Наследство рода Болейн - Грегори Филиппа - Страница 52

• Предыдущая
• 52/92
• Следующая

Не знаю, как я смогу здесь жить. Не могу себе представить, что будет завтра, когда кончится эта темная ночь. Не могу я вернуться домой, к брату, как побитая собака. Какой стыд — объяснять, что король Англии выгнал меня, предпочел девчонку, мою собственную фрейлину! Не могу вернуться домой, не выдержу позора. Как я буду, порченая, жить при дворе брата? Нет, это невозможно!

Придется остаться здесь. Я ведь не могу отправиться во Францию или в Испанию, не могу купить домик где-нибудь в Германии — у меня нет денег. Покинув Англию, я лишусь богатого содержания, не сумею получать арендную плату, мои земли отдадут кому-нибудь еще. Король настаивает — я должна жить его щедротами в его стране. Не надеюсь я и на то, что выйду снова замуж, никто не женится на мне, зная — ночь за ночью лежала я с королем, но он так и не смог выполнить супружеский долг. Никому я не покажусь желанной — ведь сила мужчины иссякает, стоит лишь взглянуть на меня. Король всем друзьям раззвонил, как претили ему дряблые груди, обвисший живот, сам мой запах. Какое унижение, он меня с грязью смешал! Более того, все священники Англии согласились, что я дала слово сыну герцога Лотарингского, и это станет препятствием для любого брака, который я захочу заключить в будущем. Меня ждет одинокая жизнь, без мужа, без возлюбленного, без друга, без семьи. У меня никогда не будет детей. Ни сына, который будет жить, когда я умру, ни дочери, которую можно любить. Монахиня без монастыря, вдова без воспоминаний, жена — только полгода, старая дева. Я останусь доживать в изгнании, никогда не вернусь в Клеве, не увижу матери.

Это тяжелый приговор. Мне только двадцать пять, я ни в чем не виновата. С этого дня я навсегда остаюсь одна — нежеланная, одинокая, лишенная родины. Действительно, король — сам себе бог, его желания — закон, а страдания достаются другим.

Норфолк-Хаус, Ламбет, 12 июля 1540 года

Дело сделано. Все заняло не больше шести дней. Подумать только — шесть дней! Король избавился от законной королевы и может жениться на мне. Бабушка велела приготовиться к самой высокой роли в стране и выбрать подходящих придворных дам. Кому раздать должности и поместья? Первые, разумеется, Говарды. Дядя напомнил — надо во всем слушаться его советов. Не забывай, что случилось с этой негодницей, твоей кузиной Анной. Как будто это можно забыть!

Кошусь из-под ресниц на короля, улыбаюсь, приседаю в реверансе, наклоняюсь, показывая грудь, чепец сдвинут назад — пусть видит мое лицо. Все происходит быстрее, чем я могла предположить, даже слишком быстро. От моего желания уже ничего не зависит.

Я выйду за Генриха, короля Англии. Долой королеву Анну. Ее не спасти, короля не остановить. Мне тоже не спастись — о, я не должна была так говорить. Я имела в виду — ничто не помешает моему счастью. Он зовет меня розой, своей розой без шипов. Я сразу подумала: это ласковое прозвище скорее подошло бы дочери. Такое имя совсем не для возлюбленной, нет, не для возлюбленной.

Ричмондский дворец, 13 июля 1540 года

Все кончено. Невероятно, все кончено. Я поставила свою подпись, признала предыдущую помолвку, признала, что не имела права выходить замуж. Согласилась, что наш брак недействителен. Один миг — и его больше не существует. Так просто. Вот что значит выходить замуж за Глас Божий, когда Он вещает против тебя. Бог известил Генриха о прежней помолвке, Генрих известил совет, и мы больше не женаты, хотя он клялся быть мне мужем, возлечь со мной и стараться — как тяжко он старался! — осуществить брак. Но Бог вмешался, не колдовство, а рука Божия не допустила свершения брака, и вот его больше нет.

Король велел написать брату, что я больше не замужем и сама согласилась на это. Король остался недоволен письмом и велел переписать. Я была готова переписывать хоть десять раз. Заботься брат обо мне как должно, как хотел бы отец, ничего подобного бы не случилось. Но он злобный человечишка, дурной родственник, никудышный брат. С тех пор как умер отец, меня некому защитить. Выдавая меня замуж, брат хотел только потешить свое тщеславие, а его злопамятность — причина нынешнего краха. Такому, как Генрих, даже коня нельзя продавать — загонит.

Король приказал вернуть обручальное кольцо, я подчинилась, как всегда. Написала сопроводительное письмо — вот кольцо, которое вы мне подарили, надеюсь, по дороге оно разлетится на кусочки, ведь оно не имеет никакой цены, никакого значения. Он не увидит в этих словах ни гнева, ни разочарования, ведь он совсем не знает меня, никогда обо мне не думает. Но я полна и гнева и разочарования. Он взял назад и кольцо и брачные обеты, он уверен, что Бог говорит его устами, — все это части одного целого, фантазии, не имеющие ни цены, ни значения.

Итак, все кончено.

А для малютки Китти Говард все только начинается.

Желаю ей много радости с королем. Желаю ему много радости с ней. Такого непродуманного, неподходящего, неудачного супружества свет не видел. Не завидую я Китти. Мне есть в чем ее винить, но даже сегодня в душе у меня нет зависти, только жалость. Бедное дитя, бедное глупое дитя.

Меня ждет одиночество, потеря друзей, равнодушие короля. Но, Бог свидетель, то же самое можно сказать и о ней. Я была бедной и скромной девушкой, когда король выбрал меня, но и она тоже. Сама не зная, я была частью придворных интриг, в еще большей степени это относится к ней. Когда очередная смазливая девчонка попадется королю на глаза, кто сможет его заставить хранить верность жене? Похоже, смазливых девчонок подкладывают ему дюжинами. Придет время, король окончательно одряхлеет, не сможет сделать ей ребенка, признается ли он тогда, что причина неудачи — старость, попросит ли прощения? Боюсь, что нет. Он обвинит жену, и некому будет ее защитить. Леди Рочфорд спросит, есть ли у нее друзья. И кого назовет Китти Говард? Кто останется другом и защитником, когда от нее отвернется король?

Отландский дворец, 28 июля 1540 года

Должна сказать, неплохо быть замужем, хотя моя свадьба прошла и вполовину не так пышно, как ее. Ни торжественной встречи в Гринвиче, ни прекрасной лошади, ни знатнейших семейств Англии. Мы не плыли по Темзе, Лондон не сходил с ума от радости. Думаете, выйти за короля — такое уж необыкновенное счастье? Откровенно говоря, свадьбу сыграли чуть ли не украдкой. Вот, я это сказала, а кто считает иначе, просто не был на этой свадьбе. Собственно, там почти никого и не было.

Накануне я попросила леди Рочфорд:

— Пожалуйста, разузнайте у камердинера, или у лорда-камергера, или у кого-нибудь еще, что мы все должны делать, где мне встать, что говорить.

Я просто хотела потренироваться. Я люблю заранее репетировать, если надо появляться перед большим скоплением народа, когда все на меня смотрят. Ее ответ подготовил меня к дальнейшему.

— Незачем репетировать. Твой жених проделывал это уже много раз. Просто повторяй обеты. Вряд ли на церемонии будет много народу.

Как она была права! Богослужение совершал лондонский епископ (вот спасибо, архиепископа я, видать, не заслужила), король даже не надел парадный камзол, так и венчался в старом — очередная обида! Мне сшили очень красивое платье, портнихи старались как могли. Но что можно успеть за две недели? Даже короны на голове не было!

Он вручил мне несколько драгоценных вещиц, я сразу же послала за ювелиром — надо же оценить подарок. Украшения оказались в самом деле хороши. Хотя некоторые привезла из Испании еще Екатерина Арагонская, я точно знаю. Кому же понравится носить драгоценности бабушкиной подруги? Не сомневаюсь, будут и соболя, не хуже, чем у королевы Анны. Я уже велела нашить новых платьев, а когда все узнают о свадьбе — получу кучу подарков со всего света.

Тем не менее нельзя отрицать — не такой свадьбы я ждала. С предыдущей — никакого сравнения. Думала, приготовления к празднеству займут несколько месяцев. Я торжественно въеду в Лондон, проведу ночь в Тауэре, а утром проследую в Вестминстерское аббатство по улицам, разукрашенным золотом. Горожане станут распевать в мою честь: «Прекрасная Екатерина, английская роза».

• Предыдущая
• 52/92
• Следующая