Невеста-сорванец - Коултер Кэтрин - Страница 11

• Предыдущая
• 11/72
• Следующая

— Она действительно богатая невеста или унаследовала, скажем, около пяти тысяч фунтов?

— Она может, глазом не моргнув, швырнуть пять тысяч фунтов в канаву.

— Понятно. Я подумаю над этим. Может, мы сумеем держать это в тайне.

— Ха! Когда речь идет о деньгах, тайну хранить невозможно.

Дуглас нахмурился.

— До сих пор удавалось, но вы правы, Саймон. Едва она окажется в Лондоне и в обществе станет известно, что ей нужен муж, даже попытка зарыть деньги в огороде ни к чему не приведет, — с тяжелым вздохом признал он.

С порога донесся низкий мелодичный голос:

— Доброе утро, милорд. Так вы и есть важная персона?

— Мейбелла! — воскликнул Дуглас, поднимаясь. — Вы прекрасно выглядите.

Она была, как всегда, в очередном из бесчисленных светло-голубых платьев, закрывавших ее от подбородка до кончиков ног. Кивнув, она направилась прямо к тарелке. Тарелка оказалась пустой. Мейбелла молча протянула руку. Саймон с очевидной неохотой, что-то бормоча, выбросил вперед свою. На ладони лежали два ломтика. Мейбелла без лишних слов взяла оба, уселась на маленький диван лицом к Дугласу и безмятежно улыбнулась.

— Корри сейчас будет, — сообщила она, принимаясь за еду. — По-моему, она искала чулок.

— Как я уже сказал Саймону, вам придется этой осенью отвезти Корри в Лондон.

— Я еще не говорила с ним об этом, Дуглас, — деловито заметила она, — потому что он непременно придумает способ вывернуться.

— Осенняя погода переменчива, Мейбелла, — вмешался Саймон. — Может, Корри лучше представить его величеству летом, годика этак через два-три?

— Я только что вспомнил: вторая неделя октября всегда бывает солнечной и безветренной, — объявил Дуглас, — так что мы сможем увидеть все полеты воздушных шаров. Возможно, их будет несколько. Доверьтесь мне.

Бакстед, снова появившийся в дверях, смущенно откашлялся.

— Мисс Корри здесь, милорд, и сегодня на ней нет штанов. Я не спрашивал о чулках — подобные расспросы могут быть сочтены бестактными.

Поскольку рот Мейбеллы был полон, она только кивнула. В гостиной возникла Корри в очень старом светло-голубом платье такого же оттенка, как у тетки К платью явно требовалось несколько нижних юбок Не помешало бы также убрать лишние оборки и сделать вырез чуть пониже. Но по крайней мере она оказалась высокой и стройной, а талия была так тонка, что угодила бы даже матери Дугласа. Впрочем, кто знает…

— Доброе утро, милорд, — приветствовала его Корри с изящным реверансом.

— Я сама ее учила, — просияла Мейбелла, дожевывая коричный хлеб. — И заметьте, как идет ей этот оттенок голубого!

— Тебе он идет больше, любимая, — заверил Саймон, упорно глядя на последний ломтик хлеба, покоившийся в правой руке Мейбеллы.

— Доброе утро, Корри, — ответил Дуглас. — Прекрасный реверанс. Ты высока ростом, и это совсем неплохо. Нет, распрями плечи. Вот так. И никогда не сутулься. Маленькие, жеманные девицы не по вкусу ни одному джентльмену, если только последний сам не уродился коротышкой. Хмм, да, вот так хорошо. И плечи у тебя красивые.

Дуглас поднялся и обошел вокруг девушки, отметив толстую, змеившуюся по спине косу.

— Думаю, с таким ростом ты украсишь любое платье, сшитое мадам Журден специально для тебя.

— Не понимаю, почему вы так пристально изучаете меня, милорд.

— Дуглас собирается советовать тебе, как лучше одеваться, — пояснил Саймон. — Очевидно, он разбирается в этом лучше жены, и тебе стоит его послушать.

— Светло-голубой — такой прелестный цвет, как по-вашему, Дуглас?

— Да, у нее будет одно светло-голубое платье, Мейбелла. Не больше. И учтите, у вас совершенно разный цвет волос и кожи. Так что можете полностью мне довериться.

Прежде чем ответить, Мейбелла откусила кусочек коричного хлеба.

— Может, вы правы. Корри никогда не обладала моим блеском.

— Действительно, — согласился муж, снова поднимая очки на лоб.

Мейбелла прикончила второй ломтик хлеба и откашлялась.

— Хотела бы я знать, Дуглас, почему Джеймс скучает на подъездной аллее, вон у той липы? Или это наш дорогой Джейсон? Все равно не различить. Как два профиля на одной греческой монете.

Корри немедленно повернулась и подскочила к окну.

— Это Джеймс, тетя Мейбелла. И вправду, прислонился клипе и смотрит по сторонам!

— Почему он не вошел в дом, Дуглас?

Дуглас страдальчески поморщился.

— Какой-то идиот вчера ранил меня в руку, и сыновья поклялись день и ночь не спускать с меня глаз.

— Такие хорошие мальчики! — восхитилась Мейбелла. — Клянусь, Корри сделает то же самое для Саймона, если кто-нибудь вздумает в него стрелять. Пригласите его, Дуглас, тем более что коричного хлеба не осталось. Однако кухарка всегда прячет еду на случай землетрясения или наводнения, так что Бакстед обязательно найдет что-нибудь для Джеймса.

— Я заметила, что молодые люди обожают есть всякую всячину, — сказала Корри и постучала в стекло.

Джеймс поднял глаза, и она знаком велела ему войти.

Джеймс кивнул. Минуту спустя он уже раскланивался с лордом и леди Монтегю.

— Значит, вы защищаете отца, — улыбнулась Мейбелла стоявшему перед ней молодому Адонису, с волосами, взъерошенными ветром, белоснежными зубами и мускулистой грудью, видневшейся в открытом вороте батистовой сорочки. — Прелестно, восхитительно. Сегодня утром ваш отец выглядит на редкость хорошо, не находите, Джеймс?

Джеймс, знавший лорда и леди Монтегю почти всю жизнь, кивнул и улыбнулся. Но неприкрытое восхищение во взгляде леди Монтегю мгновенно стерло улыбку с лица молодого человека. По его мнению, отец выглядел неплохо. Просто отец есть отец. И вид, как полагается отцу: настоящий аристократ, высокий и стройный, с серебряными нитями в черных волосах.

— Принесите ему немного еды, Бакстед, — велела Корри.

Джеймс обернулся, оглядел ее с головы до ног и спросил:

— А где же Корри? Я мог бы поклясться, что слышал ее голос. Но не вижу никого, кроме какой-то девчонки в слишком коротком и узком платье, ворот которого доходит почти до подбородка. Кроме того, этот цвет ее бледнит.

— Сегодня утром я посмотрела на свои ресницы и заметила, что они довольно длинные. Пожалуй, длиннее твоих.

Дуглас осторожно кашлянул.

— Садись, Джеймс. Я как раз собирался сказать Корри, что ты согласен научить ее вальсировать.

Лорд Монтегю выпрямился.

— Знаешь, Корри, — сухо объявил он, — Джеймс, лорд Хаммерсмит, — прекрасный человек. И такой способный! Будущий великий ученый. В Оксфорде он быстро стал специалистом по небесным телам и их движению.

Кроме того, он досконально знаком со всеми тремя законами Кеплера, в особенности с третьим, довольно просто сформулированным… правда, точно не помню, но Галилей считал, что поверхность Луны вовсе не гладкая и блестящая, как утверждал Аристотель.

— Должно быть, у него на редкость зоркий глаз, — заметила леди Мейбелла.

— Нет, дорогая, — поправил Саймон. — Галилей воспользовался телескопом, только что изобретенным голландским шлифовщиком линз. В каком это было году, мальчик мой?

Джеймс уже хотел сказать, что понятия не имеет, но вовремя заметил издевательскую ухмылку Корри.

— В начале семнадцатого века — буркнул он.

— Смелая попытка, — съязвила Корри. — Хотя скорее всего ты и не слышал о голландских шлифовщиках линз. Поэтому ляпнул наобум, только чтобы тебя не сочли за невежду.

— Джеймсу вовсе не обязательно знать о звездах и телескопах, Корри, — наставительно заявила Мейбелла. — Ему достаточно стоять на месте и позволять любоваться собой.

Издевательская ухмылка стала почти непереносимо широкой. Честно говоря, она хорошо знала, что Джеймс изучал небо еще с тех пор, когда был мальчишкой, и даже собрал собственный телескоп. Но уж очень был велик соблазн в очередной раз подразнить его.

• Предыдущая
• 11/72
• Следующая