Хозяин Ястребиного острова - Коултер Кэтрин - Страница 2

• Предыдущая
• 2/75
• Следующая

– Опусти меч, – мягко сказала ведьма. – Ты ранен. Никто не причинит тебе вреда. Клянусь тебе. Дай мне меч.

Сказав это, она протянула к нему руки, такие маленькие и хрупкие, что не составляло труда сломать их.

Рорик мрачно взглянул на нее. Она все еще стояла перед ним, не обращая внимания на проливной дождь и ничуть не боясь, что он рассечет ее мечом. Ее проклятые руки все еще были протянуты к нему. Ему хотелось убить ее. С каким наслаждением он сдавил бы ее бледную шею своими сильными руками.

– Ну давай же, опусти меч, – снова тихо повторила она. Рорик покачал головой и, подняв меч, шагнул к ней. В то же мгновение его ноги подкосились, и он медленно осел на колени. Глядя на хлюпающую под собой жижу, он явственно ощутил холод падающего с неба дождя и ледяной воздух, точно саван, окутавший его тело. Он упал лицом в грязь и перевернулся на бок. Его бил озноб – неумолимый холод поражения. Он проиграл, и ему ничего не оставалось делать, кроме как умереть.

Темноволосая ведьма склонилась над ним. Ее бледное лицо было совсем близко. Сквозь пелену помутившегося сознания он слышал ее тихий нежный голос, совершенно не понимая слов, но это не волновало его. Он молил Бога о смерти. Все было кончено – он проиграл. Это касалось всей его семьи – отца и матери. Рорик вздохнул и приготовился к смерти. Ведьма исчезла, и он снова провалился в небытие.

Мирана отошла от кровати. Мужчина был без сознания. Это было даже к лучшему. Она видела, как Гунлейк, склонившись над ним и опершись рукой на спинку самшитовой кровати, выдернул из его тела нож. Он сделал это быстро и умело. Из раны хлынула густая алая кровь, заливая курчавые светлые волосы на мощной груди. Мирана быстро приложила к ране чистую шерстяную ткань. Гунлейк вытер нож о тунику и сунул его в ножны. Недовольно буркнув что-то себе под нос, он отодвинул Мирану и сел на край кровати.

– Кажется, я перестарался, – сказал он, осматривая рану.

– Ты действительно не знаешь его? – спросила она, смывая с лица чужака грязь.

– Нет. Но точно знаю, доберись он до Эйнара, хладнокровно убил бы его, глядя в глаза.

– Почему ты оставил его в живых? Эйнар не прощает лазутчиков. Что бы он сделал с ним?

– Убил бы. Медленно и с большим наслаждением. Мирана промолчала, вытирая бледное лицо незнакомца, освещенное тусклым светом лучины.

– Почему ты не поступишь так же? – наконец спросила она.

– Не могу. Я предан твоему брату. Он сам решит судьбу этого человека. К тому же надо выяснить, кто он такой. Мы должны знать, чего он хочет и почему так ненавидит Эйнара. У него наверняка есть родня. Чувствуется, здесь не все так просто. Слишком уж он ненавидит его.

– Допроси его людей, когда они придут в себя.

– Конечно, но сомневаюсь, что они что-нибудь скажут. Я должен говорить с ним, и только с ним. Ведь это он привел их сюда и хотел отомстить Эйнару.

Гунлейк предвидел, что чужак не скажет ни слова, пока не увидит Эйнара, но и тогда, возможно, они не добьются от него признания. Ему не удалось осуществить задуманное. Скорее всего он умрет, так и не назвав себя.

– Почему он так ненавидит брата?

Гунлейк плотнее прижал к ране ткань, хмуро глядя на сочащуюся из-под нее кровь.

– Спроси у Эйнара. Надеюсь, он узнает его. Этот человек так ненавидит твоего брата, что волосы встают дыбом.

– Он молод, – сказала Мирана. – В своем серебряном шлеме он был похож на дьявола. Неизвестность всегда пугает. Он был страшен. Теперь мне так не кажется. Он обычный человек и…

– Да, он обычный, Мирана. Всего лишь атлетически сложенный, сильный и смелый воин. Надеюсь, Эйнар позволит ему умереть достойно мужчины.

Втайне Мирана тоже надеялась на это, но сомневалась, что ее брат откажет себе в удовольствии помучить пленника. Чужая боль всегда доставляла ему наслаждение. «Он очень привлекателен», – подумала Мирана, отходя от постели. Она была потрясена, когда увидела, как мужественно сражался он во внутреннем дворике крепости. Его меч блестел так же ярко, как и серебряные кольца, до сих пор стягивающие его руки выше локтя. Он был широк в кости, строен и красив, с длинными золотистыми волосами. Его ноги были налиты молодой силой. На нем были только туника, схваченная в талии ремешком, и сандалии из грубой кожи, перехваченные крест-накрест под коленями.

– Прикажу женщинам снять с него мокрую одежду и смыть кровь и грязь, – сказала Мирана.

– А я пока плотно перетяну рану. Кровь почти остановилась.

Мирана отправила к чужаку двух наложниц Эйнара. Она лгала себе. Мужчина был поистине великолепен. «Пусть эти похотливые дуры глазеют на него и ухаживают за ним, – думала она, – мне нет до этого никакого дела». Усилием воли Мирана приказала себе не думать об этом, поскольку это могло привести только к страданиям и боли.

Час был поздний, и Мирана отправилась проведать раненых воинов. Хвала Тору [1], все они были живы, раны были тщательно обработаны, и им был оказан надлежащий уход. Люди чужака были связаны и заперты в отдельной постройке. Их раны тоже были промыты и перевязаны. И хотя они не были столь серьезными, как у остальных, их головы разламывались от боли. Она приказала Айвару, сторожившему пленников, не спускать с них глаз.

– Возможно, кто-нибудь из них, – сказала она, – что-то расскажет о своем предводителе.

Гунлейк предусмотрительно выставил дозор. Его задачей было приглядывать за оставшейся частью немногочисленного вражеского войска. Воины чужака все еще терпеливо стояли на берегу, согнувшись под тяжестью пропитанных влагой медвежьих шкур. Наверное, они пока не знали о провале своего предводителя.

Приближалась полночь. Мирана встала и потянулась. На лавках храпели воины. Каждый был укрыт шерстяным одеялом или медвежьей шкурой. Гунлейк стоял у костра, разложенного в специально вырытой яме, и, не отрываясь, смотрел на догорающие головешки. Его покрытое морщинами лицо было напряжено и сосредоточенно. Светло-серые глаза спокойны. Обнаженные ноги были покрыты рубцами от многочисленных ран, полученных в сражениях.

– Как ты думаешь, когда вернется мой брат? – тихо спросила она.

– Твой сводный брат, Мирана, – поправил Гунлейк. – Он сказал, что вернется через два дня.

Ее немного развеселила та настойчивость, с которой он произнес это.

– Я тут думала об этом чужаке. Похоже, в его планы не входил захват крепости. Он привел с собой только два боевых корабля и отряд не больше тридцати человек. Заметь, он направлялся именно сюда, думая, что Эйнар здесь, и искал именно его.

– Да, я восхищаюсь его умом и коварством. Он заранее знал о маленькой потайной двери и ждал начала грозы и темноты, чтобы проникнуть в крепость. Все его насмешки, проклятия и оскорбления были не более чем пустыми угрозами и притворством. Он взял с собой только двоих. Они хотели пробраться в крепость, найти Эйнара и убить его. Остальные должны были ждать на берегу и отвлекать наше внимание. Я восхищаюсь им, Мирана. Он смелый и находчивый человек, не страшащийся смертельного риска. Но его план провалился, и теперь он умрет.

– На берегу остались его люди. Ты думаешь, они бросят его, узнав о поражении? Конечно, они не станут штурмовать крепость. Это было бы безумием с их стороны. Их слишком мало.

– Будь я на месте его воинов, я бы ждал до последнего.

– Я тоже, – не задумываясь сказала она и печально улыбнулась, глядя на догорающие угли. – Думаю, в Клонтарфе есть шпион – человек, преданный чужаку.

– Ты права. Я непременно найду его. Надо торопиться, а не то лорд Эйнар будет недоволен.

«Брат накажет Гунлейка», – подумала Мирана. Она положила в деревянную миску немного каши и протянула ее Гунлейку.

– Ты ничего не ел. Попробуй, это вкусно. Я добавила сюда немного меда. Ешь. Не беспокойся, мы отыщем предателя.

Мирана с любовью посмотрела на человека, который заменил ей отца, умершего, когда ей было двенадцать лет. В тот же год ее отправили в Клонтарф под опеку сводного брата. Здесь она встретила Гунлейка и привязалась к нему. Он всегда был добр к ней, учил обращаться с оружием, поскольку не знал больше ничего, чему мог бы ее научить. Эйнар одобрял и всячески поощрял это. Ему льстило, что сестра умела шить, готовить, вести домашнее хозяйство и, помимо этого, сражаться наравне с мужчинами. Он был очень тщеславен.

• Предыдущая
• 2/75
• Следующая