Специальный агент преисподней - Зубко Алексей Владимирович - Страница 6

– Ну… тогда пожалуйте за стол,- вздохнув, пригласил хозяин.- Отведайте угощения.

– С удовольствием.

– Не откажусь.

Посвящение в богатыри

Вот раньше как было? Выпил Илья Муромец чарку, почувствовал в себе силу богатырскую – и ну подвиги вершить. Почет и хвала!

А сейчас? Выпил… почувствовал… вытрезвитель. И бумажка по месту работы.

Размышления в КПЗ

Может статься, было довольно невежливо с моей стороны сидеть вот так, с отвисшей челюстью, но процедура знакомства оказала на мой мозг, запутавшийся в собственных «это помню – это нет», потрясающее действие.

Сперва-то все было чинно, даже несколько официально.

Когда мы уселись за стол, хозяин, перебросив бороду с одного плеча на другое, наполнил чарки влагой, чистой, словно родниковая вода, и, прокашлявшись, возвестил:

– Будем знакомы. Меня родители нарекли Никодимом, по батюшке – Якимович, только сызмальства все кличут Травником.

Он что, с самого детства зельем самодельным всех желающих и не очень травить пытался?

– Это значит, что с травами дело имею,- для таких непонятливых, как я, уточнил происхождение своего прозвища знахарь-самоучка.

Они выжидательно посмотрели на меня.

– Как раньше звали меня, не помню, а пока можете величать просто товарищем Бармалеем.

Скромненько и со вкусом.

Не знаю, почему мне взбрело в голову – так, мимолетная прихоть! – назваться именем сказочного злодея, о котором я и прмню-то лишь то, что он каким-то образом связан с Африкой: «В Африке разбойник, в Африке злодей, в Африке ужасный Бармалей…». «А Африка,- продолжала память выдавать порциями воспоминания,- это Черный континент, но сами жители почему-то слово «черный» недолюбливают. Они отдают предпочтение некой другой стране, в которой их сперва безжалостно эксплуатировали, а нынче кормят и всячески ублажают, терзаемые совестью. Для чего безбожно обирают новых несчастных, очередь которых перейти на дотацию наступит лет через сто-двести. Необходимость в ней возникнет значительно раньше, но совесть – она штука инертная. Пока-то стронется с места. Замкнутый круг получается».

Наступила очередь представляться сизом орд ому и красноглазому зяброкряку, которого про себя я продолжал величать именно так. До выяснения личности.

– Мороз Иванович. Но я как-то больше привык, что все зовут меня Дедом Морозом.

Вот тут-то моя челюсть и поползла вниз.

– Тот самый?

– Он. Не сомневайся,- подтвердил Травник.

– Но сейчас не зима? – Я кивнул на видневшийся в раскрытую дверь зеленый лес, словно мое утверждение и этом нуждалось.

– Лето,- со вздохом подтвердил Дед Мороз, не собираясь больше распространяться на эту тему.

– Будем! – Отсалютовав нам чаркой, хозяин проворно проглотил ее содержимое и, довольно крякнув, потянул с тарелки малосольный огурец. Весь такой корявый, пупырчатый.

Мы последовали его примеру.

– Ы… – только и смог произнести я, когда жидкость пылающим потоком скользнула по гортани и взорвалась огненным шаром в желудке.

– Ну как? – хрустя огурчиком, с искренней улыбкой на лице поинтересовался Травник.

Но мне было не до ответов, я ухватил жменю квашеной капусты и сунул ее в рот. Кислый сок слегка унял жжение

в горле, и я наконец-то смог перевести дыхание и утереть навернувшиеся слезы.

– Крепкая, зараза,- заявил Дед Мороз, занюхав рукавом.

Травник, вооружившись кувшином, наполнил чарки по новой.

– Предлагаю выпить за богатырей – наших защитников и… Легки на помине,- закруглился хозяин, когда чей-то огромный силуэт загородил дверной проем.

– Мир вашей хате.- Вошедший поклонился и, сняв остроконечный шлем, пригладил усы.- Пьянствуете?

– Присаживайся к столу,- ответствовал хозяин.

Богатырь с сомнением окинул взглядом одиноко стоявший свободный стул, чья колченогость ясно говорила о закономерном итоге, к коему должна привести попытка умостить на него крупногабаритное тело, вдобавок ко всему облаченное в кольчугу.

– Я подвинусь,- ссовываясь к краю лавки, предложил я.- Поместимся.

– Да я на краешек,- пообещал богатырь и прижал меня к стене.

Наполнив чарку и вновь прибывшему гостю, Травник пояснил:

– За богатырей русских, защитников земли-матушки, Добрынюшка, был тост наш.

– Правильный тост.

Выпили за богатырей.

Вторая пошла не в пример мягче, словно торной дорожкой к себе домой.

Вооружившись ложкой, я принялся наворачивать кашу, с интересом прислушиваясь к неспешной беседе, завязавшейся среди собравшихся.

– Расскажи, Добрыня Никитич, где бывал, чего видал, о чем с умными людьми говаривал?

– Дома бывал, матушку проведывал, гостинцев свез.

– И как поживает Афимья Александровна?

– Все в делах, по хозяйству в хлопотах. Попону новую выткала, узорами защитными вышила. А папоротник цветущий вышел как настоящий, так вот возьми да и

загадай желание – непременно сбудется.

– Материнский оберег в бою вещь не лишняя, с ним и сила богатырская втрое растет, и выносливость…

– Выпьем же за матерей.

Выпили. Закусили и продолжили разговор. Про жизнь-бытье да за подвиги ратные. Добрыня поведал про встречу с разбойничьей ватагой. Закончившуюся со счетом «9 – 1:0». Что значит – из девяти разбойников лишь одному атаману удалось покинуть поляну, на которой произошло столкновение, на своих ногах, подхватив их под мышки и сверкая пятками. Остальных Добрыня аккуратно сложил в братскую могилу и по христианскому обычаю воздвиг над ней крест из пары сбитых накрест веток.

Не отошедший от вчерашней пьянки, логично начавшейся после позавчерашней и ей предшествующих, Дед Мороз как-то враз потух и уткнулся поникшей головой в опустевшую миску. Спустя мгновение оттуда донеслись заливистые трели художественного храпа.

При взгляде на краснеющее на лысине, с мягким переходом в синеву, дело моих рук, я поневоле испытал чувство вины. Нужно же было так ошибиться! Чуть детишек без новогодних подарков не оставил.

– Умаялся, бедолага,- сочувственно прокомменти ровал потерю бойца Травник, наполняя чарки из третьего по счету кувшина. Видимо, хозяин свободное время посвящает не только приготовлению настоек из лекарственных трав…

– А скажи-ка мне, товарищ Бармалей, чем думаешь заняться? – подперев щеку дланью, спросил Добрыня. Смятая могучей лапой борода топорщится вперед, густые брови нависают над выжидательно смотрящими на меня карими глазами.

– Не знаю… – неуверенно ответил я.- Как-то еще не задумывался.

– Нужно подумать. Это дело серьезное. Наливай.

Выпили.

– А есть ли в тебе тяга к свершениям великим?

– Это как?

– «Как» под любым кустом, а что скажешь о службе богатырской?

– Интересно.

– Не робей,- грохнув кулаком и в сок раздавив при этом зажатый в нем огурец, пророкотал Никитич.- Поедем на пару ко двору Владимира Красное Солнышко,

я слово за тебя молвлю.

– А возьмет?

– Должен… Оно бы, сверши ты геройство какое, надежнее было бы… Ты, часом, не геройствовал последнее время?

– Если не считать питья настоек Травника, то не помню.

– Да, знатная у меня настойка,- подхватил хозяин.- Сейчас принесу.

– Это плохо, что не помнишь… – несколько сник Добрыня Никитич.- А умение воинское знаешь?

– Не помню.

– Травник! Ты какими настойками его поил? – поинтересовался былинный богатырь.

– Да память у него отшибло раньше. Ты его уже безмозглым привез,- отмахнулся тот, свесившись в подпол.- Вот она, родимая. На травах целебных настаивал.

Налили и подлечились. Стало совсем хорошо, и созрело решение помочь мне свершить подвиг прямо сейчас.

Покачиваясь на заплетающихся ногах, вышли из избушки, оставив Деда Мороза смотреть счастливые сны. Наверное, ему снится снежная равнина, запряженные оленями сани, на огромной скорости мчащиеся среди глубоких снегов, так что только ветер свистит в ушах, белые медведи, трущиеся о земную ось – поосторожнее бы там-они, а то с небосвода звезды от тряски отскочат и на голову свалятся.