Пособие для новобрачных - Майская Саша - Страница 21

• Предыдущая
• 21/29
• Следующая

— Про секс!

— Да не может быть! Она всего лишь маленькая девочка, а он… сколько ему лет, ты знаешь?

— Тринадцать. Он из простой школы, они познакомились в клубе «Радуга». Аньку как обычно выгнали с танцев, и она страдала в коридоре, а парень там занимается гитарой.

— Вот видишь, хороший мальчик…

— Купер, мне не до смеха. Она меня почти не слушает, у нее глаза шальные, и я понятия не имею, где она шляется после школы. Поговори с ней, а?

— Марин, я не могу разговаривать с ней каждый день. Она просто перестанет воспринимать мои слова.

— Сереж, пожалуйста! Я знаю, ты злишься за вчерашнее, прости, я была не права, но… помоги мне с Анютой. Как только у нас с ней наладится контакт, мы оставим тебя в покое, и ты сможешь заняться своей зеленоглазой, обещаю.

— Что? Какой еще…

— Твоей сотрудницей с зелеными глазами и задницей, как у Мерилин Монро. Я же видела, как ты на нее смотрел.

— И как?

— Как на меня… в тот год, помнишь?

Он ненавидел это вспоминать. Потому что не мог забыть.

— Я поговорю с Анютой и постараюсь ей все объяснить. Что там с ее балетом?

— А что с ним может быть? Близится время добровольных пожертвований, а так — ничего особенного. Тебе еще не звонили с призывом помогать искусству?

— Пока нет.

— Позвонят. Ладно, пока.

— Пока.

В воскресенье с утра Катерина Голубкова сидела в просторной и светлой комнате красного уголка кооперативного дома на Старом Арбате и остро переживала сюрреализм происходящего.

Наташка привезла ее сюда к десяти и сдала с рук на руки развеселой седовласой дамочке в лиловом платье. Дамочку все звали Люсей, было ей под восемьдесят, но живостью она значительно превосходила даже подростков, то и дело заглядывающих в двери.

Люся объяснила Катерине, что данное помещение есть плод многолетней борьбы детского клуба «Радуга» с префектурой округа. Злобная префектура хотела лишить детей возможности заниматься прекрасным, для чего собралась отобрать помещение, но общественность в лице Люси и еще нескольких пенсионерок встала на пути у бюрократов, и в результате им отдали бывший красный уголок для ведения всей административной работы, а детишки занимаются в отдельном здании.

Еще Люся объяснила Катерине, в чем будут состоять ее обязанности, и всучила ей «список олигархов», которых следовало обзванивать и уговаривать выделить денег на развитие детского клуба. Руководство клуба такими вещами заниматься не могло — обвинят в вымогательстве — а вот общественность — ради бога!

Момент истины настал через четыре с половиной минуты. Катерина развернула список на всю длину — и не поверила своим глазам. Первой в нем шла фамилия Куприянов. И инициалы — С.А.

Конечно, мало ли в Москве Куприяновых? Однако Катерина не стала тешить себя пустыми надеждами. Номер мобильника С.А.Куприянова был забит у нее в телефонной книжке — и тот же номер красовался в графе «Контактный телефон».

Это уже смахивало на мистику, и Катерина решила не искушать судьбу, начать с конца списка. Она позвонила директору колбасной фабрики (пятьсот баксов), известной актрисе из сериала про любовь (триста баксов), дантисту (десять тысяч рублей с условием, что на отчетные вечера клуба он ходить не будет) и директору таксопарка. Последний денег не дал, но обещал помочь с транспортом, если потребуется, и посулил три пятилитровых ведра белил для покраски потолков и стен.

В конце концов ей даже стало нравиться — просить денег не для себя было не стыдно и приятно, а собственные успехи окрыляли.

Некоторых не оказалось дома, и потому к двум часам дня Катерина осталась один на один с фамилией «Куприянов» и с мукой в душе. Не звонить было глупо, звонить — страшно. После того, что вчера она сообщила ему, что не желает продолжения отношений…

В этот момент к ней подскакала Люся и восторженно заголосила:

— Вот это молодец! Девочки, наша Катенька с первого раза ухитрилась вытянуть из толстосумов практически на весь ремонт! А почему ты не звонишь Куприянову? Прекрасный молодой человек, кстати. Интеллигентен, вежлив, безотказен. Совесть меня не гложет — денег у него полно. Звони смело.

— Я только передохну…

Люся пытливо посмотрела на розовую от смущения Катерину.

— Ты с ним знакома, я угадала?

— Я… я у него в фирме работаю.

— М-да, действительно, как-то не очень. Ладно, давай на первый раз ему позвоню я. Диктуй мне номер.

Люся набрала номер, дождалась ответа и завопила на всю округу.

— Сереженька? Здравствуйте, дорогой вы наш человек, это Люся из «Радуги». Спасибо, вашими молитвами. Сереженька, я как всегда, со шкурной просьбой о деньгах. Спасибо, спасибо, я в вас всегда уверена. Слушайте, а я вас поругаю, можно? Вы почему такой суровый со своими сотрудницами?..

Катерина оцепенела.

— …Одна из них сидит и боится вам звонить. Уверяет, что вы страшны в гневе. Очень хорошенькая, кстати, зовут Катей. Вы уж не пугайте девушку, она отличная помощница, сегодня с утра работает, как вол. Хорошо, Сереженька. Всего доброго.

Катерина сидела, обхватив руками голову. Помогла, добрая душа, нечего сказать. Выставила ее перед Куприяновым полной и законченной идиоткой.

Завтра он ее с работы уволит. Скажет — а вы же себе нашли новое место? В клубе «Радуга»? Вот там и сидите.

Катерина душераздирающе вздохнула и поплелась домой.

В понедельник она пришла на работу в отвратительном настроении. Начать с того, что у нее болело все тело — субботний марафон здоровья давал о себе знать. Повернуть голову Катерина не могла, приходилось поворачиваться всем телом.

На негнущихся ногах, деревянной походкой она прошагала по коридору, и с облегчением повалилась на стул в своем офисе. Чуть позже выяснилось, что сидеть тоже больно.

Катерина молча работала и страдала. Правда, во всем можно было найти светлые стороны — в частности, физическая боль помогала не думать о Сергее Куприянове постоянно. Так, время от времени. Она методично перекладывала документы из папки в папку, то и дело вздыхая и кряхтя.

На обед идти не хотелось, и она осталась в офисе, решив закончить все сегодняшние дела и уйти пораньше. В самом конце обеденного перерыва на бумаги перед ней легла тень, и над головой Катерины раздался спокойный голос вице-президента Куприянова:

— Это для «Радуги». Если понадобится еще, позвоните мне. Обещаю, что не буду кусаться.

Пачка купюр была перекрещена банковской лентой, и Катерина бездумно таращилась на нее, пытаясь сообразить, какую сумму принес Куприянов на нужды детского балета. Выходило много — пятьдесят тысяч.

В голове Катерины зазвонил тревожный звонок. Надо же хоть спасибо сказать…

— Большое вам спасибо, Сергей Андреевич, за столь щедрый взнос. Вы уверены, что вас не затруднит…

— Я рассчитываю на компенсацию.

Катерине удалось поднять голову и пристально посмотреть на Куприянова. Если он сейчас опять заговорит о завтраке…

— Выпейте со мной кофе?

— Я не знаю…

— Кать, кончай, а? Я зову тебя на чашку кофе в людное место. При всем желании я не смогу наброситься на тебя и сорвать с тебя одежду. Чего ты боишься?

Она тут же разозлилась и даже смогла выпрямиться на стуле, хотя это оказалось сродни подвигу.

— Да пожалуйста, ничего я не боюсь! Когда пойдем?

— Сейчас. Ты закончила на сегодня?

— Да.

— Ну и чудненько. Я вечером встречаюсь с Анютой, так что у меня есть часа два.

Вот так. Два часа, потом он вернется к своей семье, а Катерина — к своему отсутствию семьи. И ничего у них с Куприяновым не будет. А раз не будет — он совершенно прав, бояться нечего.

В полном молчании они дошли до лифта и остановились, дожидаясь кабины. Когда бесшумные двери раскрылись, Куприянов посторонился, пропуская ее вперед, и кротко поинтересовался в спину:

— Мышцы не болят?

— Нет! Я чувствую себя просто отлично.

• Предыдущая
• 21/29
• Следующая