Я помню Паллахакси - Коуни Майкл Грейтрекс - Страница 12

• Предыдущая
• 12/52
• Следующая

ИДИ КО МНЕ, БРУНО. Весна глядела на меня, совсем молодая, с припухшими губами. Я/Бруно потянулся к ней…

Щеки мои запылали, я поспешно отступил. Я понял, что могу скользить назад по памяти отца, и воскресил давнишнюю охоту. Удар копьём. Тяжёлый запах крови. ОТЛИЧНО, БРУНО! НУ ВОТ, ТЕПЕРЬ МЫ С МЯСОМ. Я вышел из транса и ухмыльнулся: А НЕПЛОХАЯ БЫЛА ОХОТА, ОТЕЦ!

Теперь я приступил к главному: мне следовало разобраться в странных отношениях отца и Станса. Правда, заглядывать в память живого родственника считается неэтичным, но ведь отец всё равно не узнает…

И я нашёл презрение. И жалость. И непоколебимую лояльность.

Отец безусловно считал дядю Станса ослом (словечко укоренилось в моём лексиконе) и всё же покровительствовал ему, как подобает старшему брату. Прекрасно зная слабости дяди, он помогал ему руководить Иамом и ненавязчиво исправлял его грубейшие ошибки. Я просмотрел внушительную коллекцию эпизодов, в которых отец выручал дядю Станса из беды. И пришёл к окончательному выводу.

Мой отец, Иам-Бруно, был рождён, чтобы стать предводителем.

Чего недостаёт его младшему брату, так это длинных ушей.

Я встал и ополоснул лицо в пруду: преждевидение – не такое уж лёгкое занятие, и я изрядно вспотел. Вода оказалась прохладной, но воздух был очень тёплым. Я скинул вещички и прыгнул в пруд, и начал плескаться, вскрикивая от удовольствия.

Потом я услышал насмешливый гогот. Триггер и Каунтер стояли на берегу, указывая на меня пальцами.

Не знаю, как земляне, но голый стилк чувствует себя бесконечно, уязвимым. Я мигом выскочил из воды и стал натягивать одежду на мокрое тело.

– С тебя течёт! – завопил Триггер и чуть не помер от смеха, болван.

Когда-нибудь, если всё пойдёт своим чередом, он станет предводителем Иама.

– Говорю тебе, Станс, семена не взошли.

– Я знал, что так будет! Я знал! – Дядя, казалось, был даже доволен несчастьем. – Ранний сев оскорбляет Козла-прародителя! Ты ввергла нас в огромную беду, Ванда.

– Но в чём причина, как ты думаешь? – спросил отец, игнорируя выкрики Станса.

– Возможно, во время оттепели зерно подмокло и перепрело. А может быть, оно и уродилось невсхожим в прошлом году. Я не знаю.

– Зато я знаю, – сказал дядя Станс. – Это ты во всём виновата, Ванда!

– Я признаю свою вину. Но это не меняет ситуации.

Ванда, дядя Станс, отец и я стояли посреди нашего лучшего поля, густо заросшего сорняками, среди которых виднелись редкие чахлые ростки. Несколько женщин истово занимались прополкой.

– Корнеплоды выглядят не лучше, – вздохнула Ванда.

– Тебе следовало знать, чем это кончится, – заявил дядя Станс. – Ракc, мы уже пробовали ранний сев десять, нет, одиннадцать поколений назад. Тогда затея провалилась, как провалилась и сейчас.

Ванда побагровела до синевы и уставилась на него убийственным | взглядом.

– У нас НЕ БЫЛО никаких проблем ни десять, ни одиннадцать поколений назад! Это были тёплые годы, и урожай удался на редкость! Боюсь, мне придётся напомнить, что я прямой потомок тогдашней предводительницы. Чего ты добиваешься этой дурацкой ложью, Станс?

Время остановилось.

Дядя Станс совершил самый худший и непростительный в нашем обществе грех: он исказил память предков, дабы подкрепить свою точку зрения.

И однако он ничуть не смутился, глядя поверх головы разъярённой Ванды, словно перед ним не предводительница женщин, а мелкий визгливый зверёк, не достойный даже презрения мужчины.

– У нас есть вопросы и поважнее, – заявил он. – Как мы будем расплачиваться с Носсом за рыбу?

Напряжение спало, все вздохнули полной грудью. У Ванды оказалось достаточно такта, чтобы не настаивать на своём.

– Тебе придётся объяснить им ситуацию, – сказала она.

– Только не мне! Ты подвела нас, Ванда, тебе и отвечать.

– Не я договаривалась с Носсом о рыбе.

Все взгляды обратились к отцу.

– Ладно, – согласился тот. – Я готов унижаться в Носсе, чтобы сохранить мир в Иаме.

Сердце моё подпрыгнуло.

– Можно мне поехать с тобой?

– Конечно. Это будет очень полезный урок дипломатии.

Однако Ванда ещё не успокоилась.

– Кстати, – ехидно заметила она, – есть одна очень интересная идея. Как ни странно, это предложение Дурочки Мэй.

– Да? – бросил Станс с каменным лицом.

– Надо приручить других животных помимо локсов. Лоутов, хрипунов и так далее.

– Но это же охотничья дичь!!!

– Все они дичь, за исключением локсов.

– Мы НИКОГДА не приручали диких животных. Я не потерплю святотатства!

– На самом деле, Станс, тебя это никак не касается. Домашние животные – занятие для женщин. Просто принеси с охоты несколько живых детёнышей, идёт?

– Нет, нет и нет!

Я хорошо понимал проблему дяди. Разведи мы стада – и охота больше не понадобится, а дядя Станс потеряет самую эффектную сферу своей деятельности.

Ванда проигнорировала его возмущение.

– Ладно, мы сами позаботимся об этом.

На этом спор закончился, но за ним воспоследовало нечто более любопытное.

Скиммер всю стужу пролежал у нас во дворе под кожаной накидкой, и я залез под неё, чтобы оценить ущерб, нанесённый морозами. К счастью, ничего особенного не случилось: несколько мелких трещин, но в воде древесина быстро набухнет. Я едва нашёл то место, где прежде была дыра, которую мы с отцом ловко заделали.

– Только попробуй ещё раз выкинуть этакую штуку, и ты потеряешь мою поддержку, Станс!

Голос отца был хриплым от ярости.

Я замер. Вылезать было поздно, я уже услышал лишнее.

– Минутная несдержанность, только и всего, – ответил дядя как ни в чём не бывало.

– Я не шучу, Станс! До нынешнего дня я делал всё возможное, но это уже слишком.

– Я знаю, знаю! – Теперь в его голосе звучали потоки признательности. – Как хорошо, что ты поедешь в Носс, Бруно. Я чрезвычайно ценю твою помощь.

Последовала пауза. Потом отец сказал:

– Это будет нелегко. Лонесса – крепкий орешек…

Голоса удалились, но я продолжал сидеть на корточках, обдумывая услышанное. Что бы это могло означать? Отец никогда не гневается! без весомой причины. Что натворил дядя Станс? Соврал о каких-то исторических всходах? Или подразумевалось что-то ещё?

Одно мне было совершенно ясно: Станс во всём зависит от отца. Не будь отца, дела в Иаме давно пошли бы прахом.

В планах дяди Станса значилась охотничья экспедиция, так что мотокар был свободен для поездки в Носс. Утро выдалось прекрасное, длинные тени падали косо и чётко, и люди собрались посмотреть, как мы уезжаем.

Подобно большинству деревень, Иам расположен на скрещении старых дорог: северная идёт через моховые болота к древнему городу Алике, южная – к побережью, где стоит Носc, восточная – к священному городу Паллахакси. На западе протекает река, и там есть брод. Сама деревня представляет собой беспорядочную россыпь небольших домов, тяготеющих к той или иной дороге. На перекрёстке дороги расширяются и образуют довольно большую площадь. К северу от перекрёстка живут мужчины, к югу – женщины.

На этой площади мы с отцом и принимали добрые напутствия. Мой старикан был страшно импозантен в своём церемониальном плаще, но я в поношенной тунике выглядел бледновато.

– Желаю удачи, Бруно! – воскликнул дядя Станс, приветственно вскинув копье. За ним маршировала охотничья команда, старательно отбивая шаг.

– Доброй охоты, Станс! – откликнулся отец и дал прощальный гудок. Наш мотокар тронулся с места и покатил на юг, а вся ребятня Иама помчалась за ним с безумными воплями. Зачем они это делают, я понять не могу, но мистер Мак-Нейл утверждает, что это массовая истерия.

Мы навестили землянина по дороге.

– Я был крайне огорчён, – сказал мистер Мак-Нейл, – когда узнал о вашем неудачном визите на станцию Девон. Но ведь я предупреждал. Политика невмешательства. Она соблюдается очень строго.

Мы стояли в саду перед резиденцией мистера Мак-Нейла. Некоторые земные растения уже цвели.

• Предыдущая
• 12/52
• Следующая