В Милуоки в стикбол не играют - Коулмен Рид Фаррел - Страница 31

• Предыдущая
• 31/45
• Следующая

– Это его способ держать людей в подчинении, – сказал Зак.

– Ты еще будешь мне рассказывать. Он был моим старшим братом задолго до того, как стал твоим отцом. Значит, ты чувствуешься себя погано, потому что устроил Валенсии Джонс выходные на лыжном курорте? Неправильный ход мыслей, Зак. Откуда ты мог знать, что случится? Задержание с наркотиками скидкой не предусмотрено, не так ли?

– Слабое и очень непоследовательное утешение. Я или виноват, или нет, что не способен предвидеть последствия, но вовсе не то и другое вместе.

– Последовательность – пугало слабых умов, Зак. Но ты все валишь в одну кучу, – упрекнул я. – Когда ты бронировал на лыжном курорте номер для Валенсии, это был невинный жест. Невозможно было предположить, что это выльется во что-то более страшное, чем перелом ноги. А вот в том, что ты скрылся, ничего невинного нет. Ты собрался добиться определенных событий, ты на это надеялся. А это уже манипуляция. И в этом разница между солнцем и водородной бомбой. Некоторые из цепных реакций естественны и неподвластны нашему контролю, другие – вызываются намеренно и являются рукотворными.

Потрясенный Зак подавленно молчал. Поначалу почти незаметно его нижняя губа задрожала. Крупные слезы покатились по щекам. Он не старался вытереть их. Думаю, он хотел, чтобы они в буквальном смысле запятнали его лицо, поставили на нем клеймо дурака. Но продолжал молчать.

– Мне сейчас нужно побыть одному, дядя Дилан, – наконец проговорил он и выбрался из убежища.

Символичность его ухода не прошла для меня незамеченной. Иногда за уроки жизни платим мы. Иногда приходится расплачиваться другим людям. Когда они платят своими жизнями, возмещение затрат становится весьма проблематичным.

Я обрадовался встрече с Джоном Фрэнсисом Макклу. В тот момент я простил бы ему больше, чем убийство. Ибо Джон всегда олицетворял для меня волшебство. Хотя я не умел плавать, мне казалось, что я никогда не утону, если он будет рядом. Думаю, для сорокалетнего мужчины такое отношение было глупым. Я сознаю его иррациональность, но когда Джонни просунул голову в отверстие люка, меня охватило чувство, что я спасен. Увы, моя эйфория от встречи с ним продлилась недолго, потому что первыми его словами стали:

– Ты в дерьме, Клейн.

Но даже это не смогло полностью разрушить моего настроения. Макклу был кем-то вроде ангела-хранителя неудачников, приемный старший брат, способный выполнить обещания, которые не смогли выполнить родные братья. По каким-то необъяснимым причинам я привык считать Джонни братом не на глиняных ногах. И не в первый раз ошибся.

– Вот уж спасибо, пивохлеб, ирландский раздолбай! – крикнул я, поднимаясь, чтобы обняться с ним. – Я в таком дерьме, что даже счастлив видеть твою уродливую рожу.

Но когда наше объятие закончилось, я увидел, что на его лице ничего не отразилось. Даже холодности, просто ничего.

– Ты счастлив, даже считая меня убийцей?

– Остальной мир считает таковым меня. Думаю, я внезапно стал религиозным человеком. Дома об этом уже знают?

– Когда я уезжал, еще не знали, но, думаю, фотография с твоего удостоверения страхового следователя уже, наверное, транслируется по всей Северной Америке. Позволю себе усомниться и предположу, что это не ты прикончил шлюху. Кто это сделал?

– Она не была шлюхой, Макклу. Она была моей невестой.

– Может, нам лучше привести доказательства?

– Может, так и лучше, – согласился я.

Джонни сел на нижнюю койку и внимательно выслушал все, что я ему рассказал. Свои чувства он выказал только раз, сморщившись, когда я описывал свисавшее с кровати тело Киры – неподвижное, обнаженное, избитое. Не само описание тела причинило ему боль. Я это знал. Как бывалый полицейский, он повидал человеческие останки самого жуткого вида. Он говаривал, что видел такие тела, от которых вывернуло бы самого Джека Потрошителя. Боль ему причинила несостоявшаяся возможность любви. Много лет назад он упустил настоящую любовь и поэтому не умел смириться с потерей любви. Иногда мне казалось, что это Макклу, а не я, обладает душой писателя. Как ирландец, он был с ней рожден.

– Кто это сделал, Клейн? – спросил он, отворачиваясь. – Кто ее убил?

– Или портье, или лыжник, или они вместе. Я, к счастью, был в это время без сознания. Что мне делать, Джон?

И прежде чем он успел ответить, в люк, неся пиво, пролез Гуппи. Макклу сказал, что он предпочитает виски, но этого напитка у Гуппи не было. Он в алкоголь не верил. Он затуманивает разум, ослабляет концентрацию. Пиво покупалось только ради Зака. К религиозности это отношения не имело.

Наконец, когда Гуппи до смерти утомил нас своими объяснениями, Макклу попросил его заткнуться и осведомился, не случалось ли когда-нибудь Гупте давать прямой ответ?

– Нет, – только и сказал тот.

Прикончив пиво, я покусал губу и попросил Гуппи поточнее объяснить, что они с Заком задумали. Все это, конечно, прекрасно, сказал я, что Зак исчез, но какое это могло иметь значение для сети распространителей наркотиков? Почему исчезновение из поля зрения студента колледжа привело к трем смертям и уничтожению лыжного курорта? Возможно, из страха столкнуться с еще одним пространным объяснением, ответил Макклу.

– Зак что-то знает, и наркодилеры знают, что он знает. Более того, у Зака есть доказательства этого. Именно это они и искали, когда обыскивали комнаты Зака и дом Калипарри.

Гуппи просветлел лицом.

– Абсолютно правильно, но в центре ваших выводов есть точка опоры. В центре же нашего плана – туман и пустота.

Хотели прямого ответа – извольте. Мы с Макклу в глазах друг друга прочли страх, но ни один из нас не решался задать вопрос.

– Не мог бы ты изложить это все-таки по-английски, – взмолился я.

Гупта обратился к Макклу:

– Мистер Макклу.

– Джон, – перебил он. – Так короче.

– Очень хорошо, Джон. Джон сказал, что Зак что-то знает и что наркодилеры знают, что он знает. Более того, он сказал, что Зак наверняка обладает уликами. Но правда в том, что мы с Заком ничего не знаем про операции с наркотиками. У нас только догадки, и мы не сможем подтвердить ни одну из этих догадок, хотя это все равно что доказать, что стул – это стул.

– Что? – взволновался Макклу. – Клейн, ты в еще большем дерьме, чем я думал.

– Ощущение, – сказал я Джону, – это всё. Ощущение есть реальность.

– Чего вы накурились? Вы похожи на участников заумного философского конгресса.

– Зак не знает ничего, – пояснил Гуппи, смеясь над замечанием Джона в адрес заумного философского конгресса. – А я знаю еще меньше. Но с помощью компьютера и тщательного плана мы с Заком смогли…

– … создать некоторое впечатление, – подхватил Макклу. – Ты хочешь сказать, что на самом деле вы ничего не знаете.

– Ничего. Нам только известно – то, что мы сделали, сработало. Об этом говорят пожар в Сайклон-Ридже, обыски, убийства и попытка подставить мистера Клейна. Мы разворошили осиное гнездо, но почувствовали только укусы. С самими осами мы так и не познакомились.

– И как вам это удалось? – поинтересовался я.

Гуппи сел за компьютер и быстренько его запустил. Гибкие коричневые пальцы легко скользили по клавиатуре, ненадолго останавливаясь, чтобы Гуппи успел взглянуть на монитор. Явно удовлетворенный, он повернулся к нам:

– Вы знакомы с Интернетом, господа?

Мы оба кивнули утвердительно, но тут же добавили, что только в общих чертах. У Макклу не было даже пишущей машинки. Да боже мой, у него до сих пор стоял телефон с дисковым номером. А я писал свои книжки на строптивом текстовом процессоре «Смит-Корона». Ни один из нас не обладал способностью к восприятию высокоточной техники, присущей представителю поколения Икс.

Гуппи правильно догадался, что мы ни черта в Интернете не смыслим. Поэтому он устроил нам краткое знакомство с веб-сайтами, чатами и иже с ними. Мне все это показалось весьма далеким и де-гуманизированным. У Макклу это вызвало меньшее отвращение, но и он не смог уловить сути.

• Предыдущая
• 31/45
• Следующая