Царское проклятие - Елманов Валерий Иванович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/68
• Следующая

Он не был среди подростков самым старшим или самым высоким, разве что чуть наряднее и богаче одетый. Однако, судя по манере себя вести, чувствовалось, что верховодит в этой разлюбезной компании именно он.

— Замолчи Левонтий, а то беду накличешь! — прошипел на ухо высокому его спутник. — Нешто не видишь, кто перед тобой?!

— А по мне хоть бы кто! — огрызнулся в ответ Левонтий. — Ежели не одернуть пострелят, дак они чрез седмицу [37]али две и людей так-то метать учнут. Нешто можно молчать, князь Воротынский? А разок-другой усовестишь — глядишь, ума прибавится.

Пока он это произносил, верховод-весельчак успел проворно спуститься по высоким ступенькам во двор и теперь выжидающе встал подле них шагах в десяти. Двое остальных мальчишек в ожидании грядущей потехи застыли сзади.

— Ну, ну, давай, совести меня, а я послушаю, — вкрадчиво предложил подросток, и широкие крылья его ястребиного носа стали нервно раздуваться.

— Ты, великий князь, не гневайся понапрасну, — примирительно обратился к нему Воротынский, заступаясь за своего спутника. — Нешто не зришь, что он — порубежник, в Москве последний раз годков пять назад был, да и то мимоходом. Так что не ведает, что с самим великим князем Иоанном Васильевичем разговаривать довелось.

— Ну, ну, — вновь протянул подросток.

Было заметно, что уважительные слова и примирительный тон князя несколько пригасили пыл юнца, и теперь он пребывает в раздумье — то ли продолжать затеянную игру дальше, то ли пойти на попятную, тем более что ничего обидного ему покамест и не сказали.

Еще раз окинув внимательным взором спутника князя Воротынского, оценив небогатое, без украшений вооружение, запылившуюся от долгой скачки по проселочным дорогам неброскую одежду, Иоанн решил, что дальнейшее препирательство с этим худородным и впрямь будет ниже его достоинства.

— Ладно, — махнул он рукой и строго осведомился: — Как там на моих рубежах? Все ли спокойно?

— Ноне, слава богу, тихо, — вздохнул Воротынский и перекрестился.

— А сюда пошто? — деловито спросил Иоанн.

— Повидаться надобно с князем Шуйским. Оказия у нас приключилась. Уж больно холопы его своевольничали, ну, мы их и того, вместях с Левонтием Шушериным поучили малость.

— Князей Шуйских много, — настороженно заметил Иоанн. — С каким из них повидаться прибыли?

— С Андреем Михайловичем, великий князь.

Подросток зло прищурился, сплюнул и гордо выпрямился:

— С им теперь на том свете возможете свидеться, не ранее. Я сего жестокосердного боярина, кой во зло мою юность употребил и беззаконствовать учал, повелел наказати.

— Вона как, — задумчиво протянул Воротынский. — В опале князь Андрей, стало быть.

— Много чести для зловредца сего, — хмыкнул юный великий князь. — Пес он, хоть и князь, а с бешеными псами известно что деют — псарям отдают. Они с им расправу и учинили. И с иными прочими тако же учиню, дай срок, — мстительно пообещал Иоанн, но тут же обнадежил прибывших: — Но казнити повелю токмо негодных своих слуг. Вы же, яко вой мои, кои денно и нощно рубежи сторожат, можете в покое быти. На вас я не токмо остуду не положу, но и наградити повелю за службу верную. А что холопов дерзких поучили — так то нам в радость лишь. Жаль лишь, что малость — надобно поболе.

— Так ведь как сказать, великий князь, — развел руками повеселевший Воротынский. — С одной стороны, малость, а с другой… Словом, пяток его холопов живота лишили да изувечили столько же.

— А вот это славно, — заблестели глаза у подростка. — Надо было еще…

Но договорить ему не дали. Подскочивший к нему мальчишка, взявшийся невесть откуда, что-то быстро прошептал Иоанну на ухо, после чего тот махнул рукой Воротынскому и Шушерину, давая понять, что отпускает их, и бросился куда-то в глубь двора. Остальные подростки незамедлительно последовали за ним.

— Видал, что у нас ноне творится? — раздался негромкий голос со спины. Воротынский вздрогнул и обернулся.

Подошедший был относительно молод, не больше сорока лет, а если учесть, что небольшая русая бородка с поблескивавшими седыми волосками накидывала пяток годков, то получалось вовсе тридцать с лишком.

— Здрав буди, князь, — первым поприветствовал подошедшего Воротынский, всем своим видом выказывая уважение.

Оно, конечно, и он тоже был князь, но тягаться с Дмитрием Федоровичем Палецким, сидевшим в боярской Думе, то есть относившимся к чинам думным и величавшимся боярином, нечего было и думать.

Это когда в лето 6992-е [38]дед Владимира Ивановича Михаил Федорович приехал служить в Московское княжество из Литвы и получил не просто боярский чин, но и звание слуги государева, выше которого быть ничего не могло, — тогда да. Пожалуй, что в то время и не вровень — повыше стояли.

Да и отец Владимира — Иван Михайлович — тоже при дворе великого князя Василия Иоанновича в государевых слугах хаживал. Он и татар не раз бивал, и в знаменитом походе на Смоленск был всего третьим по счету, возглавив передовой полк и уступая только престарелому князю Можайскому да еще Василию Васильевичу Шуйскому. Да и после, спустя два года, не кто иной, как он вместе с князем Одоевским, отсек обратный путь татарам и близ Тулы начисто разгромил двадцатитысячное войско нехристей.

А потом, всего через пять лет, попал в первую опалу. Еще через три года был прощен Василием, но той веры ему уже не было. Дошло до того, что он давал особую запись в верности.

В правление Елены Глинской Иван Михайлович был всего лишь четвертым воеводой большого полка, а когда князь Бельский бежал в Литву, пришла на его седую голову и вторая опала — на сей раз окончательная. Сосланный на Белоозеро, он там и умер.

Правда, удела его лишили только частично и часть вотчин перешла к трем сыновьям, из коих Владимир, стоявший сейчас перед Палецким, был старшим, но звезда рода Воротынских уже не сияла так ярко и так высоко в небе Москвы. К тому же сам Владимир Иванович, ныне достигший уже сорока двух лет от роду, военными талантами не блистал. Воин был справный, в сшибках с татарами рубился лихо и сабелькой владел добре, но шестопер воеводы был по нему.

Вот средний брат Александр и меньшой — Михайло — те да. Хотя все из-за той же опалы и им высоких мест не уделяли, памятуя про отца. Прошлым летом, когда смотр в Белеве был, так они вовсе без мест [39]числились, да и впредь не больно-то светила им слава, а ведь тот же Михайла — и умен, и воин, каковых поискать. Что же до вотчин, то тех, что были им оставлены, доставало разве лишь для спокойной безбедной жизни, но не более того. И опять же изрядно пакостили беспокойные соседи, особенно тиуны Андрея Михайловича Шуйского. За душой же у Владимира Воротынского только гордые воспоминания да десяток захудалых деревень и пара сотен смердов, уныло пашущих небогатую своим плодородием землицу.

Вот и получалось, что на роду ему написано дружбу водить с людьми из иного разряда — с чинами служивыми, пусть и московскими. И тот же дворянин Леонтий Шушерин, имеющий три деревеньки близ Коломны, ему гораздо ближе, нежели точно такой же, как и он, князь, у которого этих деревенек, пожалуй, как бы не больше, чем людишек у Воротынского. Опять же и в Думе Дмитрий Федорович не один — за его спиной целая клика во главе с князьями Шуйскими. Да и помимо них хватает сторонников — Кубенские, Шкурлатовы, Пронские. Всех и не сочтешь.

«Хотя в иное время он меня бы и вовсе не признал, хоть я ему дальней родней довожусь, — мелькнуло в голове у Воротынского. — Видать, не так уж хорошо ему ныне живется. Опять же он с Шуйскими, а для тех, судя по всему, черные деньки наступают».

— И тебе поздорову, Владимир Иванович, — любезно ответил Палецкий, одним своим тоном подтверждая догадку князя. — Как я слыхал, дельце твое благополучно разрешилось. Не желаешь по такому случаю в моем тереме медку испить?

• Предыдущая
• 13/68
• Следующая