Песнь земли - Коултер Кэтрин - Страница 20

• Предыдущая
• 20/71
• Следующая

О, да что тебе до этого?

— Филиппа всплеснула руками, потому что Дайнуолд смотрел на нее с ленивым любопытством, словно перед ним стояла ученая собака. — Между прочим, почти все женщины уже работают довольно сносно. Так что я хочу получить обещанное платье и уехать к кузену.

— Как, ты сказала, его зовут, этого твоего драгоценного родственника?

— Его зовут отец Ральф. Он угрюмый монах-бенедиктинец и возьмет меня к себе в качестве мальчика из хора. Я буду жить в маленькой келье и проведу остаток жизни, вознося благодарственные молитвы Богу за то, что Он спас меня от де Бриджпорта и прочих негодяев вроде хозяина Сент-Эрта.

— Тебя станут звать Филиппа-кастрат.

— Что такое кастрат?

— Мужчина, который уже не мужчина, потому что лишен своего… как бы сказать… мужского отростка.

— Господи милосердный! Какой ужас! — Она невольно бросила взгляд вниз, и Дайнуолд рассмеялся.

— Да уж, подобной судьбе не позавидуешь. Ладно, хватит разговоров. Сейчас, девка, ты пойдешь со мной в спальню. Нам обоим не повредит ванна; я устал от своей грязи, не говоря уже о твоей. Может быть, я окажу тебе честь и разрешу потереть мне спину.

Филиппе страшно захотелось ответить ему какой-нибудь колкостью, но спорить не было сил. Вымыться — это великолепно. Она взглянула на свое несвежее, в пятнах от пота платье и тяжело вздохнула. Дайнуолд промолчал. Он резко повернулся на каблуках, очевидно, не сомневаясь, что она последует за ним, как верный пес, что, впрочем, она и сделала, будь он проклят…

Они прошли мимо Алайна. Филиппа заметила, как управляющий приветливо поклонился Дайнуолду, и вновь подивилась их отношениям. Почему же утром Алайн поносил своего хозяина самыми последними словами? Что-то здесь не так. Филиппа никогда раньше не считала себя слишком любопытной, хотя ее родители могли и поспорить с этим, но сейчас ей хотелось хорошенько потрясти Алайна, как трясут шкатулку с секретом, пытаясь узнать, что находится внутри…

Филиппе не пришло в голову спросить у Дайнуолда, где же она будет мыться, пока он не запер дверь спальни и не положил ключ в карман, после чего уселся на кровать.

— Так уж и быть, проявлю рыцарское благородство и позволю тебе помыться первой. Видишь, в Корнуолле еще не умерла галантность.

— Я настолько грязная, что тебе придется потом заново набирать воду. Кроме того, ты же не можешь остаться здесь. Ты подождешь снаружи?

— Нет. — Насмешка согнала усталое выражение С лица Дайнуолда. — Нет, я хочу видеть тебя обнаженной. Снова. Только на этот раз всю, целиком, а не отдельные части.

Филиппа опустилась на пол. Она с вожделением смотрела на обитую медью деревянную ванну, над которой соблазнительно поднимался парок, и боролась с почти непреодолимым желанием раздеться и прыгнуть в нее. Ну уж нет, он этого не дождется! Она с места не сдвинется, даже если придется здесь сгнить; не позволит ему унижать себя и не станет изображать перед ним шлюху! К огромному удивлению Филиппы, Дайнуолд молчал. Он не грозил ей наказанием, не пытался насильно раздеть ее. Он просто встал с кровати и спокойно принялся снимать одежду.

Девушка уставилась в пол. Несколько минут в комнате стояла тишина. Филиппа не выдержала и подняла голову.

Дайнуолд стоял рядом с ванной, всего в нескольких шагах от Филиппы. Ей, конечно, и раньше приходилось видеть обнаженных мужчин — как они выглядят, не знают только невинные послушницы в монастырях, — но Дайнуолд был совсем другим! Мускулистый, стройный, волосатый, с длинными крепкими ногами и плоским животом. Филиппа смотрела на него как зачарованная. Заметив, как под ее взглядом увеличивается в размерах его мужское орудие, Филиппа вспыхнула; лицо ее залило румянцем.

По телу вдруг прокатилась жаркая волна. Девушка смутно догадывалась, что с ней происходит, понимала, что теряет контроль над собой, но ей почему-то больше не хотелось себя контролировать… Она поспешно отвернулась.

Дайнуолд рассмеялся и залез в ванну. Он заметил — не мог не заметить — ее любопытный и изучающий взгляд, почувствовал, как растет его собственное возбуждение, увидел ее смущение и интерес. Поведение Филиппы вообще доставляло ему удовольствие — когда она не раздражала его излишней строптивостью и словесными колкостями.

Дайнуолд намылился.

— Ну, девка, а теперь расскажи мне, как идут дела в мастерской. И не вздумай ныть и жаловаться на жару или надоедливую старуху Агнес. Что вы успели сделать?

Филиппа повернулась к нему, радуясь, что стенки ванны мешают такому неприличному занятию, как любование мужским телом, а его волосы, лицо и руки покрыты мыльной пеной, так что она при всем желании не может разглядеть ни сантиметра кожи.

— Без всякого преувеличения могу сказать, что день прошел в сплошных разочарованиях. Я шкуру спущу с твоего Принка, если только лихорадка первой не сведет его в могилу! Но, как бы там ни было, у нас уже есть ткань. Думаю, надо сшить из нее тунику для Эдмунда, а то он выглядит как ребенок виллана.

Дайнуолд открыл глаза, и их немедленно защипало от мыла. Он выругался и с головой окунулся в воду, затем ополоснул лицо и повернулся к Филиппе:

— Нет! Мы же договорились, что первая туника будет твоей. Что за глупая девчонка! Я человек слова; хоть ты, женщина, и не понимаешь, что такое честь, советую тебе помалкивать. Терпеть не могу мучеников, так что не надо красивых жестов. Кроме того, ты, очевидно, просто не видела детей вилланов: у них вообще нет одежды.

— Тебе в глаза попало мыло, и ты выплеснул на меня свой гнев! Тиран! Ослиная голова!

— Недурные выражения для юной девы. Может быть, мне помочь тебе и поучить новым ругательствам — более злобным и менее приличным?

Филиппа вскочила на ноги, и Дайнуолд догадался, что она задумала.

— Не стоит, Филиппа, — произнес он как можно спокойнее. — Оставь ключ там, где он лежит. Опять ты действуешь не подумав. Снаружи стоит Танкрид, и даже если тебе удастся обмануть его и ударить чем-нибудь по голове, неподалеку находятся другие слуги. Сядь и расскажи мне, что вы собираетесь делать завтра. Если тебе очень хочется, можешь даже при этом хныкать и ныть.

Филиппа села на кровать и положила руки на колени. Дайнуолд продолжал мыться. Она посмотрела на сброшенную им тунику, ту самую, в кармане которой лежал ключ, и грустно вздохнула: Дайнуолд прав.

— Завтра мы начнем красить ткань. — Он одобрительно кивнул.

— Если твои люди умеют это делать, то уже на следующий день материя будет готова к раскрою.

Дайнуолд мыл живот. Филиппа знала, что это живот — или даже немного ниже, — и не отрывала глаз от ванны, просто не могла оторвать. Она думала о том, что почувствует, когда коснется его тела, проведет по нему рукой….

В этот момент Дайнуолд поднял голову и улыбнулся:

— Я прикажу принести тебе свежей воды, эта слишком грязная.

— А ты? Останешься здесь и будешь смотреть на меня?

Дайнуолд решил, что, если он скажет «да», Филиппа попросту откажется мыться, и покачал головой:

— Нет, я уйду. Но если ты снова попытаешься совершить какую-нибудь глупость, я сделаю с тобой то, что тебе страшно не понравится.

— Что именно?

— Что, что… Ты раздражаешь меня, девка, так что закрой свой глупый рот и подай вон то полотенце. Оно у меня единственное, поэтому я воспользуюсь только половиной. Скажи мне спасибо, девка.

— Спасибо.

— Проклятый сын шлюхи! Он знал, черт его возьми! Этот негодяй прекрасно знал, что вино отправлял в Вулфитон твой отец! Я ему руки поотрываю, нос перебью, ноги в землю вгоню…

Лорд Грейлам де Моретон, хозяин Вулфитона, смолк, услышав звонкий смех жены.

— У нас осталось всего две корзины, Кассия, — негодующе посмотрев на нее, продолжал лорд Грейлам. — Это же подарок твоего отца. Ему пришлось потратить немалые деньги, чтобы доставить вино из Аквитании в Бретань, а потом зафрахтовать корабль. Неужели тебе все равно, что этот проклятый мерзавец имел наглость обокрасть корабль?

• Предыдущая
• 20/71
• Следующая