Невеста-чужестранка - Коултер Кэтрин - Страница 59

• Предыдущая
• 59/67
• Следующая

Зов плоти.

Тайсон оцепенел.

В памяти пронеслись последние три месяца, головокружительные ночи, любовные игры по утрам, наполненные бесконечными восторгами, безбрежной нежностью, поразительными открытиями и, Господи, вожделением, лишающим рассудка, вызывающим желание вопить от хмельной радости и склоняться перед истинным чудом. Опустошающим мозг. Заставляющим забыть о том, кем бы ты был когда-то.

Сэмюел прав. Он не тот человек, который три месяца назад отправился в Шотландию. Только сейчас Тайсон осознал, что все это время не перестает улыбаться — просто так, без всякого повода, как когда-то давным-давно, когда он был молод и еще не собирался посвятить свою жизнь Господу и церкви. До того, как встретил Мелинду Беатрис.

Он вдруг увидел себя со стороны — каким был и в кого превратился. Решив принять сан, он стал угрюмым, невероятно серьезным, потерял всякое чувство юмора и способность ценить простые радости жизни. У него была лишь одна цель, помимо которой он ничего не замечал. Все его интересы сосредоточились на людях, за которых он чувствовал ответственность. Эти люди привыкли искать его совета, решения всех своих проблем, утешения в минуты страданий и несчастий. А взамен они ожидали от него определенного поведения — это он знал даже слишком хорошо и никогда их не подводил.

До того, как поехал в Шотландию, До того, как женился на Мэри Роуз, Он, разумеется, любил своих детей, но никогда не дарил им своего безраздельного внимания, не изливал безграничную радость, которой сейчас поистине бурлил.

Мэри Роуз. Его жена. Только сегодня утром он овладел ею, разбудив поцелуями, лаская теплое, гладкое тело, ощущая острое наслаждение, которое, казалось, росло с каждым разом, когда они бывали вместе. И пробудился он с блаженной улыбкой и плотью, затвердевшей, как планка дубового паркета на полу спальни.

Тайсон поднялся и шагнул к окну. На улице было холодно, серое небо затянули тучи, по стеклу уныло барабанил противный мелкий дождь. Как быстро осень уступила место зиме! Он понял, что замерз, причем тепло требовалось не только его телу, но и душе.

Ничего не ответив Сэмюелу, викарий подошел к камину и начал разводить огонь. Когда пламя разгорелось, он поднялся с колен и повернулся к помощнику, который все это время так и не двинулся с места, — Буду откровенным, сэр, — внезапно выпалил Сэмюел. — Наши люди не желают видеть здесь чужака. Им нужны вы прежний, тот, каким были до отъезда. До того, как привезли сюда иностранку.

— Уходите, Сэмюел.

— Прошу прощения, сэр, я еще не все сказал.

— Так говорите.

— Дело еще и в вашем смехе, сэр.

— В чем?!

— В вашем смехе, сэр, нескрываемой легкости духа" неотразимом обаянии, остроумии. Это ему смущает людей, заставляет думать, что их духовный лидер вдруг превратился в незнакомца. Прихожан тревожит ваша.., как бы это сказать.., несерьезность, отсутствие подобающей степенности и уравновешенности, правильных взглядов на то, что главное в жизни. Вы совершенно переменились, и это заметили все. В глазах окружающих вы опустились до последнего предела. Из-за этого их вера пострадала. Ну вот, теперь я сказал все и прошу прошения за откровенность. — Я благодарю вас за эту откровенность, Сэмюел. А теперь прощайте.

Он не шевельнулся, пока за помощником не закрылась дверь, и только потом протянул руки к огню. Что-то шея затекла… Тайсон с силой потер онемевшие мышцы, перевел взгляд на часы и сообразил, что сейчас только одиннадцать утра, а он опять вожделеет к Мэри Роуз, словно не лежал в ее объятиях три с половиной часа назад. Как он ее хочет! Только о ней и думает. Только она царит в его сердце. И в его душе, которая до сих пор была полна одним лишь Богам. Нет, она не завладела его душой. Это невозможно. Но Мэри Роуз изменила его, подарив свое тело, доверие и безграничную любовь, которая так долго оставалась невостребованной. Он знал, что она любит его, хотя никаких слов сказано не было. Мэри Роуз.., открытая, бесхитростная, с сияющими любовью глазами. А что он испытывал к ней, своей жене? Той, что перевернула его жизнь? Тайсон не хотел думать об этом. Просто не мог. Его возмущало и бесило осознание того, что он стал рабом собственных инстинктов, стремления удовлетворить низменные эгоистические потребности. Пусть это чистая правда, но все равно ужасно!

Даже в двадцать лет, женившись на Мелинде Беатрис, он не чувствовал столь всепоглощающего желания к женщине. Безумного, пылкого желания. Проще сказать, похоти. Но дело не только в этом. Мелинда Беатрис пыталась покориться ему, потому что любила его, о чем сама твердила сотни раз. Она хотела быть его женой, верной помощницей во всех делах. Но это продлилось недолго. Вскоре он стал приходить к ней, только когда хотел зачать еще одного ребенка. Жизнь стала приобретать определенные очертания, вошла в колею. Тайсон нашел то, что искал. Его уважали, им восхищались, в нем нуждались — и все потому, что он честно пытался выполнить роль духовного советчика всего городка. Но теперь появилась Мэри Роуз. Она принадлежит ему. Видеть ее, быть рядом, касаться, чувствовать, как она счастлива его ласками, — такого он не ожидал, но с ней все казалось совершенно естественным. Как важно было разделить с ней наслаждение, знать, что именно он дарит ей моменты экстаза! Вонзаясь в нее, он слышал, как она задыхается от наслаждения, снова и снова выкрикивая его имя, и испытывал ничем не замутненное счастье. В подобные минуты для пего ничего больше не существовало. Он чувствовал, что он для нее единственный, самый дорогой, и это, несомненно, было благословением Господним. Она не только была любящей и преданной женой, но и сумела укротить его упрямых мальчишек, а вчера за ужином даже приказала Максу съесть всю брокколи, причем сделала это.., на латинском. Макс смеялся так, что слезы текли по щекам. Сегодня утром он как заведенный бормотал одну и ту же фразу, так что отец накрепко ее запомнил;

— Aut id devorabis amabisque, aut eras prandebis. Мегги немедленно поинтересовалась у Мэри Роуз, что это значит. Та с лучезарной улыбкой пояснила:

— Немедленно съешь все, и охотно, иначе получишь это на завтрак.

Сам Тайсон хохотал не меньше сына. Значит, он недостаточно серьезен, так? Смеется слишком часто? Легкомыслен? И это принижает его? Господи милостивый, что же делать? Наверное, Сэмюел прав. И прихожане тоже. Все заметили эту невероятную метаморфозу. Все, кроме него.

А теперь и он прозрел.

Да, он изменился, забыл то, что необходимо для спасения души. Избрал опасный путь — путь разврата.

Тайсон подошел к письменному столу, перечитал наброски проповеди.., и оцепенел. Неужели это писал он — настолько естественно, легко, радостно?

Тайсон на минуту прикрыл глаза. Вот ужас!

Разорванные страницы полетели на пол.

Он не стал обедать дома, а вместо этого отправился в гостиницу «Мертвый испанец», где попросил подавальщицу Петунью принести чашку ароматного чая и холодного цыпленка с теплым хлебом. На улице по-прежнему моросило, и сырость, казалось, проникала до самых костей.

Он ел, поджидая, когда покажется мистер Гейтер. Тот явился, едва Тайсон рассеянно проглотил второй кусочек, размышляя о своей жизни и о том, что с ним стало.

— Ах, преподобный Шербрук, как я рад снова видеть вас! Слишком долго вы отсутствовали, сэр, а за это время многие прихожане настолько распустились, что позволили себе не посещать церковь и не слушать проповеди мистера Притчерта. Неплохой он человек, но чересчур многоречив! Зато всегда рядом, всегда готов подставить плечо, чтобы облегчить чужое бремя, дать совет, помочь выпутаться из неприятностей. Завтра вы наконец почтите нас своим присутствием. Наверняка в церковь придут все!

Бока мистера Гейтера выпирали из тесного передника, а сердце его было больше пивного брюха. Порядочный добродушный человек, которого Тайсон знал уже восемь лет и уважал все то время, что служил викарием в Гленклоуз-он-Роуэн, мистер Гейтер более чем справедливо обошелся со своим пропащим старшим братцем, который, по слухам, сел на судно, идущее в Америку, чтобы там искать новых жертв своего ненасытного распутства.

• Предыдущая
• 59/67
• Следующая