Наполеон. Последняя любовь - Костейн Томас - Страница 4

• Предыдущая
• 4/103
• Следующая

Бетси быстро оказалась у каменных колонн, на которых было высечено слово «Брайарс». Она попыталась разглядеть, что происходит через кованые ворота. Но широкая спина часового в красном мундире заграждала обзор.

— Доброе утро! Что вы тут делаете? — спросила Бетси.

Часовой был поражен. Он повернул голову и взглянул на Бетси сквозь металлическую решетку.

— Мисс, я — часовой, — он провел пальцем по тесному воротничку. — Мы охраняем эту дорогу, и я останусь на посту почти весь день.

Бетси была умной девушкой.

— Значит, он может тут проехать? Император?

— Мисс, генерал Бонапарт.

— О, да. Я позабыла. Его так приказано называть, я права? Меня посадят в тюрьму за то, что я его так назвала?

— Мисс, я не стану о вас докладывать.

— Вам не будет трудно немного отойти в сторону? Я хочу выйти. Можно?

Караульный усмехнулся.

— Мне никто не отдавал подобного приказа.

Девушка вышла, и за ней медленно закрылась калитка. Секунду она внимательно разглядывала высокую фигуру, которая стояла, не двигаясь, в неудобном и жарком красном мундире.

— Я останусь здесь и посмотрю, как он проедет.

— Отчего же. Но постарайтесь исчезнуть, когда увидите, как приближается Джонни Крепс. О, простите меня, мисс. Я хочу сказать — генерал.

Бетси освоилась в незнакомой обстановке.

— Простите, как вы сказали? И как ваше имя?

— Рядовой Нок [ii].

— Нок? Какое странное имя!

— А мне так не кажется. Но не спрашивайте меня, почему нас так называют. Я не знаю. И мой отец не знал… И даже его отец… Просто нас так называют. Некоторые из моих сослуживцев смеются надо мной, и даже надменные офицеры усмехаются, когда отдают мне приказания. Иногда мне хочется кому-либо дать по башке! Возможно, когда-нибудь я наберусь храбрости и именно так и сделаю.

Солдат внимательно взглянул на девушку.

— Как ваше имя, мисс? Вы можете назвать мне его?

— Отчего же, рядовой Нок. Мое имя — Люсия Элизабет Бэлкум. Но меня называют Бетси.

Бетси уселась на травяной холмик на краю дороги и начала задавать Ноку вопросы, которые приходили ей в голову. Их было бесчисленное множество. Караульный пытался отвечать на них. Иногда его ответы ей казались странными. В основном это происходило от того, что его словарный состав сильно отличался от тех слов и выражений, которые привыкли употреблять в их семье.

— Что вы хотите сказать? — иногда спрашивала девушка. — Вы используете такие странные слова, рядовой Нок, — заключила Бетси.

Вчера она залезла на дерево, порвав платье, и набрала спелые сливы. Сейчас Бетси обнаружила их в кармане. Она бросила несколько штук Ноку, и он с удовольствием отведал сочные плоды.

— Отлично. Они такие вкусные. Я не пробовал подобных слив даже в Лондоне. Мне иногда удавалось стащить несколько штук у продавцов с уличных лотков.

Бетси очень заинтересовалась тем, что ему удалось разглядеть императора вчера вечером, и она начала расспрашивать его о произведенном на него впечатлении.

— Ну, он прошел на расстоянии десяти футов от меня, ни на кого не глядел. Мне кажется, ему очень хотелось приказать, чтобы мы все построились. Ну, все, все. Мисс, вы его сами увидите и поймете, о чем я говорю.

— Можете быть уверены, я останусь здесь и непременно его дождусь.

Рядовой Нок усмехнулся.

— Я могу сказать, что вы — решительная девушка. Мисс, признаюсь вам, что с нетерпением жду, когда нас, наконец, переведут куда-нибудь подальше от этой ужасной жары. Но мне все равно хотелось бы остаться, чтобы увидеть одну вещь. Мисс Бетси, мне хотелось бы дождаться того времени, когда вы подрастете и превратитесь в молодую леди.

В этот момент караульный встал по стойке «смирно».

— Они приближаются, — шепнул Нок. — Зайдите за колонну, чтобы они не видели, как вы разговариваете со мной. Не положено. Глядите в оба, мисс Бетси. Вот он — генерал Бонапарт, старина Джонни Крепс, собственной персоной.

Так Бетси Бэлкум, осторожно выглядывая из-за каменных ворот, в первый раз увидела Наполеона Бонапарта. Он ее не заметил. Казалось, он пристально осматривает поместье Бэлкумов.

Девушка глядела им вслед до тех пор, пока отряд всадников не пропал из вида на дороге, ведущей к Лонгвуду.

«Я его не боюсь, — внезапно подумала девушка. — У него странный вид, но он кажется таким грустным».

Родители Бетси завтракали, когда девушка налетела на них как ураган.

— Я его видела! — вскричала она.

Вильям Бэлкум поднял голову от тарелки кеджри [iii], которое он с удовольствием ел. Это было обычное блюдо у людей, проживавших на Святой Елене, потому что в местных водах водилось множество рыбы.

На столе не было бекона, колбасок и почек — словом, традиционных блюд истинного англичанина. Сара Тиммс всегда вкусно готовила завтраки. На столе был свежевыпеченный хлеб. Стояло множество вазочек с самыми разными джемами и кофейник, наполнявший комнату великолепным ароматом. Столовая располагалась в восточном крыле дома, там всегда с утра светило солнышко. Комната была красивой, теплой и приветливой.

— Ты хочешь сказать, что видела Наполеона?! — переспросил Бетси отец.

— Да, папа. Он ехал по прибрежной дороге, а я стояла у ворот, и мне удалось его хорошо рассмотреть.

Остальные дети не присутствовали на завтраке, Бетси села на свое постоянное место. Она протянула руку к хлебу. Взяв кусок, она радостно заявила:

— О, мне попалась горбушка! Да еще и с хрустящей корочкой! Давненько мне не удавалось отведать ничего подобного. До горбушки обязательно добирается какой-нибудь мой жадный младший братец!

— Им нравится похрустеть корочкой, — заметила госпожа Бэлкум.

— Но мне горбушки тоже нравятся! И Джейн, и вам, и папе. — Бетси замолчала и энергично вгрызлась в корочку.

— Расскажи нам, что тебе запомнилось в Наполеоне, — попросил отец.

— Он похож… на учителя. Ну, вы меня понимаете… Такой строгий и очень уверенный в себе, конечно, он не позволит, чтобы ему возражали. Но мне он понравился.

— Тогда тебе придется успокоить бедную Сару и всех остальных слуг. Они прислушиваются к твоим словам. Они меня не послушают, хотя у меня такое же впечатление о нем, как и у тебя. Конечно, мне не удалось разглядеть его с близкого расстояния.

Бетси принялась делиться услышанным у караульного.

— Тебе не повезло, а рядовой Нок видел его с очень близкого расстояния.

Вильям Бэлкум закончил есть и нахмурился:

— Кто такой рядовой Нок?

— О, я еще не успела о нем рассказать! Я его увидела утром, он несет караул у наших ворот. Я увидела красное пятно его мундира и отправилась все разузнать, и мы с ним долго беседовали.

— Вот как? Юная леди, разве вам неизвестно, что молодые леди не должны вести длительные разговоры с рядовыми? И вообще вступать с ними в разговор?

— Но, папа, он мне рассказал так много интересного! Понимаешь, он родился в Лондоне и стал членом группы под названием Кинчер Коуз. Мне кажется, что это были не вполне законопослушные люди.

— Кинчер Коуз, — начал вспоминать отец. — Это искаженный воровской термин. Мне кажется, что некоторое время назад… О, это было много столетий назад, английские воры называли своих девиц — Кинчин Мортс, а парней — Кинчин Коуз. Значит, этот интересный караульный и есть Кинчин Коуз?

— Да, — радостно подтвердила Бетси. — А потом у них начались неприятности. Кажется, их обвиняли в том, они воровали фрукты с лотков на улицах и забирали молоко, которое продавцы оставляли на приступках домов, и за ними начали гоняться «бобби».

— Бобби? — переспросила ошарашенная госпожа Бэлкум.

— Дорогая, так называют полицию — «бобби», — «перевел» ей муж. — Так говорят в Лондоне, по-моему, тебе и раньше приходилось слышать подобное выражение.

— Словом, рядовой Нок решил, что ему будет лучше находиться подальше от неприятностей и он решил взять шиллинг [iv].

• Предыдущая
• 4/103
• Следующая