Наследники Великой Королевы - Костейн Томас - Страница 127

• Предыдущая
• 127/132
• Следующая

Наконец кто-то закричал.

— Едут! — и толпа подалась вперед, все старались протиснуться поближе к дороге. Сначала появилась карета, в которой восседал шериф, довольно толстый мужчина, гордо сжимавший в руках жезл — символ своей власти. Шериф довольно редко сопровождал приговоренных к месту казни, и его сегодняшнее присутствие подчеркивало важность последнего акта трагедии Энн Тернер. Его карета была буквально засыпана цветами, но это, насколько я знал, не имело ни малейшего отношения к настоящей церемонии — просто шериф боялся чумы и считал, что цветы отгоняют заразу. Карету сопровождало несколько конных стражников. Следом дребезжала скрипучая разболтанная телега тоже в сопровождении стражи. Цветов на ней не было.

Энн сидела спиной к лошадям на покрытой плесенью вязанке соломы. Руки ее были связаны за спиной. Согласно жестокому обычаю веревка, на которой ее должны были повесить, была обмотана вокруг ее шеи, а конец ее свисал с телеги. По всему пути следования процессии улюлюкающие зеваки выскакивали на дорогу и тщетно пытались дернуть за конец веревки.

Энн была бледна и страшно худа. Она смотрела в небо и к счастью находилась в каком-то забытьи, не замечая неистовства толпы.

— Бедняжка! — произнесла какая-то женщина около меня.

— Ничего себе бедняжка! — злобно воскликнула другая. — Ведьма, отравительница, шлюха, воровка — вот кто она! Так сказал судья. Она достойна того, чтобы ее заживо сожгли!

Внезапно я почувствовал, что обязан что-то предпринять, попытаться спасти Энн. Ведь она рисковала жизнью, чтобы спасти меня от ужасного конца, который теперь ожидал ее самое.

— Энн! Энн! — я ринулся вперед, пытаясь пробиться к ней. Но скопище людей было таким плотным, что я едва смог приблизиться на шаг. Два почтенных виноторговцев повернулись и укоризненно посмотрели на меня. Я пришел в себя и отступил назад. Энн не услышала меня. Но даже если бы она могла услышать меня сквозь шум и гам, царящие кругом, она была чересчур погружена в свои мысли, чтобы обратить внимание на мой крик. Я стоял на месте до тех пор, пока телега не скрылась из виду.

Час или больше я бродил по улицам, стараясь держаться подальше от толп празднично галдящих горожан. Возвращаться в дом к сэру Сигизмунду мне тоже не хотелось. Наконец я зашел в какую-то довольно замызганную таверну и заказал стаканчик столь необходимого мне сейчас спиртного.

Заведение было полно народу. Все говорили только о казни. Посетители обсуждали подробности и делали это с таким смаком, что становилось стыдно за весь род человеческий. Я заметил пожилого мужчину, молча сидевшего в одиночестве за небольшим столиком в углу. Возможно я обратил на него внимание именно потому, что он ничего не говорил. У него был крупный в красных прожилках нос. Одет он был в довольно поношенную и плохо сидевшую на нем одежду, но мне почему-то показалось, что этот человек знавал лучшие дни.

— Небось сейчас в аду черти греют сковородки, чтобы достойно встретить эту ведьму, — захлебываясь от восторга выкрикнул чей-то голос из дальнего угла комнаты.

Неожиданно старик выпрямился на своем стуле.

— А почему вы в этом так уверены? Быть может как раз сейчас в раю настраивают арфы, чтобы встретить бедную страдалицу.

Судя по всему, старика здесь знали и уважали. Все разговоры стихли. Старик устало потер глаза и продолжал.

— Хотя сейчас я уже мало кому нужен, тем не менее далеко не все свое время я провожу здесь. Когда-то интересовался юриспруденцией. Сейчас не время вспоминать когда и почему этот интерес угас, но иногда он на короткое время вспыхивает вновь. Могу вам сообщить, что я находился в зале суда, когда разбиралось дело этой несчастной женщины. У меня создалось впечатление, что она невиновна. Да, она совершила ошибку, но степень ее вины отнюдь не соответствует той ужасной каре, которую она понесла. — Он оттолкнул от себя свою кружку.

— Что ж, бедняжку повесили и ее не воскресишь, но я чувствовал бы себя не так отвратительно, если бы был уверен, что такой же конец постигнет также лорда Сомерсета и его жену.

— Думаю, многие с тобой согласятся, старина, — проговорил чей-то голос.

— Боюсь, однако, что этого не произойдет, — продолжал старик. — Их будут судить и разумеется, признают виновными. Какое-то время они проведут в тюрьме, но затем король скорее всего помилует их.

— Англичане найдут что сказать по этому поводу! — вскричал кто-то из слушателей.

— Ничего они не скажут. Для господ у нас один закон, для людей подобных Энн Тернер — другой. — Старик поднялся и направился к двери. На мгновение он остановился и бросил через плечо. — Зато вешать у нас умеют.

Сэр Сигизмунд настоял на том, чтобы мы остались у него до тех пор, пока не устроимся в Лондоне окончательно. Мы заняли верхний этаж его дома вместе с темнокожей няней и новой служанкой, нанятой Кэти. Я был очень занят подготовкой докладов о состоянии наших торговых дел на Востоке и консультациями с нетерпеливыми пайщиками.

Через две недели после нашего приезда с Дерриком пришлось встретиться Нику Билу. Передавали, что он вел себя как жалкий трус — молил о пощаде, валяясь в ногах у палача. Он оказался последним Справедливым Хозяином, так как его казнь привела к развалу возглавляемой им преступной организации. Его дом у реки был конфискован короной. У меня не было никаких причин испытывать сочувствие к Нику, но я намеренно уехал из Лондона в тот день, когда его повезли к виселице на Пэддингтон Фэр.

На следующий день состоялось собрание всех членов Совета компании, которое должно было определить мое будущее в ней. Это было бурное заседание, и хотя большинство моих предложений в конце концов были приняты, не обошлось без горячих дебатов. Каждый пайщик выступал по несколько раз, и шиллинги штрафа то и дело звеня падали на стол председателя.

Закончилось все так, как я и мечтать не смел. Мне было предложено остаться в Лондоне в качестве помощника сэра Сигизмунда, а после его ухода на покой предстояло возглавить все торговые операции компании. Мне предоставлялась возможность приобрести полный пай на пятьсот фунтов стерлингов, а жалованье мое напрямую зависело от процента прибыли. При таких условиях я с течением времени неизбежно должен был стать очень состоятельным человеком.

Я был абсолютно счастлив. Я любил эту работу, любил планировать и организовать дальние торговые путешествия, осматривать суда, прибывшие с Востока с богатым грузом товаров и специй. Мне нравилось проводить аукционы и заключать крупные сделки. Нравилось даже заниматься кропотливой работой по сверке итоговых записей.

Когда я вернулся домой с заседания Совета, Кэти не было. Я слышал голоса сына и его няни из комнаты, где он спал, и подумал.

— Мастер Джон Уорд Близ, уж я постараюсь, чтобы ты вступил в свет богатым человеком. У тебя будет неплохое состояние, а может быть и титул. Тебе здорово повезло, мой маленький Джон. А теперь я должен подумать о доме, в котором ты будешь жить.

Я достал большой лист бумаги и принялся делать набросок нашего будущего дома, тщательно обдумывая детали.

Я еще трудился, когда вернулась Кэти. На ней была одна из накидок из ее свадебного гардероба — на Востоке ей редко представлялась возможность носить эти прекрасные вещи — и я испытал огромное чувство радости при мысли о том, что теперь я смогу наконец создать для моей жены подобающее ее красоте обрамление. Я заметил, что она чем-то взволнована, но я сам был буквально переполнен радостными новостями и не придал этому обстоятельству особого значения.

— Думаю, сегодня нам следует устроить праздничный ужин, — сказал я, пытаясь сдержать рвущуюся наружу радость, — на ужин у нас будет пирог, соловьиные языки, лучшее вино, какое только найдется в доме. У нас есть для этого причины.

— В самом деле? — с рассеянным видом спросила она.

Я с жаром принялся рассказывать ей все, что произошло на заседании Совета.

— Это именно то, чего я так желал, дорогая, — с энтузиазмом говорил я. — Со временем я стану богатым человеком, почти таким богатым, каким и должен быть муж, которого ты заслуживаешь. Тебе больше не придется покидать Англию. Я уже думаю о новом доме для нас. Но дело даже не в этом. Подумай о перспективах, которые у меня появятся. Ведь мы собираемся создавать великую империю, о которой говорили Джон и сэр Сигизмунд. И я собираюсь принять в этом самое непосредственное участие.

• Предыдущая
• 127/132
• Следующая