Выбери любимый жанр

Легион Безголовый - Костин Сергей - Страница 49


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

49

— Отдохнуть ей надо. — Наступает моя очередь — встать в сплоченные ряды борцов за суверенитет человечества. — Вы нам ключики от номера дайте, мы поспим немного, а к обеду выйдем свежие и практически спокойные.

Монокль переводит недоуменный взгляд на меня.

— А вы, позвольте, кто?

Момент, как говорят некоторые телеведущие, истины.

— Личный санитар Пономарев. Приставлен к пациентке для срочной медицинской помощи согласно новому постановлению нашего правительства. Каждому прапорщику индивидуальный уход, с ежедневным докладом куда положено. Закончил спецкурсы университета по специальности спецуход за прапорщиками.

— И давно вы так…. Уходите?

— А вот, как товарищ Баобабова в прапорщиках, так и ухожу. Вы ведь понимаете, работа у товарищей тяжелая, нервная, требующая постоянного напряжения. Поэтому я всегда при ней. Так что насчет ключиков от номера, уважаемый з-з…

— Можно просто Леня. Но для вас, товарищ санитар, главный врач клиники Леонид Яовалыч. Отдельного номера не положено, но коечку в кладовке, ради случая особенного, выделим. Второй этаж по лестнице, по коридору до упора, последняя дверь направо. Я вас лично провожу. Режущие предметы имеются?

При некотором сопротивлении Баобабовой изымаю мачете, перочинный ножик с выдвижными лезвиями, ножовку по металлу и добротный такой финский топор. Про огнестрельное оружие главврач ничего не упоминал, поэтому пистолеты остаются на месте.

— Молодцы. Первый шаг навстречу медицине ведет к полному выздоровлению. Вы, кстати, уточку на склад сдайте. У нас в заведение с личными утками не положено. Тапочки и смирительную рубашку там же получите. Мы хоть заведение с передовыми формами лечения, но конфигурация для всех одинакова. Попрошу следовать за мной.

В сопровождении десятка санитаров, которые делают вид, что им с нами по пути, поднимаемся на второй этаж. По мере продвижения Монокль знакомит нас с распорядком дня и расположением внутренних помещений:

— В отличие от других лечебниц мы взяли на вооружение самые передовые методы лечения больных. Вы что-нибудь слышали о шоковой терапии? Смысл ее в том, что каждого больного помещают в среду, наиболее подходящую для его состояния. Вот, например, здесь у нас отделение идиотии. Нравится?

Сырой коридор с вечно мокрыми стенами из красного кирпича. Вместо лампочек — зажженные факелы. По бокам длинный ряд давно непроветриваемых камер с толстыми ржавыми решетками.

Среди вороха грязного тряпья и сгнившей соломы копошатся товарищи, беззаветно верящие в силу медицины. В отдельных камерах слышна грызня из-за куска давно обглоданной говяжьей кости. Вдоль камер вышагивают оголенные по пояс санитары в красных остроконечных колпаках, с хлыстами и с огромными топорами с зазубренными лезвиями. В самом центре коридора, под стеклянной высокой крышей, сооружен эшафот с колодой для рубки мяса. Тут же затушенное кострище с остатками несгоревших мясных огрызков.

— Имитация. Мне самому здесь не по себе. Близко к камерам подходить не советую, — доверительно склоняется Монокль. — Очень серьезный контингент. Хоть и не понимают ничего, но так и норовят в горло вцепиться. Потенциальные убийцы, людоеды и мелкие хулиганы. На многих по десятку трупов за душой висит. Вы только посмотрите, что за лица! Не хотите смотреть? Ах да, я же сам вам не советовал близко к решеткам подходить. Машенька, перестаньте кормить печеньицем больных, они очень опасненькие!

Машку с силой оттаскивают от камер, где за дармовыми прапорщицкими подарками выстраивается длинная очередь.

— А вот в этом крыле содержатся имбецильные пациенты. — Выходим в следующий коридор. — Эти чуть поумнее, а где ум, там, как говорится, возникает желание сбежать из-под бережного медицинского контроля. Но у нас все под должным присмотром. Вам, случайно, не плохо?

Дергаю головой, доказывая, что со мной все в порядке. Но это далеко не так. Имбецильное отделение мне нравится еще меньше, чем первое.

По обе стороны широкого коридора просторные, без перегородок, помещения. У стен, стилизованных под бетонный забор, растянуты мотки колючей проволоки. Вместо пола голая земля. На потолке синей краской наляпаны кучевые облака, в дальнем углу желтое кривое солнце. Через каждые десять метров деревянные вышки с прожекторами и ленивыми санитарами, затянутыми в черную униформу. В отдельных деревянных будках дремлют здоровенные овчарки. Из черной квадратной тарелки на столбе доносится картавый голос, читающий стихи про узника, который в неволе томится. На баскетбольной площадке гоняют мяч чернокожие больные. Рядом, за накрытыми столиками, белокожие пациенты потягивают коктейли.

— Впечатляет? — Монокль явно доволен произведенным на меня эффектом. — Здесь у нас иностранные туристы за отдельную символическую плату лечатся по отечественным передовым технологиям. Ежедневная физиотерапия плюс лечебные свойства музыки — и каждый десятый, после прохождения установленного курса, здоровым и бодрым уезжает в родные страны.

— А остальные?

Монокль игнорирует вопрос, но я замечаю его быстрый взгляд в сторону вагончика, из которого торчит дымящаяся труба.

— Далее у нас отделение легкой шизофрении.

Охранники настойчиво подталкивают меня дальше по коридору. Машку не трогают, она сама как привязанная за мной топочет. Лицо ее хоть и непроницаемо равнодушное, но я напарницу знаю. Чувствую, как клокочет гневом сердце прапорщика.

Большое, вполне уютное по человеческим меркам, помещение. Пол застелен матами, стены обиты войлоком. Десятки рожковых люстр заливают зал ровным ярким светом. Длинный, метров на тридцать, стол. За ним, склонившись над шахматными досками, сидят задумчивые больные.

— Сеанс одновременной игры, — шепотом поясняет Монокль. — Мозги вправляет моментально. Двухмесячный курс — и пациент готов полностью себя обслуживать. Работа по индивидуальной программе. Нет — больной как раз со здоровыми гроссмейстерами и играет. Один против сорока. Индивидуальный курс, хоть и платный. Экий вы непонятливый, дружок. Мы со всей Европы лучших шахматистов приглашаем. Отечественные мастера тоже охотно соглашаются помочь, особенно за валюту.

— А почему доски пустые?

Монокль резко останавливается и подозрительно заглядывает мне в глаза:

— Странно, что вы не понимаете. Для данного вида больных не важно, чем играть. Главное — процесс. Отсутствие фигур позволяет им сконцентрироваться на собственных мыслях, понять, зачем они здесь и почему. Впрочем, вы медбрат, а не психиатр и не знаете, что возникновение в мозгу больного придуманных им галлюцинаций и бредовых наклонностей способствует конечному излечению.

За нашими спинами раздается громкий крик. Это один из гроссмейстеров подскакивает со стула. — Электрический разряд, — хмыкает Монокль. — Выигрывать у больного не рекомендуется. Даже детским матом. Зачем травмировать пациента? Но эти чемпионы такие азартные, все время забывают, где находятся, вот мы и напоминаем. Вы бы видели, что с ними происходит, когда они вчистую наших дорогих больных обыгрывают. Один пепел остается. Впрочем, хватит о смешном. Если вас, товарищ Пономарев, не придушат или не проткнут вилкой, чего нельзя исключить, увидите все сами.

А теперь прошу за мной. Вы мне понравились, и я хочу показать вам свою гордость. Реабилитационную площадку. Спорю, что ни вам, ни вашей подопечной Машеньке такое видеть ни разу не доводилось.

Еле переставляя ноги, бреду за Моноклем. Желание наброситься и придушить этого человека столь велико, что дрожат руки и трясутся внутренности. Машка, почувствовав, что ее напарник, старший лейтенант Пономарев, сейчас сорвется, наступает мне на пятку.

Естественно, спотыкаюсь, чуть не падаю, но Ба-обабова, вроде как невзначай, подставляет плечо. И бормочет только одно слово: “Работа!” Это у нас с ней такой условный сигнал. Если кто-то из отдела переступает невидимую грань между долгом и чувствами, второй сотрудник отдела “Пи” обязан остановить произвольный выплеск эмоций.

49
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело