Тайная песня - Коултер Кэтрин - Страница 50

• Предыдущая
• 50/64
• Следующая

— Твоя мать — красивая женщина. Вы с ней похожи, только волосы у тебя не такие рыжие.

Дария вспомнила синяки на теле матери и громко зарыдала.

Мужчины повернулись и уставились на Дарию. Разговор прекратился. Роланд махнул им рукой и обратился к жене:

— Не вини себя. Я тоже мог бы о ней позаботиться. Прошу, не плачь, не то Барнелл скажет королю, что я избил тебя у всех на глазах, и Эдуард признает наш брак недействительным и отберет у меня все твое приданое. Сэр Томас выгонит меня из моего нового дома, и мне опять придется странствовать по свету. А мне так надоели эти скитания!

Его голос был веселым и дразнящим. Она прыснула со смеху и вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Извини. Я стала очень слезливой.

— Это из-за ребенка, — заметил он, не глядя на нее.

Дария положила руку на живот. Он уже немного округлился, и ее талия стала шире. Что, если скоро Роланду будет противно смотреть на нее?

— Я не наслаждался твоим телом с утра и очень по нему скучаю.

Они находились в спальне. Дария прикрыла глаза, отвечая на его поцелуи со все большим пылом. Входя в нее, Роланд был добрым, нежным и любящим. «Если потом он опять станет холоден, — подумала Дария, — что ж, значит, такова цена за удовольствие быть с ним». Она постаралась притвориться спящей, но когда его поцелуи стали настойчивее, положила руку ему на живот и заскользила все ниже и ниже, пока не сомкнула пальцы на его вздыбленной плоти. Он застонал, вздрогнув всем телом, и задышал глубоко и неровно. Дария вспомнила советы фрейлин и решила им последовать. Интересно, как он к этому отнесется?

Роланд прошептал ее имя, подхватил на руки и положил на узкий стол, опрокинув при этом кувшин на каменный пол. Он разбился, но Роланд как будто и не заметил этого. Распустив ей волосы, он запустил в них пальцы, перебирая густые, спутанные пряди. Подтянув ее к краю стола, он раздвинул ей ноги.

— Не шевелись, Дария.

Платье задралось ей на голову, так что она не могла видеть мужа, но слышала его дыхание — хриплое и прерывистое. Он возлег на нее, и Дария положила ноги ему на плечи, откинув платье с глаз. Сжав руками ее гладкие ягодицы, Роланд вонзился в истекающую любовной влагой плоть и, услышав крик Дарии, замер.

— Тебе больно?

Она замотала головой.

Наконец он вышел из нее и откинулся в изнеможении, обливаясь потом и тяжело дыша. Его пальцы гладили внутреннюю поверхность ее бедер, продвигаясь все ближе и ближе к ее святая святых, и когда он проник туда и стал ласкать заветный холмик, она чуть было не зарыдала от наслаждения.

Дария так бешено извивалась, что ему пришлось схватить ее на руки и перенести на узкую кровать. Ее тело сотрясали спазмы, и когда он снова проник в нее, она издала почти животный крик и крепко обвила ногами его бедра.

— Дария! — выдохнул он, орошая ее тайный сад своим семенем.

Несколько минут оба лежали словно бездыханные.

— Хорошо, что Барнелл привез мою одежду, — засмеялась она. — Ты так рвешь ее, Роланд. Он хмыкнул, все еще не в силах прийти в себя.

Когда Роланд вновь обрел способность мыслить здраво, он признался себе в том, что очень изменился, и это испугало его. Он стал нуждаться в своей жене. Его тело распознало в ней свою половину, и потребности плоти становились все сильнее. И дело было не только в том, что она отдалась ему так полно, так безоглядно, — нет, было еще нечто другое. Словно именно Дария предназначалась ему судьбой.

Он решил держаться от нее подальше. Это оказалось проще простого, ибо Барнелл хотел несколько дней отдохнуть, и обязанностью Роланда было показать ему окрестности и рассказать о том, что он замыслил сделать с Тиспен-Ладоком. Дария тоже была занята и с Барнеллом, и со своей матерью. Но только в последний вечер перед отъездом секретаря его величества леди Фортескью появилась в большом зале. Барнелл увидел, как она красива, с волосами цвета меди и светящимися добрыми глазами. Роланд приветливо с ней поздоровался, а сэр Томас настоял на том, чтобы она села подле.

Во время трапезы, которая как всегда была великолепна, Роланд поднялся со своего стула с кубком в руке и произнес, обращаясь к сэру Томасу:

— Вы дали кров мне и моим детям, а также многим поколениям де Турне. Благодарю вас, сэр Томас, я не забуду этого, пока жив. Вы сказали мне, что я должен сделать Тиспен-Аадок полностью своим, а посему следует выбрать для него новое название, которое увековечит мое имя. Я долго думал, пока наконец не осознал, что я странник и люблю многие земли. Я посмотрел мир и привез память о том, что видел, сюда, в Корнуолл, и хочу, чтобы это место называлось Чантри-Холл в память о человеке, которого я знал на святой земле. Он спас мне жизнь и научил превыше всего ценить свободу духа — самый драгоценный дар Господа человеку. Моя благодарность вам, сэр Томас, и тебе, Роберт Барнелл.

Слушайте! Слушайте!

Дария уставилась на Роланда в восхищении, не замечая, что взволнованная служанка перелила вино в ее кубок и оно вытекает через край. Речь, которую только что произнес ее муж, была блестящей и трогательной. Она впервые слышала все это.

Молодая женщина слегка повернулась и увидела, что мать смотрит на нее. Дария быстро опустила глаза, взяла свой кубок и пригубила вино.

"Я значу для него не больше, чем один из мулов, доставивших ему богатства», — подумала она.

Медленно поднявшись со стула, Дария вышла из зала. Только один человек проводил ее взглядом.

— Скоро пойдет дождь. Ты скучаешь по Уэльсу и бесконечным дождям, которые вымочили тебя до нитки?

Дария стояла у северного крепостного вала, стараясь увидеть море, но видела только лунный свет на зеленых склонах холмов. Вечер был теплым, в воздухе пахло приближавшейся грозой.

— Скучаю.

— Почему ты покинула большой зал? По-моему, я выбрал удачное время для того, чтобы отпраздновать отъезд Барнелла. Я думал, что ему понравится прощальный вечер, если я наполню его смехом, и шутками, и замечательным угощением Элис.

— Не беспокойся, Роланд, он веселится, как и все остальные.

— Почему же ты ушла? Дария пожала плечами.

— Какая разница, там я или нет. Все это, — она обвела вокруг рукой, — твое. Полагаю, ты доволен, Роланд, ведь ты считаешь, что получил это ценой лжи и бесчестия. Надеюсь, каждая овца доставит тебе наслаждение, а каждый сноп пшеницы — бесконечный восторг.

— Твои слова согревают меня, Дария, но ты недоговорила. Почему ты не пожелала мне радоваться многочисленным стадам, что пасутся на восточных землях?

Ее глаза вспыхнули от ярости, но она сдержалась и, отвернувшись от него, прислонилась к каменной крепостной стене.

— Похоже, ты слишком много выпила? Она покачала головой.

— Значит, плохо себя чувствуешь? Молчание.

— Тебя не рвало уже целую неделю. Если тебя сейчас тошнит, это ненормально. Скажи.

Дария подивилась его наблюдательности, но ничего не сказала и с глубоким вздохом повернулась к мужу.

— Меня не тошнит. Я пойду погуляю. Спокойной ночи, Роланд.

— Нет, ты вернешься со мной в большой зал и останешься со своими гостями.

— Они твои гости, Роланд. Я не имею к этому никакого отношения. Я здесь ничто, и они ничего для меня не значат.

Он коснулся ее рукой и сказал:

— Без тебя и твоего великолепного приданого я не смогу сделать замок таким, каким я замыслил его. Благодаря тебе я увеличу свои стада, найму больше воинов, привезу новых крестьян и куплю предметы роскоши, чтобы создать уют. Благодаря тебе, Дария, я верну моему дому его былую славу сейчас, а не в туманном будущем.

Но это был его дом, так же, как и все то, что досталось ему благодаря женитьбе. Ей удалось проскочить мимо него, и она побежала по узкой дорожке, ведущей от крепостной стены к широкой лестнице внутреннего двора.

Роланд смотрел ей вслед. Дария двигалась осторожно, даже в гневе не забывая о ребенке во чреве. Проходя через двор, она старательно обходила лужи и спящих козлов. Роланд отвернулся и занял место Дарии у крепостной стены, облокотившись на парапет. Ночной ветер усилился. Неожиданно Роланд вспомнил слова отца, когда он рассказал ему о предательстве Иоанны Тенесби.

• Предыдущая
• 50/64
• Следующая