Мистерия Дао. Мир «Дао дэ цзина» - Маслов Алексей Александрович - Страница 29

Ведь «Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное Дао» (§ 1), а «Дао, которое исходит изо рта» (§ 35), то есть произнесённое слово, совсем не выражает смысл Дао.

Итак, читателю должно быть ясно, что мы оперируем символами, за которыми, может быть, и возможно разглядеть истинный Путь. Благодаря тексту даос способен осознать дорогу к постижению Дао, по которой ему придётся идти самостоятельно, — ведь истинный мудрец, как учил Лао-цзы, одинок на своём пути.

Главное, надо понять, что «слова имеют предка» (§ 70), и это подсказывает нам наличие за внешними формами звукового ряда таинственного «нечто», которое мы договорились обозначать как «Дао». У красноречивого болтуна слова — это пустышки, у мудреца за словами действительно стоит «господин».

Многие термины, равно как и фразы в тексте, можно понимать и переводить только контекстуально. «Дао дэ цзин» использует свой метаязык — язык мистических сект, ранних последователей даосизма. Например, понятие «у», зачастую переводимое как «вещь», по сути, не имеет никакого отношения к вещам. Это — метасимвол материального мира, противоположный небытию и отсутствию. То, что окружает нас, что существует в нашей реальности, — всё это вещи. Поэтому, встречая термин «у», нередко контекстуально можно без труда понять, что встречая термин «у», в одном случае речь идёт именно о живом существе, человеке, а в другом случае — о явлении или действии.

Абсурдность слов показана через приём антилогики, в результате чего и сам даосизм воспринимается как антисистема по отношению ко всему, с чем мы сталкиваемся в обыденной жизни. Законы логики исключают наличие третьего элемента в бинарной (двойственной) системе. Это значит, что может быть либо «белое», либо «чёрное», но никак не чёрно-белое одновременно, при этом не утратившее свойств ни «чёрного», ни «белого». Следуя этому, человек — либо «мудрец», либр «глупец», и уж никак не может быть «сокровенного» или «тёмного зеркала», которому уподобляется сознание мудреца (§ 10): ведь такое зеркало ничего отражать не может. А вот «Дао дэ цзин» показывает и ненавязчиво доказывает, что можно, «познав мужское, сохранять и женское», «познав белое, сохранять и чёрное» (§ 28). По даосской концепции, вещи постигаются через свои противоположности, для чего и существует закон «парного рождения». Поэтому одна сторона вещи автоматически предполагает наличие в ней же противоположности, чёрного в белом, инь в ян и наоборот. А поскольку всякая вещь неравноценна самой себе и, как говорит сам Лао-цзы, «истинные слова похожи на свою противоположность», то бессмысленно пытаться одним «метким словом» выразить Дао. Слово одновременно будет являться и своей противоположностью — антисловом, поэтому построение «Дао дэ цзина» таково, что Дао — это неДао, истинное действие — это недеяние, глупец, в мирском смысле, на самом деле может оказаться мудрецом.

Для этого в трактате фигурируют самые простые слова, поле значений которых расширено настолько, что они переходят в своё противозначение. Действительно, разве сразу можно понять, что изначальная простота (пу) — самое труднодостижимое, а мудрствование и огромные знания — это фальшь? Лао-цзы не случайно использует язык, который сам же называет «косноязычным», «неприукрашенным», «грубым», «неотёсанным». Чем проще слово — тем большая глубина оказывается за ним.

Через такой метаязык человек постепенно может воспринять игровой, «ненастоящий» характер слов. Нам остаётся только предполагать, что, отбросив «ненастоящие», но на первых этапах необходимые слова, а следовательно, и конкретные формы, мы увидим мир «истинной» бесформенности или, вновь цитируя трактат, «форму без форм», которая и есть Дао.

Итак, форма трактата далеко не столь проста и хаотична, как может показаться на первый взгляд. Но в этом случае естественно возникает вопрос: а возможен ли перевод «Дао дэ цзина» на иностранные языки? Вопрос, правда, несколько запоздалый, так как уже существует более ста переводов знаменитого трактата. Думается, вряд ли можно создать такой вариант, который был бы полностью эквивалентен древнему тексту. «Дао дэ цзин» потенциально не предназначен для переложения не только на иностранный язык, но даже на современный китайский, хотя чисто технически это, конечно, можно сделать. Медитативный текст выстроен не только внешнеритмически, но и внутренне-логически, где размытость, параллелизм, многозначность любого термина, одинаковое звучание некоторых иероглифов должны способствовать вовлечению сознания в свободные странствия медитирующего духа. Таким образом, текст должен играть «провоцирующее» значение.

Такую медитативную структуру передать на каком-либо западном языке практически невозможно, так как у нас за определёнными терминами уже закрепились определённые значения. Приходится постоянно оговаривать, что, например, «гуманность» (жэнь) — это совсем не та «гуманность», что была у великих французских гуманистов времён раннего Возрождения, «долг» и «Благость» не несут морального оттенка, «мудрость» — не та, которую ценили греческие философы, и т. д. и т. п. Какое уж тут «провоцирующее» значение текста! Сам по себе перевод с одного языка на другой становится возможным лишь благодаря тому, что разные культуры подмечают в мире одни и те же явления и дают им сравнительно эквивалентные названия. Всё просто, пока дело касается конкретных, обиходных понятий, но всё страшно осложняется, когда речь заходит о мироосмыслении. Вот несложный пример: как передать одним словом многозначность термина «пу», который одновременно и «изначальная простота», и «необработанное дерево», причём в тексте «Дао дэ цзина» эта многозначность специально обыгрывается.

Концепция, воплотившаяся в «Дао дэ цзине», оказалась столь же мистической, сколь и практической, что абсолютно точно отвечало мировосприятию интеллектуалов тех времён. Спор шёл не о том, существует ли эзотерическое в практическом и повседневном, а о том, стоит или не стоит говорить об этом экзотерически. Может быть, лучше просто умолчать о «сокровенном», дать его через символ — символ абсолютно равный самой действительности, ничем не отличимой от неё? Мудрец как бы подчёркивает: «Я говорю о том же самом, на что указываю, но и о другом. Я глаголю о таком же, но только внутреннем, об абсолютно идентичном, но истинном».

Переливы звуков, мысль, приходящая из непроглядного далека и стремительно ускользающая в пространства небытия, — в этом само трепетание мистической жизни нас самих. И это биение человеческого существования загадочно хотя бы уже потому, что мистическое и потустороннее ничем не отличимо от нашей повседневности. Речь идёт даже не о существовании этого двуединства, а о том, способны ли мы заметить его, не испугаемся ли той бездны смыслов, образов и архетипов, что приходят к нам «оттуда», приходят ежемгновенно, ежесекундно, наполняя наше настоящее не только прошлым, но ещё неизведанным, но уже случившимся будущим.

Китайские прорицатели, каковыми являлись многие даосы, вовсе не предсказывали будущее, которое ещё должно когда-то случиться. Они говорили фактически о том, что уже есть, ибо всё пребывает в бесконечном «сегодня». Таково и слово «Дао дэ цзина» — оно говорит о вечном в повседневном, и мы не можем отличить то, что уже случилось, от того, что ещё произойдёт. Здесь и будущее, и настоящее, и прошлое разворачиваются одновременно. Человек живёт в своём прошлом, уже прожив своё будущее. Это — пред-данность Космоса.

Мы предположили, что «Дао дэ цзин» заключает в себе в определённой степени оптимальную для данной традиции форму текста, благодаря которой становится возможной передача знаний о духовном единстве мира. Здесь каждая мелочь играет роль: построение фразы, расположение и даже написание иероглифов. Напомним, что в Китае пользуются рисуночной письменностью, иероглиф состоит из частей — графем, каждая из которых может иметь своё значение. Человек может воспринимать иероглиф и как картину, эмоционально воздействующую на сознание., Так, например, иероглиф «Дао» состоит из-графемы.»идти (бежать) с остановками» и графемы «голова», «впереди», поэтому всё вместе может восприниматься как «то, что предшествует всему», «то, что идёт впереди всех ве!цей» и т. д.