Выбери любимый жанр

Материал для ваяния - Кортасар Хулио - Страница 1


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

1

Хулио Кортасар

Материал для ваяния

Кабинетная работа

Моя верная секретарша — из числа тех, кто воспринимает свои обязанности буквалистически, и само собой понятно, что сие означает: вмешиваться в не свое дело, вторгаться на чужую территорию, совать все пять пальцев в чашку молока, чтобы выловить несчастный волосок.

Моя верная секретарша ведает или хотела бы ведать всем у меня в кабинете. Целый день мы только и делаем, что сердечнейшим образом оспариваем сферы влияния и с милыми улыбками ставим мины и противотанковые заграждения, совершаем вылазки и контрвылазки, захватываем пленных и обмениваемся заложниками. Но у нее на все хватает времени, она не только старается завладеть кабинетом, но и выполняет скрупулезно свои обязанности. Взять хоть слова: каждый день драит их щеткой, наводит лоск, размещает по полочкам, полирует и приводит в готовность для исполнения повседневных обязанностей. Если сорвется у меня с языка избыточное прилагательное — избыточное, потому что родилось за пределами мирка моей секретарши и в каком-то смысле родитель — я, — она тут как тут: возьмет его на карандаш и прикончит, не дав бедняжке времени припаяться к фразе и выжить (по недосмотру либо из попустительства). Дать ей волю — вот сейчас, в этот самый миг, дать ей волю, — она бы в ярости швырнула эти листки в корзину для бумаг. Она так твердо решила вывести меня на стезю упорядоченной жизни, что стоит мне шевельнуться незапланированным образом, как она делает стойку, наставив уши и задрав хвост, причем вся вибрирует, точно провода на ветру. Мне приходится затаиваться; и, делая вид, что составляю докладную, я заполняю зеленые и розовые листки словами, которые мне нравятся, их играми, их резвостью, их ожесточенными перепалками. Моя верная секретарша тем временем приводит в порядок кабинет, с виду в рассеянности, на самом же деле — готовая к прыжку. На половине стихотворной строчки — она рождалась в такой радости, бедняжка, — слышу жуткий визг осуждения, и тут мой карандаш во всю прыть возвращается к запретным словам, вычеркивает их поспешно, упорядочивает беспорядочность, вычищает, выявляет, высвечивает — и то, что осталось, может, и очень хорошо, но до чего же мне грустно, и во рту привкус предательства, а выражение лица — как у начальника, распекающего свою секретаршу.

[Пер. А. Косс]

Чудесные занятия

Какое чудесное занятие: оторвать пауку лапу, положить ее в конверт, надписать: господину Министру иностранных дел, добавить адрес, спуститься, припрыгивая, по лестнице и бросить письмо в почтовый ящик на углу.

Какое чудесное занятие: идти по бульвару Араго[1] и считать деревья, и укаждого пятого каштана задерживаться на мгновение, стоя на одной ноге, пока кто-нибудь на тебя не посмотрит, и тогда издать короткий боевой клич и крутануться волчком, расставив руки широко, словно птица какуйо крылья, где-нибудь на севере Аргентины.

Какое чудесное занятие: зайти в кафе и попросить сахарного песку, и еще раз сахарного песку, и еще… три-четыре раза… сахарного песку; соорудить из него маленькую горку прямо в центре столика… и, пока нарастает раздражение за стойкой и под белыми передниками, прицельно плюнуть… прямо в центр сахарной горки… и наблюдать, как оседает махонький айсберг от слюны, и слышать, как кошки скребут на душе у пяти оказавшихся при этом завсегдатаев и у хозяина, человека почтенного в служебное время.

Какое чудесное занятие: сесть в автобус, сойти у Министерства, пробить себе дорогу, размахивая пакетами, миновать всех секретарей и войти, строго и серьезно, в большой кабинет с зеркалами как раз в тот момент, когда одетый в голубое служитель вручает министру письмо… увидеть, как тот разрезает конверт прямо-таки историческим ножом и тонкими пальцами достает… лапку паука и смотрит на нее… и в этот момент зажужжать, точно муха, и увидеть, как бледнеет лицо министра, который пытается стряхнуть паучью лапку и не может этого сделать, потому что она… вцепилась в его руку…

Повернуться и выйти из кабинета, и, насвистывая, возвестить в коридорах об отставке министра, и знать, что на следующий день в город войдут неприятельские войска, и все полетит к черту, и будет пятница, тринадцатое число, да еще и високосный год.

[Пер. Ю. Шашкова]

«Вход с велосипедом воспрещен»

На всем белом свете в банках и магазинах никому нет никакого дела — войдете ли вы туда с кочаном капусты под мышкой, с крючконосым туканом[2], или насвистывая песенки, которым вас в детстве учила мать, или ведя за лапу шимпанзе в полосатых штанах. Но если человек входит туда с велосипедом, поднимается настоящий переполох и служители вышвыривают машину на улицу, а ее владельцу всыпают по первое число.

Велосипед, этот скромный трудяга, чувствует себя униженным и оскорбленным постоянными напоминаниями, высокомерно красующимися на стеклянных входных дверях. Известно, что велосипеды изо всех сил старались изменить свое жалкое социальное положение. Но абсолютно во всех странах «вход с велосипедом воспрещен». А иногда добавляется — «и с собаками», что еще сильнее заставляет велосипеды и собак ощущать комплекс неполноценности. И кошки, и заяц, и черепаха в принципе могут войти в роскошный универмаг Бунхе-Борн или в адвокатские конторы на улице Сан-Мартин, вызвав всего лишь удивление или великий восторг жадных до сенсаций телефонисток или, в крайнем случае, распоряжение швейцара об удалении вышеупомянутых животных. Да, последнее может иметь место, но это не унизительно, во-первых, потому, что допускается как мера возможная, но не единственная, и, во-вторых, потому, что является реакцией на нечто непредвиденное, а не следствием заведомых антипатий, которые устрашающе выражены в бронзе или эмали, или непререкаемых скрижалей закона, который вдребезги разбивает простодушные порывы велосипедов, этих наивных существ.

Но смотрите берегитесь, власть имущие! Розы тоже несведущи и приятны, однако вы, вероятно, знаете, что в войне двух роз[3] умирали принцы — черные змии, ослепленные кровавыми лепестками. Не случится ли так, что однажды велосипеды будут угрожать вам, покрывшись шипами, что рога рулей вырастут и повернут на вас, что, защищенные броней ярости, они — легион числом — устремятся к зеркальным дверям страховых компаний и что печальный день завершится всеобщим падением акций, двадцатичетырехчасовым трауром и почтовыми уведомлениями о похоронах.

[Пер. М. Былинкиной]

Поведение зеркал на острове Пасхи

Когда зеркало находится на западе острова Пасхи — оно показывает прошлое. А когда на востоке — будущее. Долгим опытным путем можно отыскать на острове точку, где ваше зеркало будет показывать настоящее, но это отнюдь не означает, что другое зеркало в этой точке тоже будет показывать настоящее, поскольку все зеркала разные и ведут они себя в зависимости от собственных капризов.

Однажды Соломон Лемос — антрополог, стипендиат Фонда Гуггенхейма[4], — бреясь, увидел себя в зеркале умершим от тифа; было это на востоке острова Пасхи. В это же самое время зеркальце, которое он оставил на западе острова, показывало (для никого; оно лежало среди камней) Соломона Лемоса идущим в школу в коротеньких штанишках; затем — Соломона Лемоса голенького, в ванночке, а папа с мамой радостно купают его; и затем, как утверждает Соломон Лемос, зеркало померкло, к немалому удивлению тетушки Ремедитос, живущей в округе Тренке-Лаукен[5].

вернуться

1

Араго — бульвар в Париже. Назван в честь Доминика Франсуа Араго (1786—1853), французского астронома, физика, политического деятеля.

вернуться

2

Тукан (перцеяд) — птица отряда дятлообразных. Туканы распространены в Южной Америке от Мексики до Аргентины.

вернуться

3

…в войне двух роз… — Намек на войну Алой и Белой розы 1455—1485 годов за английский престол между Ланкастерами (в их гербе — алая роза) и Йорками (белая роза).

вернуться

4

Фонд Гуггенхейма — фонд, основанный в 1924 году американским финансистом Дэниэлем Соломоном Гуггенхеймом (1856—1930).

вернуться

5

Тренке-Лаукен — город (и одноименный округ) в провинции Буэнос-Айрес.

1
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело