Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ - Мелехов Андрей Михайлович - Страница 79

— Слушайте, мужики! — вспомнил киевлянин Андрей. — Скоро 7 ноября! Давайте я в наряд схожу!

— Чего это ты? — удивился Лейтенант такому благородству.

— Да это он хитрит, — пояснил орденоносец Витя, — чтобы на Новый год не попасть!

— Ну и хитрю! — без стеснения согласился Андрей. — А может, я по идеологическим соображениям не хочу этот праздник отмечать!

— А знаешь, что его жена Лариса на 7 ноября учудила? — смеясь, вспомнил Вова. — В прошлом году, в Лубанго? Пока Андрюха, по своему обыкновению, в наряд смылся, она, в отличие от него, решила занять активную жизненную позицию!

Нашла в библиотеке миссии подписку «Красного декханина» за 79 год!

— «Заря Востока»! — поправил, улыбаясь, Андрей.

— Ну «Заря»! — продолжал Вова. — И написала классический сценарий мероприятия! В лучших советских традициях! С чтением стихов, цитатами из классиков и прочей белибердой! Да так умудрилась, что замполит — тот, что по кличке Скорпион, — чуть не заплакал и руки ее целовал! Представляешь?! Зато кому надо было — антисоветчики вроде нас — тоже рыдали! Но только от смеха!

— Мне особенно понравились строки одного, особенно идейного! — поддержал Витя. — «И мальчики других веков наверно будут плакать ночью по времени большевиков!»

— Эх, завидую я этим придуркам!

— А помнишь, как помощник Ларисы — этот идиот, военный интеллигент, который после универа в кадры подался, — спросил у нее: «А можно в этот сценарий юмора добавить?».

— А она ему: «Вы что, товарищ майор, издеваетесь: здесь же все юмор!».

— Ну и ужрались мы тогда! Я думал, меня вырвет! И вырвало!

— Так вокруг таких идей иначе как пьяным и не сплотишься!

Компания пьяных переводчиков разошлась далеко за полночь. Несмотря на смертельную усталость, наш герой долго не мог уснуть, вновь и вновь вспоминая события прошедшего дня. Особенно сильно его тревожили мысли об убитом им человеке. С одной стороны, тот погиб в открытом и честном бою, попытавшись убить самого восемнадцатилетнего Лейтенанта. Теоретически убитым в бою врагом можно было гордиться так же, как первой познанной тобою женщиной и рожденным тобою ребенком. Во всяком случае, именно это попытались внушить ему его начальники и товарищи-переводчики. Но несмотря на поздравления, нашего героя мучила совесть. Он знал, что никогда не сможет гордиться убийством незнакомого человека, который ничем не угрожал его стране и, скорее всего, попал на никому, кроме кучки воров-политиканов, не нужную войну против своей воли. Ворочаясь под резко пахнувшим репеллентом накомарником, он понял, что наполненные ненавистью мертвые глаза партизана будут преследовать его всю жизнь. В этот момент дверь общей спальни с грохотом распахнулась и раздался пьяный крик:

— Жиды есть? Выходи! — прорычал набравшийся Федя, передернув затвор трофейного «шмайссера». — Juden, aus, aus!

Под соседним накомарником раздался затравленный писк — проснувшийся Яшка, кому и предназначалась эта «шутка», трясся от генетически заложенного ужаса перед немецким языком и ночными облавами.

— Слышь ты, полицай! — злобно откликнулся капитан Витя, не оценивший армейского юмора Феди. — Я тебе сейчас такой гитлерюгенд устрою, придурок, что ты у меня три дня костями срать будешь!

— Яволь, штурмбанфюрер! — с пьяным куражом отозвался тот и отправился спать.

Лейтенанту стало ужасно стыдно за своих соотечественников. Так противно ему не было даже после выяснения подробностей последнего раздела Польши и выселения целых народов за Уральские горы. Из-под накомарника Яши доносились осторожные всхлипывания. Наш герой поколебался, но потом решительно встал и подошел к нему.

— Яш, слышишь? Яша! Ну не обращай на него внимания! — громким шепотом попытался успокоить минчанина наш герой. — В семье, как говорится, не без урода! Он просто напился и завтра жалеть будет! Вот увидишь, извиняться придет!

— Что мне, Лейтенант, с его извинений? — шмыгая семитским носом, печально ответил тот. — Вот представь: ты своей любимой девушке говоришь спьяну: «Тварь ты, харя жидовская!». А на следующее утро извиняться лезешь! Как ты думаешь, будет она тебя любить после этого так же, как раньше?

Лейтенант задумался: Яша был прав!

— А если так не один раз, а постоянно? И большей частью без извинений? Как ты думаешь, что я чувствую?

Лейтенант опять промолчал. На этот раз — когда он представил себя на месте несчастного иудея — ему стало страшно. Честно говоря, он даже не знал, смог ли бы жить вот так — изгоем по факту рождения.

— И что ты думаешь, — продолжал переставший плакать Яша, — эти гниды из КГБ просто так ко мне пришли? Они-то прекрасно знали, что меня в армии ждет! И что я, с их точки зрения, — идеальный кандидат! Уязвимый и боязливый! И куда мне деваться? Отказать? Ну и послали бы в Капустин Яр от скорпионов бегать! И скажи мне: ради чего отказываться, на принцип идти? Ради пьяного жлоба Феди? Зачем мне под огонь лезть, вытаскивать его? Что он мне хорошего сделал? Что вы мне все хорошего сделали?

Лейтенант подавленно молчал, не зная, что ответить на эту неожиданную обвинительную речь. Антисемитизм в Советской Армии действительно был институциональным явлением, распространенным и очевидным настолько, что он удивлялся, почему Яша решил стать офицером.

— Ладно! — наконец прошептал он минчанину. — Давай спать! Знай только, что я тебя никогда не обижу! А если кто-то попробует тебя оскорбить, так я ему зубы вышибу!

— Спасибо! — ответил тот. — Я с самого начала понял, что ты не такой, как все они.

Лейтенант почему-то почувствовал обиду за спавших вокруг товарищей. И вдруг понял почему.

— Знаешь, Яша, ты вот сказал: «Зачем мне его из-под огня вытаскивать?». Да? Так вот, Федя, конечно, не самый умный парень, но я на все сто уверен: он-то тебя под огнем — настоящим огнем! — никогда бы не бросил! Подумай над этим!

Подняв сетку, Лейтенант нашел ладошку Якова и пожал ее. Тот ответил. На улице вдруг раздался голодный собачий вой, протяжный, пронзительный и тоскливый. Его тут же подхватили десятки других псов. Казалось, все собаки Африки решили пожаловаться луне и друг другу на свою собачью жизнь — без нормальной еды и человеческой ласки. Где-то близко, во дворе миссии, к ним присоединился еще один пес — португалец Дик решил выразить свою солидарность с тоскующими собратьями. В кромешной тьме собачий вой несся сквозь пространство, отпугивая ночных хищников и демонов ночи. Казалось, этот тоскливый призыв мог достигнуть космоса и напомнить Создателю, что здесь, на земле Африки, его внимание требовалось не только людям. Перед тем как лечь спать, Лейтенант искренне пожелал псам удачи и положил под подушку «вальтер».

В этот раз обошлось без родительской кухни и огромной мухи в раковине. Очередной приступ малярийного бреда начался внезапно и без физических страданий — то ли он выздоравливал, то ли путешествие в 65 год нашей эры становилось все более привычным. Ретиарий проснулся в тесной комнатушке гладиаторской школы. Еще не открыв глаза, он почувствовал запахи и услышал звуки утра: аромат свежего хлеба, принесенного в школу в огромных корзинах, блеянье козлов, купленных для приготовления обеда, разговоры поваров, охранников и самих гладиаторов. Лейтенант специально полежал лишнюю минуту, запоминая свои ощущения. Он вдруг подумал, что так пока и не сподобился изложить события своей «стажировки» на бумаге. А что, если он вскоре окончательно выздоровеет и тут же забудет обо всем произошедшем здесь — почти в двух тысячах лет от двадцатого века?! Мысль эта окончательно прогнала сон. Он тут же поднялся с покрытого шкурами ложа и накинул на себя потрепанную тунику — в ней он делал упражнения и тренировался с другими гладиаторами. Присев на сделанную из сосновых досок кровать, чтобы завязать тесемки сандалий, он понял, что под ним оказалось что-то непривычно твердое. Подняв косматую шкуру, он вдруг обнаружил тот самый «вальтер», с которым лег спать в Куиту Куанавале. С минуту он молча разглядывал темный металл пистолета — впервые ему удалось переместить объект из реальности Анголы в реальность своего древнеримского приключения. Он вытащил обойму — в ней тускло светилась латунь покрытых тонким слоем ружейного масла патронов. Задвинув обойму обратно, наш герой поискал взглядом укромное место, куда бы можно было спрятать изделие гитлеровских оружейников. Решив сделать тайник в стене, он минут пятнадцать долбил цемент и расшатывал кладку, пока несколько кирпичей не подались. Повозившись еще несколько минут, он проинспектировал результат своих трудов: завернутый в тряпицу «вальтер» был вполне надежно укрыт, а поставленные на место кирпичи, казалось, не вызывали никаких подозрений.