Наследники Великой Королевы - Костейн Томас - Страница 100

• Предыдущая
• 100/132
• Следующая

Острое ухо Арчи уловило наш разговор. Он опустил кружку с элем и заметил.

— Закуют этих парней в цепи. Ничего другого они от нашего толстяка не дождутся. А Уорд тоже возвращается?

Сэр Сигизмунд покачал головой.

— Он остается в Тунисе. Некоторые капитаны останутся с ним. По мнению Уорда у него будет достаточно сил, чтобы испанцы по-прежнему вели себя тише воды ниже травы.

— Ему не следует доверяться королю, — сказал Арчи, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Добрый король Иаков! — саркастически воскликнул он. — Просто злобная, рычащая тварь!

— Остальные новости скверные, — сказал Хилл. Казалось, ему трудно продолжать. — Роджер, донны Кристины больше нет. Уорд очень скупо пишет об этом. Я уверен, ему слишком тяжело говорить о деталях. Им удалось узнать, что она находится в одном городе на краю пустыни. Но помощь пришла слишком поздно. Уорд не застал ее живой. — Он громко сглотнул слюну. — Я понимаю, что вы сейчас должны испытывать. — Замечательная была девушка— Я тоже любил ее. Но что же делать? Все в руках Божьих. Возможно таким образом бедное дитя избавилось от многих разочарований и страданий.

Я не мог вымолвить ни слова. Я был готов к плохим новостям, но что такое могло случиться мне даже в голову не приходило. Она так верила в будущее, была так убеждена в близости счастья. Мои пальцы прикоснулись к прямоугольной поверхности изумрудного кольца, лежавшего у меня в мешочке под камзолом. Я почти забыл о нем. «Быть может то, что она рассталась с кольцом роковым образом повлияло на ее судьбу», — подумал я. Ведь ее похитили буквально на следующий день после того, как она отдала мне камень. Я вспомнил ее такой, какой видел в ту последнюю ночь: прелестное лицо, освещенное нежным светом глаз; та вера, с которой она говорила о будущем; мягкие темные волосы. И вот ее больше нет.

Сэр Сигизмунд добавил.

— Уорд сообщает, что он и вам отправил письмо. Но оно не дошло.

— Джон должно быть сильно страдает, — только и смог выговорить я.

— Да. Боюсь у вашего друга отныне будет много причин для переживаний. — Он мрачно покачал головой. Не нравится мне то, как идут его дела.

Арчи уже трудился над пудингом. Когда мы закончили нашу беседу, он начал рассказывать нам о том, что происходило при дворе и какие именно колкости он говорил королю. Мне было нелегко следить за рассказом не только из-за его сильного шотландского акцента, но из-за прозвищ, которыми он густо оснащал свою речь. Мои мысли все время возвращались к трагической потере, о которой я только что узнал, и мне потребовалось довольно много времени, чтобы уяснить кого имеет в виду Арчи, употребляя то или иное прозвище. Как оказалось, Его Величество он именовал королем Тидди, мастер Карр, который теперь получил титул лорда Рочестера получил прозвище милорда Глика. Я знал, что все это были карточные термины, но что именно они должны были обозначать, для меня оставалось загадкой. Вот когда он называл очаровательную и на редкость соблазнительную графиню Эссекскую мадам Туп-туп, догадаться, что он имел в виду было не так трудно. Он явно имел в виду ее отнюдь не выдающиеся умственные способности. Арчи столь часто упоминал имена этих трех персонажей, что в голове у меня как однообразный припев то и дело перекатывалось: Туп-туп, Тидди, Глик, Туп-туп, Тидди, Глик. И больше ничего. Лишь постепенно до меня стал доходить смысл его слов. Милорд Глик все выше и выше поднимался по ступеням власти. Скоро он должен был стать королевским конюшим, министром и канцлером, ибо по мнению короля Тидди лишь эти высокие должности были достойны способностей его любимца. На самом же деле, мозгов у этого длинноногого молодца было не больше» чем у огородного пугала. И он, Арчи неоднократно и прямо заявлял об этом королю Тидди. Что касается маленькой мадам Туп-туп, то ума у нее еще меньше. Стоило только посмотреть, какими влюбленными глазами она смотрит на этого придурка. Интересно, что бы она сказала, если бы знала, что все страстные любовные послания, которые она получает он милорда Глика, написаны его приятелем и доверенным лицом сэром Томасом Овербери. Быть может мадам Туп-туп и в самом деле красотка, но он, Арчи, считает, что ей самое место у стойки трактира «Кардинальская шляпа» на Тернбулл-стрит.

— И он еще удивляется, что король гневается на него, — заметил сэр Сигизмунд. — Однако я полагаю, что королевский гнев не продлится слишком уж долго. Не знаю почему, но Его Величество прощает Арчи такие вещи, каких не стерпел бы ни от кого другого, включая и лорда Рочестера.

— Что-нибудь слышно о Мачери? — спросил я.

— Да, на днях он побывал у меня. Полагаю, он совершает визиты по своему списку. Вел он себя очень обходительно и учтиво, но совершенно недвусмысленно дал понять, чего хочет. А хочет он получить отступные. Если заинтересованные лица согласятся заплатить ему золотом или подпишут документы на право владения несколькими недурными усадьбами, он согласен молчать. В противном случае он больше не сможет хранить некую тайну.

К этому времени Арчи уже закончил свою трапезу и стал собираться уходить. Он, однако, задержался у двери и заметил, что отступные не лучшее решение вопроса, ибо человеку, получившему их раз, это может понравиться, и он будет требовать их снова и снова. Взять для примера хотя бы короля Тидди и испанцев.

— Примерно через две недели на севере должна состояться встреча заинтересованных джентльменов, — вставая сказал сэр Сигизмунд. — Нам бы хотелось, чтобы наши интересы представляли вы, Роджер. Все, разумеется, зависит от того, будет ли для вас безопасно покинуть город.

Они попрощались и ушли, а я провел в одиночестве долгий и безрадостный вечер, размышляя о трагической новости, которую они принесли.

Я заметил, что ни сама госпожа Уитчи, ни ее прислуга ни разу не покидали дом, но лишь гораздо позднее узнал, что они следовали инструкциям сэра Сигизмунда. Он сообщил им, что я приемный сын пэра — католика, который желал избавиться от меня и собирался отослать в Испанию. Я же не хотел ехать в чужую страну и предпочел скрываться. Хотя мой мифический приемный отец являлся католиком, он был очень могущественным человеком и укрыться от него было делом нелегким. Эта история возымела желаемый эффект. Все трое были глубоко религиозными людьми и с восторгом согласились помочь мне. То, что они не выходили из дому как раз и спасло меня. Как позднее стало известно, власти были уверены в том, что я все еще нахожусь в городе и не прекращали поисков. Если бы кто-нибудь из соседей узнал о присутствии в доме постороннего лица, несомненно последовал бы обыск и мой арест.

Я сам перестал выходить из дому, после того, как от Дирка узнал о визите в фехтовальный зал людей Ника Била. Стало быть Ник тоже не бросил попыток отыскать меня, а потому мне следовало проявлять двойную осторожность.

На утро третьего дня меня посетили нежданные гости. Судя по лицу госпожи Уитчи, которая поднялась ко мне, чтобы сообщить о визите, она была явно потрясена.

— Две дамы желают видеть вас, мастер Стрейндж, — объявила она. — Одна из них явно придворная леди, а другая, как я полагаю, ее служанка.

Это могла быть только Кэти. Я не знал, что и думать. Вряд ли сэр Сигизмунд рискнул бы сообщить ей, где я нахожусь, если бы дело не было по-настоящему срочным и важным. Я не знал, чего мне ждать, тем не менее зашел в маленькую заднюю комнату, где стояла моя кровать и достал подарок, который привез для Кэти.

Он мне очень нравился, и я с нетерпением предвкушал, как преподнесу его Кэти. Это был веер из слоновой кости. Как только я увидел эту вещицу в одной из марсельских лавок, я сразу же понял, что нашел именно то, что нужно и решил подарить его вместо кожаного кошелька, который привез из Туниса. Веер был украшен страусиными перьями и инкрустирован опалами, красивыми камнями, которые были почти неизвестны в Англии. Столь изящной вещицы мне еще не приходилось видеть.

Когда я показал ее моей хозяйке, она широко раскрыла глаза.

• Предыдущая
• 100/132
• Следующая