Наследство Уиндемов - Коултер Кэтрин - Страница 50

• Предыдущая
• 50/75
• Следующая

— Что ты делаешь здесь?

— Просто гуляю. — Она пожала плечами. — Взгляни на этот рисунок, он очень слабый, но можно углубить линии. Уверена, что здесь была монашеская келья. Встань на колени, так ты лучше рассмотришь то, что нацарапано на камне.

Но он не стал делать этого. Взяв за руку, Марк потащил ее из холодных развалин.

— Итак, ты — проклятая маленькая лгунья. Все думают, будто она еще настолько слаба, что способна лишь тихо дремать в своей постели. А она уходит одна за несколько километров от дома, вынюхивает неизвестно что, каких-то призраков! — Он вдруг сильно тряхнул ее. — Отвечай, не смей играть в молчанку. Кричи, мурлычь, как Эсми, когда у нее течка, только не молчи.

Дукесса мгновенно побледнела.

— Не тряси меня так, Марк. Я все еще больна, мне нехорошо.

Он замер в удивлении, выпустив ее руку, глядя, как она, пошатываясь, опускается на колени.

— Меня тошнит, возможно оттого, что я почти не ела утром.

Марк опустился рядом с ней, внимательно всматриваясь в ее лицо. Дукесса вздрагивала, заглатывая воздух, но была настолько слаба, что не могла даже освободиться от содержимого желудка.

— Я же говорил, что тебе надо больше отдыхать. Теперь ты видишь сама, насколько тебе вредны эти прогулки. Черт побери, это все еще последствия удара или… Ничего удивительного! Ты давно не кричала на меня, не давала волю своему гневу, и теперь тебе грозит захлебнуться в собственной желчи. Твоя игра провалилась! — Закончив свою тираду, он вручил ей носовой платок.

Она вытерла рот, но тут же новые судороги пробежали по телу и на лбу выступил пот. Выругавшись, он обнял ее и прижал к себе, потом, взяв на руки, понес к Стенли. К ее удивлению, Марк повел коня не в направлении Чейза, а к небольшому родниковому ручейку в зарослях тростника. Сняв с коня, он усадил ее на землю и, набрав в ладони воды, поднес их к ее рту. Дукесса сделала несколько глотков, и ее губы слегка посинели от холодной чистой воды. Попав в желудок, вода вызвала новые конвульсии в ее теле. Жалобно застонав, она сжала руки.

Оторвав кусок нижней юбки и намочив в воде, он приложил прохладную ткань к ее лбу.

— Сиди спокойно. Твой желудок еще не успокоился?

— Не знаю.

— Ты выглядишь очень слабой. Не смей возражать мне, я устал от твоих бесконечных споров, Дукесса устало закрыла глаза. Кажется, она уже давно ни в чем не возражала ему. Марк молча прислушивался к ее дыханию, становившемуся все более ровным и глубоким. Было так приятно сидеть у тихого ручейка, слушая мерное жужжание пчел и пение жаворонков, чувствуя теплые солнечные лучи на лице. Вдалеке слышалось мычание коров, Стенли в нескольких футах от них, громко фыркая, пил воду. У Марка сами собой закрылись глаза. Очнувшись, он заметил, что солнце уже переместилось далеко на запад. Дукесса тоже успела прийти в себя, ее глаза были открыты.

— Как ты себя чувствуешь?

— Мне уже совсем хорошо, правда. Спасибо, ты очень помог мне, Марк.

— Я увидел, как ты уходишь из дома, и решил последовать за тобой. Какого черта, почему ты не поехала на Бирди?

— Но ведь конюхи сразу доложили бы тебе о моей прогулке, Марк. Впрочем, Лэмбкин не стал бы даже седлать мне Бирди без твоего разрешения.

— Полагаю, уже не первый день ты дурачишь всех нас?

— Да, это продолжается уже в течение недели. Мне хочется найти старый дуб, который я видела на картинке в книге, под ним должен находиться колодец. Это, должно быть, где-то здесь, поблизости, но я еще не смогла отыскать его.

Он внимательно посмотрел ей в лицо.

— Неужели ты не понимаешь, как тебе опасно оставаться одной? Тот, кто ударил тебя и похитил книгу, может снова напасть, когда ты будешь одна.

— Но зачем? Ему нужна была книга, только и всего. Почему он должен снова нападать на меня?

— Мало ли какие у него могут быть цели, ты не можешь этого знать. Ладно, возвращаемся в Чейз. — Он направился к Стенли, шумно жующему траву и не желающему замечать своего хозяина. — Тебя еще мучает головная боль?

— Нет, все в порядке. Знаешь, я прекрасно чувствовала себя всю эту неделю, не могу понять, почему ко мне снова вернулись эти приступы. Это очень странно.

— — Когда мы вернемся домой, ты сразу ляжешь в постель. Можешь не смотреть на меня с возмущением воинствующей амазонки и не вскрикивать своим мелодичным сопрано. Я не собираюсь забираться в твою постель. Если я и появлюсь вечером в твоей спальне, то лишь затем, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке, и пожелать спокойной ночи. Мне не понравилось наше последнее свидание. Еще один такой раз, и я покончу с собой или превращусь в импотента — и то и другое одинаково плохо.

— Да? Но почему бы тебе не вернуться назад в Лондон?

К своей Селесте или Лизетт, или к кому-нибудь там еще.

— Я и сам удивляюсь, почему до сих пор еще этого не сделал?!

— Так сделай над собой это ничтожное усилие и попробуй оставить меня. — Дукесса воинственно задрала подбородок: она снова чувствовала себя великолепно, готовая сражаться за свои права.

Видно было, как Марка задели ее слова, но он быстро взял себя в руки и невозмутимо ответил:

— Разве здесь нет женщин? Я должен понимать твои слова как угрозу? Возможно, ты и в самом деле намерена застрелить меня, если я коснусь другой. Кажется, ты уже однажды что-то говорила об этом.

— Я не потерплю возле тебя другой женщины. Можешь касаться их где угодно, только не здесь. Тебе придется очень пожалеть, если произойдет нечто подобное.

За все время пути она больше не добавила ни слова.

Он внес ее в холл на руках и, несмотря на сбежавшихся слуг, сам уложил в постель.

— Хоть бы ты потерял все волосы и стал лысым!

— Что?! — Весь напрягшись, Марк развернулся в ее сторону.

— Я говорю, ты опять о чем-то задумался, Марк. Будет удобнее, если ты сядешь в кресло.

— А, неплохо, но все же далековато до тетушки Вильгельмины, хотя у тебя и есть талант к стихосложению.

— И предостаточный. Став поэтом, я бы не голодала. — Дукесса испуганно уставилась на него, прижав ладонь ко рту.

Как глупо! Кажется, она случайно проговорилась. Проклятый язык, его надо отрезать за эти слова! Но Марк ничего не понял.

— Кажется, настала пора поговорить о том мифическом мужчине, который содержал тебя в “Милом Крошке”.

— Ах, почему же мифическом? Возможно, я лгала тебе, как это умеют делать все Уиндемы. Мы ведь все непревзойденные лгуны, разве не в этом духе ты однажды высказывался, Марк?

Он готов был зарычать на нее, однако ответил в той шутливой манере, которая вызывала у Дукессы желание целовать и бить его одновременно.

— Ах, почему я должен придираться к тебе, если ты умело дурачила кого-то, заставляя за спасибо оплачивать твои счета? Напротив, я могу лишь похвалить тебя за подобную изворотливость. Но шутки в сторону, Дукесса! — Он одарил ее взглядом нераскаявшегося грешника. — Могу я помочь тебе раздеться? Где твоя ночная сорочка?

— Ах, но это моя забота, милорд, — объявила Мэгги, входящая в спальню, как королева, готовая дать сигнал “огонь!” своим войскам на поле сражения. — Вам лучше оставить сейчас Дукессу. Посмотрите, как она возбуждена. Возможно, вы отчитывали ее за что-то? Ей сейчас нужен покой. Хотя я всегда рада, когда с ней есть кто-нибудь. Ты не боишься оставаться одна, Дукесса? Ведь монстр, ударивший тебя, может наведаться еще раз.

— Да, прямо с языка глупой болтливой служанки, — буркнул Марк.

Дукесса хотела бы сказать Мэгги, что была возбуждена не от того, что ее отчитывал Марк, — она получала удовольствие, сама поддразнивая его. Но неожиданно на нее навалилась усталость, веки слипались. Ей было не до объяснений с Мэгги. Она заснула в течение нескольких следующих секунд, утомленная утренней прогулкой и случившимся болезненным приступом.

Решив держаться данного им слова, Марк заглянул вечером, перед сном, в ее спальню.

Дукесса сидела в мягком кресле перед камином, глядя на языки пламени.

• Предыдущая
• 50/75
• Следующая