Секретная миссия - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 6

Дождавшись ухода вполне довольного цирюльника, труды которого были вознаграждены сестерцием, Вьюн тщательно собрал все до единого волоска, завернул в тряпицу и не поленился сходить на камбуз, чтобы отправить узелок в горнило кухонной печи. Затем вновь вернулся в свою каюту, где проспал сном праведника до начала следующего утра.

Последующие пять суток для нашего героя ничем особенно примечательным отмечены не были. Все размерено и заранее предопределено: ранний подъем, утренний туалет, интенсивная тренировка, завтрак, до обеда прогулка на верхней палубе, затем чтение прихваченного в дорогу авантюрного романа, перед ужином еще одна тренировка с холодным оружием и комплекс медитативных упражнений, а после вечерней трапезы легкий променаж на свежем воздухе и крепкий сон под скрип трущихся друг о друга досок и прочих деревянных конструкций.

Свой интерес к физическим упражнениям Кевин объяснил тем, что врачи настоятельно рекомендовали тренировать мышцы поврежденной ноги, и тогда, вполне возможно, ему позволят вернуться на флот. Тем не менее, для своих тренировок он старался выбирать места малолюдные, чтобы своими фортелями не отвлекать народ от трудов праведных.

На шестой день плавания, миновав Геркулесовы Столпы, “Святая Эграфия” угодила в зону безнадежного штиля. Как-то разом напоминавшие груди дородной кормящей крестьянки паруса бессильно обвисли и даже не трепыхались. Навалилась невыносимая духота и тоска зеленая от осознания того, что путешествие может затянуться на неопределенное время. Единственным развлечением в этом томном царстве были регулярные и очень шумные разборки капитана и судового мага-стихийника.

- И за что я только тебе балбесу такие деньжищи отстегиваю?! - негодовал капитан Венс. - Когда, наконец, будет погода?!

- Я всего лишь адепт магии Стихий, а не Непознанный, - парировал маг - простоватого вида детина с рябым крестьянским лицом и большими сильными руками землепашца. - А это означает, что я управляю ветрами, а не создаю их. Надуть паруса - пожалуйста, но для этого должно быть хотя бы слабое дуновение ну хотя бы встречного ветерка.

Однако для расстроенного Сируса все его доводы оставались пустым звуком.

- А ты уж постарайся! Напряги собственные легкие и создай этот самый ветерок.

На что стихийник каждый раз резонно замечал:

- Ага, один умник рассказывал, как сам себя вытащил из болота за волосы. Так вот, все те, кто ему поверили и попытались повторить фокус, в лучшем случае повыдирали свои локоны, а в худшем… Короче, капитан, даже если все твои матросы выйдут на палубу и начнут дуть изо всех сил, с места мы не сдвинемся ни на дюйм - мочи не хватит. Так что придется нам смириться и ждать подходящей погоды, дня три, а может быть и все четыре.

Перспектива потери четырех дней настолько огорчала капитана, что он, прекратив бесплодные пререкания с “магом-неумехой”, удалялся в свою каюту заливать горе прозрачным как слеза кубинским ромом.

Каждое утро все повторялось по новой. Стоило опухшему от неумеренных возлияний капитану выйти из своей каюты, он первым делом направлялся на бак к колдующему над своими треногами, хрустальными шарами и дымящимися жаровнями стихийнику. Затем на радость бездельничающей части команды между ними вновь разворачивались словесные дебаты полемического свойства. В конечном итоге расстроенный до соплей капитан вновь удалялся глушить горе спиртным.

После одной такой перепалки Кевин решился подойти к магу и застал его в совершенно обескураженном состоянии.

- Ничего не понимаю, господин Понти, - недоуменно пробормотал маг, - вокруг нас на двадцать миль полный штиль, а за пределами данной области устойчивый западный ветер. Да и не сезон для безветрия. Такое впечатление, что кто-то специально обеспечил нам его. К сожалению, я не аналитик, а всего лишь стихийник третьего круга. Был бы на моем месте мастер Стихий, а лучше мастер Комплексной магии, тот быстро разобрался бы, природное это явление или наведенные чары.

На третью ночь вынужденного дрейфа на горизонте появилось небольшое темное пятнышко, едва различимое при свете ночных светил. Постепенно пятнышко начало увеличиваться в размерах и вскоре превратилось в небольшую галеру. Подстегиваемые хлыстами надсмотрщиков рабы дружно и слаженно работали веслами, поэтому никакой штиль не смог помешать быстрому скольжению легкого судна по водной глади.

Появление в непосредственной близости неопознанного корабля, да еще в ночное время должно было непременно переполошить экипаж “Святой Эграфии”, но этого не случилось, поскольку все, находящиеся на ее борту за исключением одного человека в данный момент пребывали в глубочайшем сне. Даже маявшийся в последнее время бессонницей маг спал сном праведника и никакие проблемы, связанные с аномальными проявлениями природных стихий, его не волновали.

Не спал только старший помощник капитана Айрон Цурикс по прозвищу Беспалый. На левой руке у него отсутствовал большой палец, а на правой не хватало указательного, вот и заполучил от матросни обидное погоняло. К тому же Цурикса не любили за склочность нрава и склонность к интригам, и, что самое главное, штурманское дело тот знал из рук вон плохо. Венс не раз писал на него рапорты вышестоящему руководству о служебном несоответствии, но избавиться от прощелыги так и не смог. Старпом приходился какой-то дальней родней судовладельцу, и выгнать взашей его не позволяли высокие покровители на берегу.

Так вот, этот самый Цурикс в данный момент стоял на баке с зажженным фонарем в руках и подавал условные знаки в направлении приближавшейся галеры.

В паре кабельтовых от “Святой Эграфии” весла левого борта гребного судна дружно поднялись над водой и были втянуты внутрь корпуса, а правый борт продолжал грести. В результате Галеру развернуло левым боком к баркетине, и вскоре обе посудины вошли в тесный контакт через плетеные из пеньковых канатов кранцы. Тут же на палубу купеческого судна перепрыгнуло с полдюжины матросов. Они сноровисто связали суда швартовочными канатами и установили переходный трап.

Как только переходные мостки были надежно закреплены, на борт “Святой Эграфии” поднялся мужчина экзотической наружности. Массивный гигант росту под семь футов. Лицом он более всего походил на обезьяну: скошенная внутрь челюсть, вдавленный нос с вывернутыми наружу ноздрями, низкий лоб, близко посаженные маленькие и очень злые глазки довершали сходство с означенным животным. Одет мужчина был в дорогой камзол на голое тело, клетчатую юбку до колен. Не в меру волосатые ноги его были босы. На голове красовалась треуголка офицера имперского военного флота Британии, по всей видимости, трофейная. Столь экзотический, с позволения сказать, костюм однозначно указывал на принадлежность данного индивидуума к славному племени морских разбойников.

Темпос Чарви или Кровавый Чарви, именно так звали это обезьяноподобное существо. Один из самых отчаянных головорезов, промышлявших когда-либо на торговых путях Средиземноморья и Центральной Атлантики. За его голову Комиссиями по Борьбе с Пиратством многих государств Старого и Нового Света объявлена неслыханная награда: два полновесных таланта чистого золота, а это аж целых две тысячи британских империалов. Для его поимки регулярно отряжались целые группы боевых кораблей, но без какого-либо толку. Самые достоверные сведения о районе базирования его флота оказывались очередной дезинформацией, организованной верными людьми Кровавого Чарви. Пока его ловили в одном месте, он успевал нанести молниеносный удар по купеческому каравану или какому прибрежному городку и, захватив все ценное и множество пленных, вовремя умудрялся скрыться от карающей длани правосудия. Похищенное добро реализовывалось на черных рынках пиратских вольниц. За пленных требовали выкуп с родственников, а если те не имели возможности или отказывались по той или иной причине платить, продавали в рабство. На табачных, сахарных и кофейных плантациях Кубы, Большой Черепахи, Жемчужного архипелага или Крабовых островов Караибского моря даже самые крепкие не выдерживали больше пяти лет.