Лапник на правую сторону - Костикова Екатерина Юрьевна - Страница 33
- Предыдущая
- 33/58
- Следующая
– У тебя круги под глазами, – сказала она, сердито глянув на Соню (прямолинейность, видно, была у сестер Слободских в крови). – Чего не спишь?
И тут Соня все ей выложила. Никогда в жизни ни с кем на свете она не разговаривала о своих влюбленностях, а тут как прорвало. Может, просто не могла больше переживать все это одна. А может, дело было в прическе, красном свитере, новом ощущении себя…
Соня говорила без умолку. Как она, дура, влюбилась с первого взгляда, как надеется на невозможное, вскидывается на каждый телефонный звонок, как невыносимо жить без него… Говорила полтора часа, а потом вдруг поняла, что сил больше ни на что не осталось и сейчас она, наверное, упадет со стула. Слободская, видимо, подумала о том же, потому что молча обняла Соню и отвела на диван. Соня легла и провалилась в сон, будто умерла.
Назавтра, проводив Соню, пламенная Слободская отправилась в редакцию и почти до ночи беседовала беседы с редактором, страждущими читателями и информаторами. Безумно хотелось поскорее попасть домой, поесть, на полчаса завалиться на диван, а потом снова заняться историей профессора Покровского.
Ночью она пролистала папку и теперь намеревалась порыться в электронной библиотеке и повнимательнее познакомиться с книгами, которые Покровский читал перед тем, как попасть в больницу. Мириам Вахтанговна рассказывала, что книги были, мягко говоря, странные, а на все странное Дуся делала стойку, как охотничья собака, почуявшая дичь. Она собиралась уехать домой часов в шесть, но все словно сговорились: поминутно дергали то с верстками, то с поправками, то еще с какой-то ерундой. Под конец дня совершенно неожиданно выяснилось, что сейчас приедет пресс-секретарь Акчурина вычитывать текст. Читал он долго и внимательно, три раза пил кофе, строил глазки секретарше, рассказывал анекдоты… В итоге усталая и злая как черт Слободская приперлась домой в одиннадцатом часу, и тут, как выяснилось, ее ждал пренеприятный сюрприз.
На кухне, на ее любимом стуле, сидел заложновский уфолог Веселовский. Уфолог пил чай с плюшками. На соседнем стуле лежал черный мохнатый Веня, Леруся щебетала у плиты.
Случилась немая сцена. Дуся смотрела на Веселовского, и думала, что самое ее горячее желание – чтобы этот ненормальный провалился ко всем чертям сей же миг. Ненормальный, видно, почуял некие тревожные эманации, моментально перестал улыбаться, сник, ссутулился и, промямлив «Здрас-сте», уставился в чашку. Обстановку разрядила жизнерадостная Леруся.
– Дусечка! – закричала она, увидев племянницу. – Давай скорее, пока плюшки горячие! Мы с Виктором Николаевичем тебя уже три часа ждем!
– А чего это вы с Виктором Николаевичем меня ждете? – желчно спросила Дуся.
Она была усталая, голодная и искренне ненавидела Виктора Николаевича, который незнамо зачем приперся в чужой дом, обжился, угнездился тут, сидит на любимом стуле и радуется Дусиному приходу, будто она – вовсе не хозяин, а желанный гость.
– Я, видите ли, Анна Афанасьевна, никак не мог дозвониться вам на работу, – начал оправдываться Виктор Николаевич. – Секретарь говорит, вас постоянно нет. Я хотел подождать в редакции, но охрана не пустила. А у меня для вас очень важные сведения. Вот я и подумал: попробую дома застать… Адрес-то я запомнил. Валерия Станиславовна убедила меня подождать вас.
Что ж, на Валерию Станиславовну это было похоже. Любого, кто переступал порог квартиры, она убеждала чувствовать себя как дома, кормила, поила, развлекала… Увы, проделывая все это, Валерия Станиславовна совершенно не интересовалась мнением остальных домочадцев. Лерусе просто в голову не приходило, что от ее хлебосольности домашние нередко страдают жесточайшим образом. Как-то раз, к примеру, Дуся, вернувшись с работы, обнаружила в квартире стоянку кроманьонцев. При ближайшем рассмотрении кроманьонцы оказались группой ненецких оленеводов. Оленеводы прибыли в Москву на народно-хозяйственную конференцию, но организаторы что-то там у себя напутали, и северные делегаты оказались брошены на произвол судьбы посреди огромного незнакомого города.
Оленеводов в количестве шестнадцати человек сердобольная Леруся поселила в гостиной, разложив на полу матрацы. Прожили они на Чистопрудном почти две недели. Все это время делегаты галдели, пели и стучали по очереди в жестяной барабан, купленный в «Детском мире», к тому же все кругом провоняли своими шкурами и рыбой, которую пытались солить в ванной. Вспомнив оленеводов, Дуся подумала, что по сравнению с ними Виктор Николаевич Веселовский, безобидный и, в сущности, славный псих из Заложного – это весьма и весьма небольшое зло. Да и Лерусины плюшки свое дело сделали. Сытая Дуся Слободская была человеком куда более нежным и склонным к альтруизму, чем голодная Дуся Слободская.
– Ладно, – разрешила она, дожевывая. – Рассказывайте, что у вас за важное дело…
– Видите ли, дорогая Анна Афанасьевна, – начал Веселовский, и глаза его загорелись безумным огнем энтузиазма, – вчера меня осенило!
Виктора Николаевича осенило поутру, когда он по традиции зашел после работы в гастроном. Надо заметить, что этот гастроном был совершенно специальным местом. Именно здесь, у прилавка, Виктор Николаевич когда-то уразумел, что Иисус Христос действительно существовал и был не кем иным, как высокоразвитым инопланетянином, пытавшимся просветить диких землян. Здесь же он догадался, где искать пропавшего председателя уфологического общества товарища Савского. И вот вчера на него снова снизошло озарение. Веселовский как раз выбирал сосиски. На сей раз Виктор Николаевич разрывался между молочными и любительскими. Молочные были вкуснее, зато любительские – посвежее. Сосредоточиться ему мешала бабка Семенова. Зловредная старушенция все норовила поставить кошелку Веселовскому на ботинок и пребольно давила палец.
«Карга старая, – вяло ругал про себя Семенову Веселовский, пытаясь незаметно отпихнуть сумку ногой. – Сосуд суеверий! Из-за таких вот и к уфологии, и к самой идее посещения относятся скептически. Жизнь за пределами садового участка ее не волнует. А сама, поди, домового боится и в Ягу верит».
Веселовский представил себе, как Семенова, запирая двери на ночь, тревожно поглядывает в небо: не летит ли Яга в ступе или Змей Горыныч. Тут-то его и осенило.
– Понимаете, – тараторил Веселовский, – я себе это очень ясно представил: ночь, небо, и вдруг – огромный темный силуэт, столбы пламени… Меня словно молнией ударило: да ведь это – точь-в-точь космический корабль!
Виктор Николаевич выхватил из кармана карандашик и принялся быстро рисовать на салфетке.
– Если схематично изобразить Змея Горыныча, – говорил он, старательно выводя шею мифического существа, – мы получим вот что!
Веселовский ткнул карандашиком в бочкообразное тулово змея.
– Овал – это тело, остроконечная вершина – хвост, а головы – это же сопла ракеты, из которых вырывается пламя!
Дуся повнимательнее посмотрела на салфетку. Да, изображенный на ней змей и впрямь напоминал ракету с детского рисунка. Овальное туловище, острый хвост, головы, извергающие пламя… Только надписи СССР на боку не хватает…
Когда, стоя в гастрономе, Веселовский все понял про Горыныча, он забыл про сосиски и кинулся названивать Дусе, чтобы поделиться с ней своим новым знанием. Однако помощник редактора Людмила Савина отвечала, что Слободская уехала на важную встречу и сегодня в редакцию не вернется. Что было делать Виктору Николаевичу? Он помнил адрес. Причитая и боясь опоздать, уфолог пробежал в сторону автовокзала, торопясь на утренний автобус до Москвы.
В четыре часа дня он позвонил в двери Дусиной квартиры. Странноприимная Леруся с удовольствием накормила его обедом и битых три часа выслушивала бредовые теории. Их милую беседу нарушил только Дусин приход.
– В текстах сказок говорится о том, что Змей Горыныч – существо огнедышащее и сжигающее целые города, – продолжал вещать Веселовский. – Если мы посмотрим на схематичный рисунок, то станет понятно: это не живое существо, а самый настоящий летательный аппарат, космический корабль. А взять само его название: Горыныч. Я ведь когда-то на филологический готовился поступать… Если обратиться к истории русской словесности вообще и вопросу имяобразования в частности, мы поймем, что «Змей» – это имя, а «Горыныч» – отчество.
- Предыдущая
- 33/58
- Следующая
