Лапник на правую сторону - Костикова Екатерина Юрьевна - Страница 39
- Предыдущая
- 39/58
- Следующая
– Нет, ничего страшного, – затараторил доктор, после того, как Дуся вопросительно подняла брови. – Но, думаю, небольшое обследование в стационаре не повредит. Гриппозные осложнения иногда протекают очень своеобразно, и если не отнестись внимательно, могут быть довольно опасны.
– Насколько опасны?
– Ну… Если небрежно отнестись – довольно опасны. Впрочем, беспокоиться не о чем.
Борис Николаевич тут же принялся названивать кому-то по телефону:
– Дорогой, я с личной просьбой: надо девушку обследовать. Не могу стабилизировать давление… Ввожу препараты – через полчаса эффект сходит на нет. Да, да, спасибо, дорогой.
Положив трубку, лучезарный Борис Николаевич заулыбался шире прежнего и, присев возле Сони на диван, сообщил:
– Собирайтесь, Софья Игоревна.
– Сейчас? – растерялась Соня.
– А что же нам зря время терять? Раньше ляжем, раньше выйдем.
На вопросы Слободской, к чему такая спешка, Борис Николаевич не отвечал, твердил только, что беспокоиться не о чем. И чем настойчивее он пытался убедить Дусю, что причин для волнения нет, тем тревожнее ей становилось.
Она помогла Борису Николаевичу усадить Соню в машину, вернулась домой и засела за работу. Но сосредоточиться никак не могла. Все вспоминала, как доктор Кравченко хмурился, щупая Соне пульс… Почему он хмурился, если беспокоиться не о чем… Не о чем беспокоиться… В голове эхом отдавались его слова: «Гипотонический криз на фоне переутомления… Много работает… Обследование… Не удается стабилизировать давление…» Где-то Слободская это уже слышала.
Дуся села в кресло, закурила и уставилась в пространство. Она положила ноги на стол, на стопку бумаг. Стопка была высокая, бумаги поехали, шлепнулись на пол.
Выругавшись, Дуся полезла собирать свое добро, потому что кот Веня, неведомо откуда взявшийся, уже хищно скреб ногой, явно намереваясь написать на зеленую папку покойного профессора Покровского. Слободская шуганула кота и вдруг все поняла.
Господи, ну как же можно быть такой дурой! Как она могла забыть! Несчастный профессор умер в больнице, куда его положили по ничтожнейшему поводу. Не было причин для беспокойства. Просто гипотонический криз на фоне переутомления. А потом жизнь утекла из него по капле, просто покинула крепкое профессорское тело. И Покровского не стало.
Что там говорила его вдова? История с заложновским покойником и смерть моего мужа напрямую связаны…
Что там у Зеленина было начет мертвецов, которые бродят и вредят живым? Может, они и вправду бродят вокруг Заложного? Может, встреча с ожившим мертвецом стала причиной смерти Покровского? Может, и Соня где-то с таким встретилась?
Дуся перелистала Зеленинскую распечатку.
«При насильственной смерти душа человека непременно поступает в ведение чертей, и они целой ватагой прилетают за нею; поэтому обыкновенно все насильственные смерти сопровождаются бурей; то же бывает и при смерти ведьмы». Не то…
«Народу присуще воззрение, что человек не сам лишает себя жизни, а доводит его до самоубийства черт. Меланхолическое настроение перед самоубийством, душевное расстройство считаются дьявольским наваждением; когда же больной самовольно прекращает свое существование, народ выражается пословицей: “Черту баран!”.
Эта поговорка о самоубийцах: “черту баран”, иногда с прибавкою: “готов ободран” распространена едва ли не во всех великорусских губерниях. Малоросы повесившихся признают “детьми дьявола”, также как и детей, умерших до крещения».
Не то, на кой нам дети, умершие до крещения… Дальше, дальше…
Вот. Заложных покойников земля не принимает. Среди народа бытует убеждение, что «проклятые родителями, опившиеся, утопленники, колдуны и прочие после своей смерти одинаково выходят из могил и бродят по свету»… Колдун перед смертью страшно мучится, ибо «его не принимает земля». Ну, может и не зря среди народа такое убеждение бытует. Может, они и правда ходят.
Так… Хождения после смерти… Умершие насильственно, самоубийцы, колдуны… Покойный колдун может принести людям гораздо больше вреда, чем обыкновенный заложный покойник: он привык вредить людям и весьма опытен в насылании различных болезней. «Колдуны и после своей смерти много делают зла людям: они по ночам встают из могилы, доят коров, бьют скотину, приносят болезни своим домашним, пугают, обирают и убивают на дорогах. Чтобы остановить таковые похождения, мертвеца перекладывают в другую могилу или же, вырыв, подрезывают пятки и натискивают туда мелко нарезанной щетины, а иногда просто вбивают в могилу осиновый кол»…
«Колдун передает свое знание в глубокой старости и перед смертью… Если колдун умрет, не передав никому своих тайн, в таком разе он ходит оборотнем, непременно свиньею, и делает разные пакости людям…» Нет, не то. Про свиней ни Соня, ни вдова профессора Покровского не говорили… Колдуны не годятся.
Дальше.
В Черниговской губерний жители «верят в восстание мертвых, которых за грехи не принимает земля и которые, по ночам шатаясь по земле, делают вред; для того, чтобы заставить их успокоиться, признают необходимым пробивать этих выходцев осиновым колом в живот; после этой операции они не осмеливаются являться».
Увы, Дуся не знала, кого именно надо протыкать осиновым колом, чтобы он не осмеливался являться.
Дальше. Рассказ из Архангельской губернии. Промышленники зарыли в землю на острове Калгуеве труп колдуна Калги, убитого неизвестным старцем; но когда они в следующую весну случайно пристали к этому острову, то увидели, что «труп Калги вышел из глубины могилы и очутился на поверхности земли». Дальше… Тела заклятых (проклятых матерью) детей не принимает земля, пока мать не возьмет назад своего проклятия… Жуткая легенда про то, как мать прокляла сына, и он умер на месте. «Женщина связала руки сына косой, которую он у ней только что оторвал в драке. Спустя несколько десятков лет на кладбище строили церковь и разрыли в могиле труп, нисколько не подвергшийся тлению: руки его были связаны женскою косою. Мать проклятого была еще жива; она рассказала, за что на ее сыне лежит проклятие и почему, значит, и земля не принимает его. Когда мать, помолившись, перекрестила труп сына и сняла с него косу, он мгновенно превратился в землю».
Дальше, дальше…
Ага, вот! Глава семь. Где живут заложные покойники после своей смерти. Нет, не то… Что Дуся надеялась прочесть? Что они живут в общежитие на улице Карла Маркса в городе Заложное Калужской области? Если она на это рассчитывала, то ошиблась. У Зеленина на сей счет не было никаких четких указаний. «Народ верит, – писал он, – что местожительством заложных покойников служат омуты, озера, пруды, а также болота, трясины, овраги, густой темный лес, трущобы и все вообще “нечистые места”. Нередко заложный покойник обретается возле того места, где его настигла смерть.
Поэтому в народе “убиенные места”, то есть места, где кто-либо был убит, помнят многие годы: ночью бывают там привидения, а потому стараются не ходить около таких мест.
…Заложные покойники отличны по своей природе от прочих умерших: они доживают земную жизнь и нуждаются во всем земном. Если усопшие предки питаются “паром” пищи, то заложным нужна обычная земная пища. Обычным покойникам хватает той одежды, которую им кладут в гроб. Заложные, очевидно, скоро изнашивают свою одежду: им нужна еще и новая. Вот почему заложных желательно пораньше и подальше спровадить от местожительства живых».
Снова не то. Понятно, что надо спровадить. Вот только кого и куда…
Далее шли многочисленные рассказы о хождениях.
В Ямбургском уезде удавившуюся девушку из деревни Мануйлова Парасковью схоронили за деревней в лесу, где обыкновенно хоронили некрещеных и самоубийц; с тех пор каждую весну слышны ее стоны и плач: стонет «задавляшшая Пашка»; ходит она также по лесу и часто заходит к ключу у дороги – вся в белом, с опущенной головой…
В Симбирске в Соловьевой враге (овраге) хоронили прежде самоубийц; «а от тех самоубивцев, рассказывали сторожа в караулке острожных огородов (караулка эта была около оврага), много бывает по ночам страсти: ино место лезут прямо в окошки».
- Предыдущая
- 39/58
- Следующая
