Розовая гавань - Коултер Кэтрин - Страница 31

• Предыдущая
• 31/64
• Следующая

— Нет, милорд! — взвизгнула Гленда. — Ваша досточтимая матушка намного худощавее меня, и ей совершенно ни к чему красивые вещи. Она опрокинет на платье тарелку с едой, обмочит ночные рубашки.

— Мне наплевать, — раздельно произнес Северн. — Ты забыла, что говоришь о моей матери.

Если посмеешь еще раз дерзить, моя жена заставит тебя умереть от потери крови. Займись одеждой, Гастингс, а ты ступай на кухню. Насколько я понимаю, твоя обязанность — приглядывать за слугами? Прихвати сэра Роджера, он позаботится, чтобы в хлебе не оказалось камней. Я люблю хлеб мягкий, пропеченный. А, Гвент, хорошо, что ты пришел.

— Вы не посадите на кол трусливого ублюдка? — Гвент презрительно сплюнул на грязный пол.

— Я уже думал об этом. — Северн кивнул на горку монет. — Слава Господу, он не успел потратить все на свою любовницу. Хотя она обошлась мне в немалую сумму. И почему мужчины теряют разум из-за обычной женщины?

Ответ Гвента не интересовал, он мрачно смотрел на хозяина и ждал распоряжений.

— Что ты скажешь, Гвент, если здешние дела мы поручим Тарстону?

— Ему надо поскорее нанять заслуживающих доверия людей, если мы хотим снова отстроить замок и восстановить поля. Стоит им набить брюхо и прикрыть наготу, они быстро превратятся в его верных слуг.

— Согласен.

Вечером того же дня Северн глядел на спящую мать, удивляясь, какой юной и чистой она кажется во сне. Гастингс заботливо расчесала ей волосы, заплела в косы.

— Так всегда и было. Она долго спала, а когда просыпалась, ее рассудок оставался ясным целую не, делю или чуть больше.

— Поглядим. Ведунья не знала, поможет ей лекарство или нет. Гленду я усадила шить твоей матери платье. Оказывается, она проворная, и к утру платье будет готово.

Северн вздохнул:

— Тарстон сделает все возможное, но этого мало, Гастингс. Ему не обойтись без хорошей жены. Возможно, он станет рыцарем.

— Ты мог бы этому содействовать?

— Мог бы.

— Если ты берешься посвятить его в рыцари, то я берусь найти ему такую жену, у которой и солома на полу будет всегда свежей, и еда вкусной, и отхожие места чистыми, а слуги проворными и неленивыми.

— Ого! И где же ты собираешься найти такое сокровище?

Разглядывая свои ногти, та что-то тихо напевала.

— Гастингс?

— Я думаю. Может, твоя мать укажет подходящую девушку, если проснется в здравом рассудке.

— А ее сон не слишком крепкий?

— Так и должно быть.

Кивнув, Северн начал раздеваться.

— Ты постараешься не кричать во весь голос?

— А ты, Милорд? — лукаво улыбнулась она. — Ты ведь сам ревешь, как бык.

— Мы оба сделаем все, что в наших силах, — ухмыльнулся он. — Воздержание было чересчур долгим.

«Да, с прошлой ночи», — радостно подумала Гастингс. Они остановились на ночлег, и, когда поужинали кроликом, зажаренным на костре, Северн увлек ее в чащу, где они ласкали друг друга, пока Гастингс не взмолилась: «Северн, я больше не выдержу!»

Взволнованная сладостными воспоминаниями, она промурлыкала, не поднимая глаз:

— Да-да, чересчур долгим. Я уже чувствую себя покинутой. Видимо, нечто подобное чувствует корова, забытая на пастбище.

— Ты предлагаешь мне подоить тебя? Твои шутки стали не очень понятными, Гастингс.

Раздеваясь, Северн весело насвистывал. Он шутит с женщиной. Нет, он шутит со своей женой. А не так давно готов был ее избить. Уезжая на две недели из Оксборо, Северн больше всего на свете желал никогда с ней не встречаться. И вот чудо. Божья благодать. Он не забыл, как изнасиловал Гастингс. Нет, пожалуй, не совсем изнасиловал, ведь он пользовался кремом. Но она-то его не хотела. Она его ненавидела.

А теперь? Она улыбается ему, радуется ему, обращается с ним, как с королем.

Северн понимал, что лучше не расспрашивать жену о причинах этого воистину божественного преображения, но не смог. Лежа с нею, он не сводил глаз с ее груди. О, это была вовсе не обыкновенная грудь, такая белая, нежная.

— Почему ты переменилась? Ты же меня ненавидела, называла скотиной. И хотела, чтобы я исчез из твоей жизни.

Гастингс мгновенно застыла.

— Так и будешь давить на меня, пока не сотрешь в порошок?

— Нет, ведь я — твой муж. Разве тебе не приятно рассказывать о том, что я желаю знать.

— Хорошо. Ты не успокоишься, как волкодав Эдгар, который дерется за брошенную кость. Со мной говорили Агнес и Алиса. Они объяснили, что больше всего действует на мужчин. А раз ты мужчина, то это должно подействовать и на тебя. Улыбки, поцелуи, забота — вот что нужно мужчине. По-моему, Агнес в меня не верила, боялась, что я скорее ударю тебя, чем поцелую. Но я тебя поцеловала и даже получила удовольствие. Наверняка ты сильно удивился.

— А потом ты влюбилась в меня по уши, — самодовольно заявил Северн. — И ты приняла меня как своего лорда и хозяина.

— Не стоит торопиться с выводами.

— Почему же? Это ведь естественно. Они советовали больше не перечить мне, а насладиться моим телом.

— Да, Алиса уверяла, что всем известна твоя галантность по отношению к женщинам, ты нежен, добр и получаешь удовольствие, когда женщина испытывает с тобою наслаждение. Я не поверила, ведь я не знала, о каком наслаждении они твердят. Но Алиса была настойчива, даже хотела переспать с тобою, чтобы все лично выяснить. Я поблагодарила ее за такую жертву и решила принести ее сама. Она обещала мне кучу удовольствий, если я приму тебя без злобы, расслаблюсь и отдамся на твою волю.

— Значит, тебе рассказали об этом Агнес и Алиса? А кто из моих людей разболтал им такие подробности?

— Алиса никогда не делает поспешных выводов, особенно щепетильно она проверяет сведения о мужских способностях. Полагаю, она многих опросила. Во всяком случае, она говорила с Гвентом и уверяла, что он никогда не лжет, по крайней мере ей.

Северн не знал, кем себя считать: ослом или счастливцем? Несомненно лишь то, что он выиграл. Он полностью удовлетворен женой, а она приходит в экстаз от его ласк.

— Поверь мне, Гастингс, сейчас я обращаюсь с тобой так, как обращался бы с самого начала, не будь ты такой… такой…

— Что ты хотел сказать?

В спальне было темно, вряд ли она увидит лукавое выражение на его лице.

— Ну, хорошо. Что тебе больше нравится: мегера, торговка или ведьма?

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы ссорились по моей вине?

— Конечно. Ты заносчива, упряма, как мул, а я человек мирный. Я не хотел с тобой ссориться, это ты билась насмерть из-за пустяков, которых я даже не помню.

Не выдержав, Гастингс ударила его кулаком в живот. Это оказалось для него полной неожиданностью. Сначала он застыл от боли, затем прижал ее к кровати, не позволяя вырваться. В следующий же момент Северн понял, что желает лишь одного — слиться с нею, без лишних слов, немедленно. Нет, он не может. Она еще не готова его принять, он причинит ей боль. Гастингс опять назовет его скотиной. Он уничтожит чудо.

Когда рука скользнула к месту, куда Северн так нетерпеливо стремился, он чуть не заплакал от восторга. Она ждала его и неистово ответила на ласку.

— Гастингс, как же так? Как ты можешь хотеть меня, если я не успел еще поцеловать тебя и подготовить?

Она смущенно закрыла лицо руками, но не собиралась отказываться от желаемого.

— Иди же ко мне, Северн. Быстрее. Ну, пожалуйста.

И он ворвался в нее, чувствуя, как она вбирает его в себя все глубже, глубже. Северн едва не умер, сдерживая крик, но все-таки не удержался. Лишь раз. В тот же миг его мать подскочила со словами:

— Черт побери, на замок напали? Где муж?

Где сыновья?

Северн, еще изливая последние капли семени, сделал отчаянную попытку овладеть собой. Вместо него ответила Гастингс, и ее голос даже не дрогнул:

— Миледи, ничего не случилось. Просто ваш сын закричал во сне, такое с ним иногда бывает.

— Ах, вы меня утешили. — Леди Морайна снова легла, и через несколько минут ее дыхание опять стало ровным и глубоким.

• Предыдущая
• 31/64
• Следующая