Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый - Чекрыгин Егор - Страница 52

Увы, собранного, пока мы были в лесных местах, порошка совсем мало, так что на всех точно не хватит. Но что делать? Массу для нашлепок из «йодистых» водорослей я так и не удосужился приготовить. А ведь собирался.

Следующий пациент – огромный порез от плеча и почти через всю спину. Это мне знакомо, у самого похожий. Аиотеек бил сверху вниз, но чуток промазал. Зашить, заплевать, будет как новенький. Шью. Еще один – сломанная рука. Щит не выдержал удара палицей. Еще шины. Жалко, нет гипса. Тьфу, мля. Это вообще копец – на фига его сюда привели, у него же мозги наружу торчат! Или только скальп содран? Обмываю рану, ага. Похоже на то, что было тогда у Лга’нхи, содранный то ли палицей, то ли клевцом скальп. Пришиваю его обратно, жуя горькую травку. Надо давно уже придумать другой способ – какую-нибудь мазь или припарку. Это жевание уже надоело, всю морду от горечи свело.

Пока шил, сквозь общие стоны, вопли и рыдания услышал знакомый лай – щенки. Поднял глаза – по пляжу брела Тишка. Какая-то скособоченная и смурная. Неужто и моей девочке перепало? Нет. Нельзя. Мало ли, что жена – надо дошивать рану. По себе знаю, каково это лежать в ожидании каждого нового стежка, корчась от боли. А вот Осакат моими комплексами доктора Айболита не страдала. Зато подругой была хорошей. Бросила своего очередного пациента и подскочила к Тишке, подперла ее плечом и повела в мою сторону. Сейчас дошью и погляжу.

Нет, подтаскивают нового. Блин, это же Гит’евек! Схлопотал копьем прямо в грудь. Кажется, рана глубокая и пробиты ребра. Вынимаю осколки ребер из раны, и какого хрена я не догадался сделать себе пинцет и прочий хирургический инструмент, пока имел доступ к мастерским? Колокольщик гребаный. Вытекающая из раны кровь не пузырится. Значит, легкое на задето. В раздвинутую Витьком рану засыпаю чудо-порошок и запечатываю тампоном. По собственному опыту знаю, что такие глубокие раны зашивать нельзя, надо дать возможность гнили и гною выходить вместе с кровью. Так что осторожненько зафиксировать и велеть аккуратно положить на носилки. В ближайшую неделю наш главный строевик не ходок. Блин, а где же Лга’нхи?

Так, что с Тишкой? Подскакиваю, буквально на пару минут: сломана рука, нет, вывихнута или все-таки сломана? Что делать: наложить шину, зафиксировав ее в таком странном положении (а вдруг так и срастется?) или хорошенько дернуть, чтобы вставить в сустав? И какого хрена я не пошел учиться в мед, хотя бы на медбрата? Хоть какая-то польза сейчас от меня была бы. Нет, кажется, все-таки что-то в суставе. Извиняй, девочка, сейчас будет больно. Дергаю. Тишка орет и теряет сознание. Шарик (или Шурик – оба пса вертятся рядом), со стоящей дыбом шкурой и сумасшедшими глазами, пытается меня укусить, но, получив по морде, что-то соображает своей собачьей башкой и, поджав хвост, пытается ползти ко мне на брюхе. Извини и ты, но сейчас не до тебя, потому мириться будем после. А сейчас – так, слава богу, рука приобретает вполне человеческий вид. Велю Осакат зафиксировать сустав, только не слишком туго, а то кровообращение нарушится. (Офигеть! И откуда только я столько всего знаю? Да здравствует телевизор и сериалы про медиков!)

Подтаскивают нового раненого. Этот уже все – пропорото брюхо и порванные кишки торчат наружу. Тут такое уже не лечится, блин, блин и еще раз блин. Я ведь этого парня хорошо знаю – он приемный отец моего дристуна. Причем искренне привязавшийся к новому семейству (свое-то потерял два года назад, когда на их поселок напали аиотееки). И вообще, удивительно спокойный и какой-то даже светлый человек. Никогда не орал, не приставал, требуя немедленно решить все его проблемы, не предъявлял претензий за болезнь сына. А теперь мне придется его добить. На хрена они мне его сюда тащили, только зря мучили! Хотя да. Я ведь второй человек в племени, и коли ни Лга’нхи (где эта сволочь?), ни Гит’евека под рукой нет, добивать безнадежно раненых – моя обязанность. Потянулся за кинжалом, почему-то не нашел своего «фетс-кийца» на привычном месте. Неужто потерял в драке? Ладно, не до этого, достал другой. Где находится сердце, я уже знаю. Ставим кинжал напротив, сильно и резко бьем кулаком сверху по рукояти. Тело дергается и замирает. Тащите следующего!

– Да. Я тоже со всеми в строю воевал, – рассказывал мне Лга’нхи, ведя куда-то по смердящему кровью, дерьмом и мертвечиной пляжу. – А что тут такого? Коли мы одно племя, а я Вождь, значит, должен уметь, как и все. Вот и выучился! А в третьей оикия как раз человека не хватало, вот я и встал.

– Ну и как тебе? – равнодушно спросил я. После нескольких часов возни с ранеными наступило спасительное отупение, и все уже было как-то по фигу.

– Непривычно, – как-то даже застенчиво ответил Лга’нхи. – Вот ты, шаман, скажи, почему я вроде понимаю, что так лучше, а тело словно само вперед из строя рвется?

– Тело глупее думалки. (Блин, пора уже внедрять в умы мысль, что думаем мы не грудью, а головой.) До него доходит дольше. Вот оно и путается.

– А-а-а, – понимающе протянул приятель. – Так оно, наверное, и есть.

Мы помолчали, словно бы не зная, о чем говорить. Хотя тем для разговора у нас было предостаточно.

– Так, значит, испытать Волшебный меч так и не удалось? – спросил я совсем не то, что хотел.

– Да нет, в конце уже, когда за оставшимися гонялись, попробовал. Вон он лежит.

Смотри-ка, и правда – аиотеек с моим фест-кийским кинжалом в груди. Это надо же, пробил прямо сквозь доспех, прорубив несколько слоев толстой буйволиной кожи. Только как все это произошло, помню очень смутно. Я тогда как раз по маковке получил. Кстати, потрогал здоровенную шишку с правой стороны ирокеза, – если бы не шлемак, который, кстати, теперь только на выброс, – кранты бы мне в этом бою. И еще счастье, что не клевцом или топориком били, тогда бы и шлем не помог. А теперь снимаю вражеский шлем и подвязываю его к поясу, а потом сдираю скальп. Это второй. Первого я уже ободрал. К нему тоже Лга’нхи меня привел. Пока я возился с ранеными, он успел сбегать, захватить заводных верблюдов, разослать непострадавших воинов в дозоры, навести кой-какой порядок в лагерном бардаке и осмотреть поле боя на предмет чего да как. «Мою работу» он опознал по характерной ране от протазана, этому вот кинжалу, а третьего, как он третьего-то вычислил? Спросил. О! Оказывается, по следам! Охренеть, во всем этом бардаке и говнище он еще и следы какие-то различить способен. «Может, тогда и где мой протазан знаешь?» – «Рядом, вон там вон лежит!» Да, действительно, лежит. Вернее, торчит в брюхе верблюда. Видно, пробил тушу да зацепился топориком за ребра, а верблюд рванул. Точно, вот тогда-то я по маковке и схлопотал, когда внезапно оказался без оружия. А где-то тут еще и третий «мой» труп лежит, размолотый в мелкие обрубки. Мне-то эта волосатая лапша на фиг не нужна, но Лга’нхи настаивает, – мана не должна пропадать понапрасну. Опять же, скальпы добавляют солидности.

– Ты хорошо придумал, – нахваливает меня Лга’нхи, пока я занимаюсь всем этим делом. – Если бы духи тебе не подсказали, что делать, перебили бы нас тут всех. А так, когда они все в кучу-то сгрудились, на каждого врага чуть ли не по полной руке наших воинов, а то и по две пришлось. Одни на себя внимание отвлекают, другие верблюда бьют, третьи – аиотеека. Почти и не интересно драться было. Будто грибы собираешь. Так что наших мало полегло.

– Зато баб, – будто бы возражая (хотя с какой стати?), подхватил я. – Если бы тот не прорвался и не пошел наших баб топтать. Хорошо, Осакат догадалась верблюду в морду горячей похлебкой плеснуть, благо верблюжатники к самому обеду поспели, а то и не знаю, что и было бы. И так стольких побил, сволочь. Тишке моей руку из сустава выбило, когда она в драку полезла. Твоя Ласта тоже копьем в плечо схлопотала. Я там обработал, так что, надеюсь, все нормально будет. А потом сестренка еще и всадника, с верблюда слетевшего, умудрилась на копьецо свое поддеть. Я, правда, думаю, там на него целая толпа набросилась, но копье воткнула именно она. Так что скальп ее, законный. И Витек молодца – двоих завалил. Правда, тех, что с верблюдов, ноги поломавших, слетели. А один вроде и вообще беспамятный был, башкой о землю хрякнувшись. Но Витек все равно молодца – не растерялся.