Здравствуй, лето... и прощай - Коуни Майкл Грейтрекс - Страница 13

• Предыдущая
• 13/33
• Следующая

– Говорят, что да. Говорят, пока ты идёшь и пока ледяной дьявол занят чем-то другим… Если бы он захотел поймать нас, ему пришлось бы отпустить того, кого он уже поймал.

– Ладно. Я пойду первым.

Я ступил на хрустальную поверхность озера. Под ногами она была твёрдой, как камень; я наклонился и осторожно дотронулся до неё: холодная. Я кивнул Кареглазке, и она сошла со своей кочки, крепко держась за мою руку.

– Где они? – спросила Кареглазка. – По-моему, Вольф звал оттуда.

Вольф снова закричал, и внезапно я увидел его и Ленту за кустами, шагах в тридцати от нас.

Лицо Ленты было белым от боли, а Вольф склонился над её лодыжкой. Когда мы подошли, он взглянул на нас.

– Ледяной дьявол схватил её за ногу, – безжизненно сказал он.

Я присел рядом с ними. Правая нога Ленты прочно застряла в озере. Ногу прихватило чуть выше лодыжки, и сквозь прозрачный кристалл я мог различить туманные очертания её ступни в красной туфле. Давление, похоже, было значительным, и меня удивило, что девушка не кричит.

– Что будем делать? – спросил Вольф.

Все смотрели на меня, и я не мог понять, почему.

– Кареглазка, – попросил я, – не могла бы ты немного посидеть с Лентой? Мне нужно поговорить с Вольфом. – Я подумал, что таким образом мы могли бы спокойно обсудить безнадёжную ситуацию, не тревожа больше попавшую в ловушку подругу.

Мы с Вольфом отошли в заросли.

– Я однажды видел, как подобное произошло с птицей, – рассказал я и описал гибель снежника. – Пока Лента шевелится, ледяной дьявол знает, что она жива, и не нападает. Не думаю, что его щупальца очень сильные – даже у такого большого ледяного дьявола, как этот. Это всего лишь тонкие отростки, чтобы обхватить тело и утащить его вниз.

– Так что же нам делать?

Я задумался. Был один возможный выход, но я не был уверен, что Лента сможет это выдержать.

Мы вернулись к девочкам. Кареглазка с надеждой посмотрела на нас, но, увидев наши лица, отвела взгляд. Вольф присел рядом с Лентой, взяв её за руку.

– Лента, – сказал я, вернувшись, – я хочу, чтобы ты попыталась кое-что сделать. Я хочу, чтобы ты не шевелилась, вообще, так долго, как только сможешь. Тогда ледяной дьявол подумает, что ты умерла.

Она кивнула. Её щёки блестели от слёз.

– Потом, как только он расслабится и озеро снова превратится в воду, прыгай назад, – сказал я. – Там есть кочка, и ты успеешь выскочить ещё до того, как ледяной дьявол опомнится и снова кристаллизует озеро. Мы будем стоять там и подхватим тебя. Готова?

Мы отступили на безопасное расстояние, оставив её сидеть там. Она посмотрела на нас и попыталась улыбнуться, заставляя себя не шевелиться.

Глядя на неё, я понял, что ей это не удастся. Холод от застывшего озера пронизывал её, и как бы она ни пыталась – а она действительно пыталась – Лента не могла сдержать невольную дрожь от страха и холода. Чем больше Лента убеждала себя, что ей не страшно, тем сильнее её тело настаивало на обратном, и в доказательство этого тряслось мелкой дрожью… Мы смотрели на неё, и нам было бесконечно её жаль, мы подбадривали её и шутили, но всё было бесполезно. Она оставалась в безжалостной кристаллической ловушке.

– Бесполезно, – наконец пробормотала она. Тогда у меня родилась идея.

Я сказал:

– Попытаюсь её вытащить. Но если вы хотите, чтобы всё получилось, вам с Кареглазкой придётся уйти и оставить нас на какое-то время одних, Вольф.

Вольф был озадачен, но вздохнул с облегчением. Он освободился от ответственности.

Конечно, он изобразил озабоченность:

– Надеюсь, ты понимаешь, о чём говоришь, Алика-Дроув, – сказал он. – Если у тебя ничего не получится и Лента умрёт, отвечать будешь ты.

С этой угрозой он взял Кареглазку под руку, и они ушли.

Лента молчала, когда я сел рядом с ней, потом оторвалась от созерцания своей невидимой ступни и сказала:

– Пожалуйста, сядь ближе и обними меня. Так лучше… Ой… – поморщилась она, хватаясь за лодыжку. – Мне больно, Дроув. Очень больно.

– Она напряглась в моих руках, потом, вздрогнув, расслабилась. – Здесь так холодно…

– Говори о чем-нибудь, Лента. Постарайся не думать слишком много о боли. Расскажи мне о себе. Возможно, у тебя будет время, чтобы рассказать мне всю историю своей жизни. – Я постарался улыбнуться, глядя на бледное лицо рядом со мной. – Хотя бы начни.

– Я тебе не очень нравлюсь, верно? Я знаю, что сама виновата, но ты мёрзло легко выходишь из себя, Дроув. Ты знаешь об этом?

– Знаю, но давай не будем говорить о ненависти. Лучше думай о себе как о животном, попавшем в ловушку. Животные не могут ненавидеть. Они не обвиняют людей в том, что у них болит нога. Они даже не обвиняют того человека, который поставил ловушку.

Она слегка всхлипнула, потом сказала:

– Извини, Дроув. Ты прав. Это не твоя вина. Это я застряла здесь.

Виновата я сама и этот дурак Вольф. Ракс! Если я только выберусь отсюда, я скажу этому мерзляку всё, что я думаю о нём и о его глупом длинном носе!

– Лента! – упрекнул я её. – Это ничем не поможет, не злись. – Но она была права: у Вольфа действительно был длинный нос. – Ты когда-нибудь замечала, как близко друг к другу посажены его глаза? – с интересом спросил я.

– Часто. – Она даже захихикала, но затем её глаза снова затуманились, когда невольное движение снова причинило боль.

– Лента, – быстро сказал я, – я думаю, ты очень красивая. Ты права, ты мне не слишком понравилась, когда я в первый раз тебя встретил, но теперь, когда знаю тебя лучше, я думаю, что ты очень симпатичная и… красивая, – неуклюже закончил я, думая о том, как у меня хватило смелости это сказать, но потом понял, что просто не слишком думал о том, какое произведу впечатление.

– Ты нормальный парень, если не обращать внимания на твои заскоки. – У неё были голубые глаза. Она долго думала, потом сказала:

– Если только я выберусь отсюда, ты знаешь, я… я постараюсь быть лучше. Может быть…

Может быть, если больше людей будут знать, какая я на самом деле, они станут лучше ко мне относиться. Я знаю, что произвожу плохое впечатление, так же, как и ты.

Я был уверен, что она говорит искренне, и мы поговорили ещё немного, прижавшись друг к другу и время от времени вздрагивая. Иногда она пыталась смеяться; значительно больше она плакала, но тихо, от боли, потому что не могла ничего с собой поделать. Я подумал, что она очень отважно ведёт себя. Она была слишком хороша для Вольфа.

Потом, наконец, пришли лорины.

Я не видел их приближения, но постепенно осознавал, что они наблюдают за нами с другой стороны озера. Их было, похоже, по крайней мере восемь, неподвижно стоявших в тени невысокого дерева, но в отношении лоринов этого никогда нельзя точно сказать; у них настолько мохнатые фигуры, что на расстоянии они сливаются друг с другом.

Меня беспокоила возможная неприязнь к ним Ленты.

– Лента, – спокойно сказал я, – там несколько лоринов, и я думаю, что они собираются помочь нам. Вот чего я ждал. Ты не будешь плакать или сопротивляться, если они придут и дотронутся до тебя, правда?

Она сглотнула, неуверенно глядя на туманные очертания.

– Сколько их там? Кажется, очень много. Они не опасны? Что они собираются делать?

– Спокойно. Они до тебя только дотронутся, вот и всё. Расслабься и жди, когда они придут.

Я крепче обнял её, чтобы унять её дрожь, и она зарылась головой в мою одежду. Лорины какое-то время наблюдали за нами, а потом все вместе начали двигаться в нашу сторону по хрустальной поверхности озера. Они подходили все ближе, и, думаю, Лента ощущала их близость, потому что почти перестала дрожать и обняла меня, а я был достаточно спокоен, чтобы наслаждаться этим.

– Дроув, они близко? – прошептала она. – Я уже не боюсь. Извини, что вела себя как ребёнок.

– Они здесь, – сказал я.

Я встал, и они подошли к Ленте.

Она смотрела на них, присевших вокруг неё, и в её глазах не было отвращения или ненависти. Когда они коснулись её своими лапами, она даже не вздрогнула. Она смотрела на меня с немым вопросом, пока они плотнее окружали её, убаюкивая странным пришёптыванием.

• Предыдущая
• 13/33
• Следующая