Высокие башни - Костейн Томас - Страница 6

• Предыдущая
• 6/101
• Следующая

— Я его называю Филиппом, потому что его так зовут. Отец, разве его крестили Томасом? — Сесиль взяла отца за руку. — Не спеши, суп все равно очень горячий. Расскажи нам, что наделал мальчик?

У старика от злости раздулись ноздри.

— Это касается земли! — возмущенно завопил он и швырнул на стол ложку. — Сегодня заполнили все бумаги. Жюль Карре привез мне новости из-за реки. Мальчишка, который прожил у нас девять лет и жрал от пуза….

Еда была самой обычной и состояла из тарелки супа и куска хлеба на ужин. Мальчику вообще нелегко жилось здесь.

— Этот мальчишка, которому я дал имя….

— Отец, хватит тянуть время. Скажи нам, что получил мальчик?

— Ни-че-го! — выкрикнул старик. Он схватил ложку и начал колотить ею по столу. — Ничего! Я говорю, что меня ограбили мошенники из Монреаля. Я собираюсь подать на них в суд. Я сегодня же пойду к господину ле Мойну…

Сесиль спросила у него:

— Господин ле Мойн сейчас находится в замке? Ей ответил Проспер:

— Да, он приехал днем вместе с мужчиной, очень крупным, как я.

— Ты их видел? — поинтересовалась жена. Ей было известно, что отец не позволял никому уходить с работы. Они сейчас работали на мельнице, которая была недалеко от замка.

— Я их видел, — повторил Проспер, набив рот хлебом. — Я отправился в замок, чтобы поинтересоваться насчет продуктов, и видел мсье Шарля и человека, который приехал с ним. Он был одет.., — Проспер тщетно жестами пытался показать великолепный наряд незнакомца, — он был красиво одет…

— Это человек из Версаля, — вмешался старик. — Этот человек… В нем ничего хорошего! Говорят, он пытается помешать торговле мехами. Что тогда будет с мсье Шарлем? — Вдруг ему в голову пришла идея: — Месье де Марья через два дня возвращается в Квебек. Я напишу письмо Его Величеству и потребую, чтобы меня справедливо рассудили в отношении земли. Я не стану мямлить и отдам письмо мсье де Марья, чтобы он передал его королю.

Старик встал из-за стола.

— Я напишу письмо сразу же.

Он пошел к двери. Держась рукой за ручку двери, он сказал мальчику.

— Ты уже поел, а теперь начинай учиться. Я хочу сделать из тебя строителя. — Он сделал паузу, а потом резко спросил мальчика: — Почему мы комнаты изнутри красим синей краской?

Филипп тихо ему ответил:

— Потому что это отпугивает мух, мсье.

— Правильно, — казалось, старик был разочарован, получив правильный ответ. — Еще ответь мне, как мы делаем перекрытия?

— Месье, мы делаем врубку в гребень.

— Откуда тебе известно, что я задам тебе именно эти вопросы? — допытывался старик. Он с отвращением взглянул на мальчика и ушел в другую комнату, сильно хлопнув дверью.

Сесиль посмотрела на пустую тарелку мальчика и мягко спросила:

— Филипп, налить тебе еще супа? Мальчик отрицательно покачал головой.

— Спасибо, Сесиль. Мне уже достаточно.

Сесиль была пухленькой женщиной и совершенно не была похожа на своего отца. Она взглянула на мужа, продолжавшего жевать.

— Он будет занят весь вечер, и больше мы его пока не увидим. Он собирается написать письмо королю! Ты когда-нибудь слышал о подобной ерунде? Проспер, хочешь кусочек пирога?

Муж ей ничего не успел ответить, как в дверь постучали. В комнату заглянул мужчина.

— Где Старый Киркинхед?

— Вас интересует мой отец? — сердито спросила Сесиль.

— Да, да, все его называют именно так. Где он?

— Он отправился спать. Жак Симон, ты его сегодня не увидишь.

Посетитель внимательно осмотрел комнату, чтобы убедиться в правоте ее слов, и покачал головой.

— Значит, сегодня я его не увижу? Постарайся сказать ему, что я приду завтра с утра и что не могу найти серебряную застежку от сбруи. Мне хотелось знать — известно ему об этом или нет?

На следующий день погода была более жаркой. Среди деревьев, там где текла река, не слышалось ни звука и не было видно работающих на фермах людей. Если бы ирокезы, которые стерли с лица земли поселок Лашин, именно в это время захотели нанести повторный удар, они бы обнаружили, что жители этих мест спокойно и беззащитно спят в тени фруктовых деревьев или лениво чинят упряжь.

Единственный человек в Лонгее, кому не страшна жара, был мсье де Бьенвилль. Восьмой по счету брат ле Мойн прибыл в замок прошлым вечером и сразу отправился в башню, где мсье Шарль занимался делами. Между ними состоялся длительный разговор, и Жан-Батист вышел из комнаты с грустным лицом и очень расстроенный. Ему приготовили ночлег в другой башне в надежде, что там будет прохладнее. Но молодой человек был настолько несчастлив, что совершенно не замечал жары. Он не смог заснуть и провел большую часть времени, расхаживая взад и вперед. Он что-то писал мелким почерком в блокноте, с которым никогда не расставался, и несколько раз принимал решение отказаться от своих планов, последователь за мадам Хеле во Францию и попытаться там убедить ее пересмотреть принятое решение. Но он понимал, что не может этого сделать. Он принадлежал семейству ле Мойн и должен был выполнять решение семьи. Он не имел права думать только о себе.

Юноша очень рано покинул комнату и весьма удивился, обнаружив, что Габриэль спустился вниз раньше него. Габриэль был девятым братом, и ему вскоре должно было исполниться шестнадцать лет, а потому он держался с большим достоинством.

Габриэль сидел в полутемном зале и кидал кости на игровой доске. Его явно что-то волновало.

— Ты рано поднялся, — сказал ему Жан-Батист.

— Я не мог спать, я вообще не сомкнул глаз. Сыграем? — Но потом он передумал. — Нет, ты всегда у меня выигрываешь. Шарль говорит, что ты самый умный во всем семействе. Он постоянно так говорит. Он нас все время сравнивает.

— Клод-Элизабет встала? Габриэль кивнул головой.

— Она в своей комнате пишет письма… — Он нетерпеливо потряс кости. — Почему Клод-Элизабет так часто пишет письма? Неужели она забыла, что была фрейлиной у мадам де Франс до того, как ее увидел Шарль и привез сюда? Зачем ей вообще писать письма? — Он недовольно поморщился. — Скорее ей должны писать письма!

Жан-Батист решил дать брату совет.

— Габриэль, не говори так. Я наблюдал за тобой в последнее время и должен сказать, что у тебя слишком много гордости. Ты не обращаешь внимания на свои слова и часто обижаешь людей.

— А ты — святоша! — громко захохотал Габриэль. — Ты меня хочешь отчитать, несчастный зануда! Хочешь быть святее всех святых? Напяль белую шапку и следи за чистотой на корабле! — Он шумно хлопнул брата по спине. — Тебе известны новости? Сегодня приезжает Пьер!

Сеньор де Бьенвилль покраснел от радости.

— Я кое-что слышал об этом. Шарль сказал, что слышал о приезде Пьера в Монреале. Вот здорово! Габриэль, ты уверен, что это так?

Младший брат утвердительно кивнул головой.

— На рассвете приехал гонец и сообщил, что Пьер прибыл в Монреаль ночью. Он немного поспит, а потом отправится домой. — Он сделал танцевальное «па», высоко задрав ногу. — Жан-Батист, он покорил Ньюфаундленд! Перед его отъездом ему покорилась каждая деревушка на острове Лягушек. В Монреале сейчас в честь победы гремят все колокола. Дин-дон! Как бы мне хотелось там оказаться! На улицах полно народу, все женщины нарядились, таверны переполнены…

Жан-Батист вдруг заспешил.

— Мне срочно нужно повидать Клод-Элизабет. Габриэль остановился.

— Никак не могу понять, зачем жена господина Лонгея строчит письма? Ведь в доме находится важная персона из Франции, приезжает Пьер, а она сидит в комнате и пишет письма. Ну, мой мудрый Жан-Батист, беги и побеседуй с нею. Она будет тебе рада. Кажется, ты ей нравишься. — Он помолчал, а потом добавил: — У нас разные вкусы.

Господин де Бьенвилль отправился по каменной лестнице на второй этаж и постучал в дверь спальни жены брата. Она пригласила его войти. Он медленно повернул ручку и осторожно вошел.

Клод-Элизабет все считали настоящей француженкой, хотя, будучи девочкой, она приехала в Канаду для обучения в монастыре. Братья были сдержанны с нею, Жан-Батист никогда прежде не был в этой комнате. Там была чудесная мебель из Парижа. Некоторые вещи ему были знакомы, он их видел, когда мебель выгружали из ящиков, но в то время они не произвели на него должного впечатления. Он с удивлением огляделся вокруг и подумал, что это — самая прекрасная комната во всем мире. Светлая кровать с чудесными сценками, изображенными в изголовье. Никаких постелей с пыльным балдахином. Рядом с кроватью — светлый комод, он же — туалетный столик. На нем находились дорогие и красивые щетки для волос и разные нарядные пузырьки и коробочки. На полу лежал пышный ковер, на окнах висели блестящие шелковые занавески. Жан-Батист был поражен тем, что на окнах висели занавески, потому что в рамы были вставлены специальные стекла, пропускавшие свет, но не позволявшие ничего видеть снаружи.

• Предыдущая
• 6/101
• Следующая