Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ - Мелехов Андрей Михайлович - Страница 46

— Мы, мужики, выше банановых кустов не летаем! А над морем — тем более! Если днем — сможете с борта рыбу ловить!

После окончательной договоренности по поводу конкретных деталей грядущей операции советские обитатели порта Намиб пригласили заезжее начальство на ночную рыбалку. Отказываться никто не стал, и через час вся компания сидела на выдающемся в океан чуть ли не на километр причальном пирсе для рудовозов. Рыбалка осуществлялась при свете фар и прожекторов, а также изрядного количества спиртного. Рыбы хватало на всех, и вскоре пирс оказался усеянным самыми разнообразными обитателями южной Атлантики — от красноватых «кашушу» до сверкавших серебром рыб-сабель. В какой-то момент клюнуло и у Лейтенанта. Когда же с помощью старших товарищей он вытащил из воды свою жертву, его сердце екнуло: на крючок попалась не толстобокая и очень вкусная рыба-капитан, а небольшая акула. Делать было нечего: нашему герою пришлось под улюлюканье старших по званию вытаскивать бедного акуленка на бетонную поверхность пирса и убивать, топча «антикобрами» его зубастую башку. Мало того, поскольку лезть в пасть за крючком было очень страшно, Лейтенанту пришлось скрепя сердце отрезать голову штык-ножом от «Калашникова». Он поцарапал руки об акулью кожу: та была удивительно гладкой, если гладить от головы к хвосту, и похожей на крупный наждак, если проводить по ней в противоположном направлении. Когда акулья башка оказалась на пирсе, ее не захотели попробовать даже местные вечно голодные коты: от трупа морского хищника сильно разило аммиаком. На ночном пирсе пахло рыбой, табаком и азартом. Ярче фар светили огромные звезды над головой. Пойманную добычу жарили прямо здесь — на углях костра. Ее ели, запивая привезенным вертолетчиками кубинским ромом, облизывая грязные, покрытые чешуей и рыбьей кровью пальцы.

Вань-Вань от нечего делать и хорошего расположения духа подсказывал, какая из сверкающих точек над головой — спутник «Молния», а какая — спутник «Космос». Где по звездному куполу плыл американский сателлит оптического наблюдения, безмолвно фотографировавший первобытное пиршество советских офицеров, а где притаился французский электронный шпион, пытавшийся разобрать писк спутникового передатчика Аристарховича в шумном облаке радиоволн, щедро испускаемых надвигавшейся американской армадой. Все присутствующие были поражены тем, как бесчисленные названия, характеристики и траектории умещались в голове разведчика с умными и безжалостными раскосыми глазами. Генералы-летуны ахали, вертолетчики цокали языками, пилоты штурмовиков качали головой, выковыривая из зубов рыбьи кости.

Далеко за полночь Филипп Аристархович еще раз развернул свою спутниковую станцию. Прибыли! — дал он знать остальным о том, что боевые пловцы ждут их в условленном месте и что субмарина уже вышла в район поиска. Подвыпившая компания живо обсудила, как, наверное, давно не дышавший свежим воздухом экипаж вылез из пропахшей туалетом утробы. Должно быть, подводники именно сейчас курили в кулак болгарские сигареты, разглядывая те же звезды над головой и считая минуты до следующего погружения — пока над ними не появился спутник-американец с инфракрасной камерой, холодно смотрящей вниз, на такую грешную и такую красивую Землю.

В этот раз Лейтенант быстро определил признаки приближавшегося приступа — усиливалась и вскоре стала невыносимой боль в пояснице и суставах, ухудшились зрение и слух. Лежа в своей крошечной комнатке, он чувствовал, как его все дальше и дальше уносит в реальность кошмара. В какой-то момент жар достиг той точки, когда тело забилось в ознобе. Ему хватило сил лишь на то, чтобы выключить кондиционер и укрыться с головой всем тем, что оказалось под руками. Он даже не удивился, когда в крошечной комнатушке послышалось знакомое жужжание крыльев огромного насекомого. Как и в первый раз, чудовищная муха попыталась добраться до его лица. Лейтенант чувствовал, как она, шурша лапами по покровам, ползала по его закутанному в тряпки телу. Он уже не понимал, почему по его коже частыми волнами пробегали мурашки — от лихорадочного озноба, животного страха или же отвращения. Насекомое безуспешно попыталось разгрызть брезентовую попону. В раздражении оно загудело крыльями и улетело куда-то под потолок — ждать удобного момента. Лейтенанту нестерпимо захотелось пить. Помятая алюминиевая фляга с кипяченой водой стояла на крошечной прикроватной тумбочке. Деваться было некуда — его горло уже давно превратилось в потрескавшуюся от солнца красную африканскую грязь. Из глубоких трещин вдруг ставшей огромной глотки показались отвратительные головы невиданных доселе гадов-тараканов с желтыми змеиными глазами и волосатых пауков на голых куриных лапах. Стало ясно, что он попал в ловушку. Надо было решаться на отчаянный поступок. Собравшись с силами, Лейтенант высвободил руку и, как ему показалось, быстро протянул руку к спасительной фляге. Но муха не дремала. Как только он нащупал прохладную материю чехла, раздалось знакомое жужжание. Лейтенант почувствовал движение воздуха, и в пальцы впились челюсти невидимой пока гигантской навозницы. От жуткой боли наш герой что было сил закричал.

— Смотри, как тебя прихватило! — раздался незнакомый голос. Открыв затуманенные болью глаза, Лейтенант понял, что голос принадлежал благообразному старику. Впрочем, в его волосах и бороде почти не было седины. Незнакомец, сняв с руки Лейтенанта грязную от крови и гноя серую тряпицу, с видом понимающего в медицине человека осматривал, ощупывал и обнюхивал пораненные стрелой воспаленные пальцы. Наш герой удивился было тому, как чистый, накануне наложенный бинт превратился в дурно пахнувшую ветошь и как почти зажившая неопасная рана вдруг оказалась почти гангренозной. Но потом, вспомнив о вновь свершившемся переходе в реальность бреда, он предпочел оглядеться и рассмотреть новых персонажей и обстановку очередной серии лихорадочного кошмара. Его окружали голые кирпичные стены. Кирпич был очень тонким, очень красным и уложенным совершенно необычным способом — так, что углы отдельных блоков торчали наружу. В помещении отсутствовали окна, сколоченная из неотесанных досок дверь была приоткрыта. Его взгляд отметил засов с внешней стороны. Если это было его жилище, то, по-видимому, он не всегда мог покинуть его по своей воле. Впрочем, это было естественным в его положении бойца одной из гладиаторских школ Римской империи.