Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ - Мелехов Андрей Михайлович - Страница 72

— В общем, как всегда — нагнали народу, а кормить нечем! — подвел итог Витя. — Все, что привезли сами, — уже сожрали, а теперь как волки зимой — по всему Менонге рыщем!

Бывалый Вань-Вань тут же сориентировался в ситуации:

— Слушай, майор, а ведь там — возле кабины пилотов — несколько штабелей мороженых кур и ящики с итальянской тушенкой!

— Так что, экспроприируем? — обрадовался танкист и, обернувшись, свистнул.

К самолету тут же подъехал потрепанный джип с открытым верхом. В нем сидел знакомый Лейтенанту широкоплечий переводчик с «ускора» по имени Федя. Он был из тех удачливых смердов, кто попал в курсанты института из батальона обслуживавших его нужды солдат срочной службы. Для этого ему пришлось сначала послужить там сержантом-сверхсрочником.

В своей американской пятнистой форме, с закатанными рукавами и прической-бобриком Федя выглядел весьма внушительно.

— Привет, Лейтенант! — весело приветствовал он нашего героя. — Так что, где тут можно протоплазму спионерить?

С молчаливого одобрения летчиков, советские офицеры, ведомые Вань-Ванем и угрозой голодной смерти, смело ринулись сквозь толпу ангольских военных, прибывших делить упомянутую «протоплазму». Кое-кто из аборигенов попробовал было задавать неделикатные вопросы или даже робко препятствовать этому напористому движению к цели, но их тут же осаживали взглядом, коротким ругательством или пинком в худой зад.

— Мороженых кур не брать! — на ходу распорядился Вань-Вань. — Все равно хранить негде — пропадут!

У штабелей с тушенкой и макаронами их встретил последний редут обороны — офицер-тыловик группировки. Впрочем, увидев алчный блеск в глазах советских товарищей, он тут же вполне разумно решил, что в этот раз лучше пожертвовать своей долей, списанной на порчу и утруску, в пользу советской «асессории».

Когда нагруженная трофеями процессия выдвинулась к джипу, ей повстречался солидного вида откормленный мулат в стандартном костюме местной номенклатуры, обязательно предполагавшем китель с короткими рукавами. Судя по толстой физиономии и очкам в золотой оправе, этому жителю Африки давно не приходилось испытывать недостатка не только в хлебе, но и в том, что на этот хлеб мажут в лучших домах Европы и обеих Америк. Советские офицеры, не обращая на него ни малейшего внимания, деловито складывали свою добычу в потрепанный автомобиль. Потоптавшись в нерешительности, выпускник советской партшколы все же обратился к воинам-интернационалистам на вполне сносном русском языке:

— У нас, анголан, ест такая прытща!

По-видимому, он хотел сказать «притча».

Разгрузившийся к тому времени Вань-Вань решил прикрыть своих товарищей по мародерству и, подойдя к лоснившемуся здоровяку, стал вежливо его слушать.

— Если на дорогу выкатился мящик, — шепелявя, продолжал тот, — то за ним обязательно покажется ребенок! Если откуда-то, визжа, бежит ангольская свинья, то за нею обязателно выбежит кубинец! А если кто-то тащит ящик с итальянской тушенкой, то…

— То значит так надо! — вместо него закончил Вань-Вань, пристально глядя в маслянистые глаза местной шишки. — Понимаешь, товарищ? Так надо!

«Товарищ» пару секунд подумал, стоит ли озвучить последнюю часть «прытщи» — ту, где «кто-то» с ящиком тушеных потрохов неизбежно оказывался оголодавшим русским офицером. Как будто по наитию переводчик Федор с грохотом вытащил из-под ящиков с продовольствием ротный пулемет Калашникова с волочившейся за ним патронной лентой. Будто невзначай, ствол был направлен в толстое брюхо мулата. Тот вдруг громко позвал:

— Эпа! [37]

К нему тут же подбежали двое офицеров ФАПЛА. Советские военные напряглись. Но, к полному изумлению Лейтенанта, вместо того чтобы отобрать похищенные продукты и неизбежно спровоцировать вооруженный конфликт с советскими советниками, провинциальный комиссар Южного фронта распорядился:

— Два ящика бренди для моих советских друзей!

— Ну что, «амигош», [38]— обратился какое-то время спустя танкист Витя к компании, когда они сели отмечать свой первый боевой успех ящиком португальского коньяка, — мой папа-шахтер всегда говорил: «Не имей, Витек, сто рублей, а имей наглую морду!» За нас, мужики!

— За нас! — вторили ему остальные, опрокидывая из жестяных кружек в охрипшие за день глотки обжигающий эликсир.

Где-то неподалеку раздался звук выстрела.

— 81-миллиметровый! — тут же определил Вань-Вань.

Спустя пару секунд послышался глухой взрыв.

— Из минометов по аэропорту садят! И так каждый вечер, ровно в 23.00! — сообщил Витя. — Пытаются, гады, сломать наш воздушный мост! Ну что, между первой и второй… Эх, хорошо, что нам этот коньяк обломился! А то пришлось бы пить «слезу комсомолки»!

— Это что? — спросил наш юный герой, не успевший еще познать все реалии советской армейской жизни.

— Лосьоны «Лаванда» и «Вербена», одеколон «Лесная вода», лак для ногтей, зубной эликсир. Ну а если хочешь градус чуть понизить — то можно и газировки добавить!

— Жаль, пива нет, — наконец отворил уста морпех Леша, — а то можно было бы и «чернобурку» наколотать!

— Денатурат, политура очищенная и бархатное пиво, — пояснил Вань-Вакь, увидев широко раскрытые от ужаса зеленые глаза Лейтенанта. — Но это все — ерунда! Самый ядреный — это «сучий потрох»! Пиво «Жигулевское», шампунь «Садко — богатый гость», средство от перхоти, клей БФ, тормозная жидкость и дезинсекталь от мелких насекомых!

Над обшарпанным бараком советских советников засвистели мины: обстреляв аэропорт, минометная батарея партизан перенесла огонь на продовольственный склад.

Колонна в Куиту Куанавале вышла на рассвете. Взревели дизели десятка танков — пяти «Т-62»,двух реликтовых «Т-34» и трех плавающих «ПТ-76». Им вторили моторы дюжины боевых машин пехоты. Заурчали двигатели бесчисленных «КамАЗов», «ГАЗ-66», небольших «мерседесов», огромных «манов» и «энжез». Последние, хотя и были произведены в теоретически отсталой Бразилии, имели мощные двигатели, бронированные баки и днище, способное выдержать взрыв противотанковой мины. Колонне предстояло преодолеть около ста пятидесяти километров по остаткам дороги, которая когда-то, еще при колониалистах, была покрыта асфальтом. Наш герой-романтик не выдержал и залез на башню одного из шедших впереди танков, чтобы иметь возможность встать в полный рост и оценить масштабы события. Хотя уже через каких-то пять минут он пожалел о выбранном средстве передвижения — сидеть на башне было неудобно, — он не мог сдержать мальчишеского восхищения. В лучах восходящего солнца колонна механических чудовищ, груженных сотнями тонн боеприпасов, продовольствия и топлива, вмиг окуталась сине-черными клубами бензиновых и дизельных выхлопов и, повинуясь команде, одновременно начала движение. Сердца тысячи бойцов механизированной бригады пришли в тревожно-радостное возбуждение. В такое утро и с такой мощью никому не хотелось думать о смерти. Наоборот, даже недавно пойманные и призванные в ангольскую армию четырнадцатилетние рекруты чувствовали себя настоящими мужчинами, способными покорить железных монстров, сделанных злобными и хитрыми белыми людьми на погибель жителям Африки. В этот момент — после сытного завтрака, под пока не очень палящим солнцем и в составе грозной силы — души юношей пели и звали их в бой. Не был исключением и Лейтенант, даже забывший на какое-то время тупую боль тоски по Тане. Сидевшие рядом с ним на башне танка чернокожие танкисты и мотострелки казались ему сейчас ближе братьев. Он с удовольствием угощал их сигаретами, а они с энтузиазмом затягивались. Дым сигарет смешивался с выхлопами двигателей. Запах дизельной гари, сгоревшего табака и оружейной смазки создавал неповторимый аромат войны, способный порою возбуждать почище флюидов женского тела.