Не знаешь, что найдешь... - Джеймс Арлин - Страница 9

Он даже придумал развлечения, в которых можно было бы прикасаться к Кэсси. Однажды он достал гитару и играл ей, потом предложил научить нескольким аккордам. Усадил ее перед собой так, что ее спина касалась его груди, руками взял ее пальцы и стал показывать, на какие струны их нужно ставить. А как-то раз включил генератор, достал кассету и начал учить ее разным танцевальным движениям, популярным среди ковбоев. В комнате для этого было мало места, и они вышли танцевать на крыльцо, оставив дверь открытой. Кэсси оказалась смышленой ученицей и часто говорила, что многие здешние танцы похожи на те, которые танцуют в ее родных местах. Но лучшими были минуты, которые они проводили вместе на крыльце, наслаждаясь красотой ночей.

Леон испытывал особую любовь к ночам в пустыне. Они были ясными и прохладными. Черное как смоль небо усыпано мириадами мерцающих звезд. На его фоне видны силуэты гор, бледный песок у подножий испещрен тенями. Однажды, когда они сидели, любуясь звездами, он рассказал ей, что в полнолуние здесь бывает светло как днем, а иногда зимой легкий снежок покрывает землю. Но этот снег недолговечен, и утром спрашиваешь себя, не был ли он игрой воображения. Леон рассказывал ей о ночевках у костра, когда кажется, что ты один на всем белом свете, но в то же время чувствуешь себя в безопасности. Рассказывая, он обнимал ее, а она склоняла к нему голову, и его рассказам не было конца. Так много он не говорил прежде ни с кем и никогда. Он рассуждал о том, как много работы у него бывает весной. Он даже нанимает около десяти мужчин, а также повара, который кормит их, когда они сгоняют скот с горных пастбищ в загоны и готовят его для продажи. Кэсси слушала так, будто это самые интересные истории, которые ей когда-либо доводилось слушать.

Она тоже многое рассказывала ему – о горах Западной Вирджинии, об опасностях, подстерегающих шахтеров, о безработице и тяжелой жизни в тех местах. Волнуясь, с любовью говорила она о своих младших братьях, с горечью – об отце, с тоской – о матери и правдиво – о покойном муже. Вспоминала Доди и все, что связано с этой мужественной пожилой женщиной, ставшей ей второй матерью. Она призналась, что жили они бедно, всю жизнь едва сводя концы с концами. Такая жизнь не столь тяжела, если все разделяют ее тяготы. Но отец ее, Чинц Эстербридж, не хотел отказывать себе ни в чем. Для него не имело значения, что делает он это за счет семьи. Леон обнял ее и сказал, что она правильно поступила, покинув такой дом. Кэсси уткнулась лицом ему в плечо. В глазах блестели слезы. Она рада, вырвалось у нее, что судьба привела ее сюда. Здесь красиво. Она чувствует себя свободной, у нее появилась надежда. Он еще крепче прижал Кэсси к себе и коснулся щекой ее макушки. В тот вечер они пожелали друг другу спокойной ночи быстрее обычного. Леон лег спать в блаженном настроении. Теперь он знал, что не только ему тяжело вести себя «разумно», и начал мечтать о совместной жизни с Кэсси.

Спустя неделю после приезда гостьи Леон нашел молодого бычка, упавшего в глубокую и узкую расщелину и застрявшего в ней. Он испробовал все, что только мог, чтобы вытащить бычка. Но у него ничего не получалось. Он не сумел даже сдвинуть его с места, когда тянул за веревку, наброшенную на рога. Леон был в отчаянии. Без помощи ему не обойтись, или придется пристрелить этого бычка. Будь он один, пуля была бы единственным выходом. Но ведь дома еще Кэсси, она умеет ездить верхом и, конечно, поможет, если ее попросить.

Леон помчался домой. Вскоре он уже входил в дом, оставляя следы от сапог, облепленных песком, на только что вычищенных полу и ковре. Кэсси сидела на диване, подобрав под себя ноги, и просматривала журнал.

– В расщелине, в сорока минутах езды отсюда, застрял бычок. Ты поможешь мне вытащить его? Иначе придется его пристрелить.

Кэсси отложила журнал, встала и босиком направилась в спальню.

– Выключи духовку, пока я переоденусь, – тихо сказала она.

Нельзя было терять ни минуты, и он нетерпеливо топтался, провожая ее взглядом до тех пор, пока она не исчезла за занавеской. Заглянув в духовку, Леон обнаружил, что пирог еще не готов. Если он ее выключит, то пирога им сегодня не есть. Но и оставлять духовку включенной, когда в доме никого нет, опасно. Леон с сожалением погасил огонь, но пирог не вытащил, надеясь, что тепла будет достаточно, чтобы тесто пропеклось. Когда он вернулся в холл, Кэсси стояла, заправляя рубашку в джинсы.

– Тебе лучше надеть рубашку с длинными рукавами, – посоветовал Леон. – На таком солнце запросто можно обгореть.

– С длинными рукавами у меня только свитер.

– Я дам тебе свою. – Он зашел к себе в спальню, открыл шкаф и снял с вешалки более-менее подходящую. – Думаю, шляпы у тебя тоже нет.

– Нет.

Схватив с крючка на стене небрежно висевшую бесформенную фетровую шляпу, он вернулся в холл. – Вот, примерь.

Кэсси в этот момент, сидя на диване, надевала босоножки. Леон покачал головой.

– Совсем забыл, что у тебя нет сапог.

– Но ведь ничего страшного, правда?

– Разве я не говорил тебе, что в стременах ты натрешь мозоли на голых щиколотках?

Кэсси кивком подтвердила.

– Ладно, горе ты мое, принесу тебе пару толстых носков. – Она улыбнулась, а он подмигнул ей в ответ, давая понять, что больше поддразнивает ее, нежели ругает. Открыв ящик в шкафу спальни, он заглянул на самое дно и вынул толстые шерстяные носки, которые носил в самые холодные зимние дни. – Эти должны подойти, – сказал он, отодвинув шторку на стеклянной двери спальни.

Кэсси стояла в лифчике, собираясь надеть рубашку. У нее были потрясающе красивая грудь и невероятно тонкая талия. Леон на мгновение забыл, что они спешат на выручку попавшего в беду животного. Забыл, что сейчас середина дня и ему еще нужно оседлать двух молодых лошадей. Забыл, что и он, и Кэсси решили вести себя «разумно». Он отбросил носки и шагнул к ней, пожирая ее голодными глазами. Лифчик был ей явно мал. Маленькие чашечки из тонкого нейлона едва прикрывали соски, тотчас напрягшиеся от мужского взгляда.

Они стояли какое-то время друг против друга, забыв обо всем, потом он услышал шуршание ткани – она неуверенно просунула руки в рукава. Леон понимал, что, если он будет все так же торчать на месте, она оденется. И он в безудержном порыве накрыл руками ее грудь. Кэсси стояла абсолютно неподвижно. Он чувствовал, как она затаила дыхание, как бьется ее сердце, ощущал заполнившую ладони теплую, тяжелую и мягкую плоть. Напряжение в нем все нарастало. Зачарованный, он коснулся пальцами ее набухших сосков. Она вздохнула, слегка вздрогнув. И тут он опомнился. Как бы не обидеть ее, зайдя в своем желании слишком далеко.

А желание у него было вполне определенное: раздеть ее донага, отнести в спальню и долго-долго наслаждаться с ней любовью. Но нет, пока она не принадлежит ему. Нельзя забывать о договоре вести себя «разумно». Им следует лучше узнать друг друга, убедиться, что они могут быть рядом, вместе. А сейчас нужно поспешить на помощь бедняге бычку, застрявшему в расщелине. Леон закрыл глаза и, заскрежетав зубами, опустил руки. Изо всех сил сдерживая себя от того, чтобы не схватить ее и не увлечь в спальню, он повернулся и вышел, бормоча под нос, что ему еще нужно оседлать лошадей.

Кэсси рухнула на диван, дрожа всем телом, едва дыша и при этом сожалея, что он ушел. Но она любила его именно потому, что он ушел.

Леон настоящий мужчина. После смерти Джоза она не встречала мужчины сильнее и обаятельнее. По правде говоря, даже Джоз в начале их знакомства не привлекал ее так, как Леон. Ее тогда привлекала сама мысль о мужчине, мечта быть любимой, навсегда покинуть отчий дом и обзавестись собственной семьей. Ей хотелось жить рядом с надежным человеком, считавшим, что она заслуживает его внимания. Кэсси научилась любить в Джозе мужчину даже больше, чем свободу и новую для нее жизнь, которую он олицетворял. Она научилась ценить его прикосновение, наслаждаться им. Но теперь трудно было сказать с уверенностью, чьих ласк она желала больше – Джоза или Леона.