке и моей матери! И, вероятно, увидела бы что-то, сразу поднявшее завесу над тайной. И я узнала бы, почему моя мать так невзлюбила Тони Таттертона и отказалась не только вернуться, но даже просто нанести визит в Фарти.
Больше всего я думала о том мире, который мы создали с Люком в нашем воображении. Окажется ли он похожим на тот, каким мы представляли его в своих мечтах? Будем ли мы там свободными и правдивыми, защищенными от всех грубых, противных, уродливых и извращенных вещей, которые делают иногда жизнь невыносимой?
Как замечательно было бы нарисовать его таким, каким он действительно был! Я представила себя сидящей на большой лужайке перед громадиной дома, раскинувшегося перед моим взором.
— Ты не захотела бы находиться там, — заявил Дрейк. — Поверь мне, это слишком печальное зрелище. Я обещал поддерживать с Тони Таттертоном связь, так что думаю позвонить ему через несколько дней. Предпочел бы воспользоваться возможностью работать в его компании, в качестве администратора, конечно. Но не говори об этом Хевен.
— Конечно.
Меня снова удивило желание Дрейка не только сохранить все это в тайне от моей матери, но и продолжать поддерживать отношения с Тони Таттертоном, что, естественно, вызвало бы у нее полное презрение к юноше. «Каким же человеком должен быть Тони Таттертон, — подумала я, — если он мог произвести такое сильное впечатление даже на Дрейка».
— Ну, в общем, теперь я увижу тебя через несколько недель, — сказал Дрейк. — Боюсь, что придется пропустить большой прием по случаю дня рождения Фанни, о чем я сожалею. Она написала мне, что у нее будет постоянно играть оркестр, что уже приглашена куча народа, в том числе много друзей твоих родителей. Фанни даже наняла дизайнеров для украшения дома и увеселительных мест. Можешь представить, чтобы ты себе устроила подобное празднество?! Я узнал, она создает собственную труппу для одного из своих диковинных представлений. Сделай записи, с тем чтобы рассказать мне потом обо всех нелепых и смешных ее поступках. Фанни наверняка пригласит всех своих молодых ухажеров, которые соберутся вокруг нее, как женихи у ног королевы. Я уже заранее смеюсь, когда думаю обо всем этом.
— Это не смешно для Люка, — проговорила я, с грустью отмечая, что даже Дрейк насмехается над Фанни. — Он даже не хочет пойти! Он боится! — воскликнула я.
— Да? — произнес Дрейк с удивительной холодностью и совершенно безучастно. — Посоветуй ему спрятаться в своей комнате. Я позвоню тебе снова, как только поговорю с Тони, и расскажу обо всем интересном.
Не переставая думать о том, что он видел в Фарти, я скулила, как маленькая завистливая девчонка, и не могла сдержаться:
— Дрейк, ты единственный из нас, кто когда-либо был там, теперь ты вернулся и поедешь туда снова.
— Ты тоже сможешь там присутствовать благодаря моим рассказам, — успокаивал меня Дрейк. Его голос стал мягче, добрее. — И это не будет какой-либо игрой в фантазии. Скоро поговорим еще. Пока.
На следующий день я не могла дождаться, когда наступит дневной перерыв в школьных занятиях и я смогу рассказать Люку о звонке Дрейка. Я никогда не ожидала, что Люк будет так же возбужден, как и я. И хотя он не имел семейных корней в Фарти и не проявлял особой заинтересованности в раскрытии той таинственности, которая окружала прошлое моей матери, он все же был втянут во все это через наши фантазии.
Люк сидел и равнодушно жевал свои бутерброды, слушая меня, но я видела, что он очень рассеян и озабочен. Необычным для него было и то, что он отказался объяснить мне свое состояние. Я думала о Люке всю остальную часть занятий в школе, а когда прозвенел звонок с последнего урока, попросила его проводить меня домой, чтобы еще раз попытаться разузнать, что с ним происходит.
Стоял один из тех последних дней весны, которые чаще бывают в разгар лета, когда по бирюзовому небу лениво скользят белые пушистые облака. Когда мы с Люком шли по улице, до нас долетали звуки звенящих кусочков льда в стаканах с лимонадом. Старые люди, попивая напиток, сидели на своих крылечках и с любопытством смотрели на прохожих. Иногда мы слышали их реплики: «Это девушка Стоунуоллов» или «Не один ли это из Кастилов?».
Мне было крайне неприятно слышать, как они произносили слово «Кастил». В их устах оно звучало как ругательство, как что-то недостойное человека. Я знала, почему жители города свысока смотрели на семью Кастил. Причиной было не только поведение моей тетушки Фанни, но и тот факт, что Кастилы являлись уроженцами горного Уиллиса, которые не имели таких же образования и состояния, как у жителей города. Они с презрением относились к тому, как одевались и жили уиллисцы. Во многом их можно было понять, но почему они не видели, каким замечательным человеком был Люк и сколько всего ему пришлось преодолеть? Он был прав, однажды сказав: «Поднимайся на высокие горы!».
Я особенно любила эти пешие прогулки из школы домой в весеннее время, когда цветут деревья и кусты вдоль улиц и нежно-зеленые лужайки светятся чистотой, когда распускаются тюльпаны, ирисы и азалии, а террасы в домах чисто вымыты. Скворцы сидят как стражи на телефонных проводах и смотрят, как под ними движутся машины и люди. Малиновки, забравшись в кусты, высовывают через прохладные зеленые листья свои головки с любопытными глазками. Иногда проскакивают мимо случайные колибри, обладающие, кажется, неисчерпаемой энергией, независимо от жары. Весь мир в это время выглядит свежим и полным жизни.
Большую часть дороги к дому Люк шел с сжатыми губами и опустив голову. Когда я остановилась у дорожки, ведущей к Хасбрук-хаусу, я заметила, что он даже не понял, что мы уже пришли.
— Хочешь, посидим немного на веранде? — спросила я его с надеждой. Мне хотелось удержать его до тех пор, пока он не скажет, что его так беспокоит.
— Нет, я лучше пойду домой, — ответил он голосом, полным грусти.
— Люк Тоби Кастил! — не выдержала я и подбоченилась. — Ни ты, ни я не привыкли держать что-либо в секрете друг от друга, даже если это может причинить другому боль.
- Предыдущая
- 9/94
- Следующая
