Здравствуй, лето... и прощай - Коуни Майкл Грейтрекс - Страница 24
- Предыдущая
- 24/33
- Следующая
Лента подошла к отцу и обняла его, поднявшись на цыпочки и шепча что-то на ухо. Он мрачно усмехнулся, обнял её своей громадной рукой за плечи, и они вместе ушли.
– Послушай, Дроув… – грустно сказала Кареглазка. – Извини, что я наговорила столько глупостей про Ленту. На самом деле она мне нравится, честное слово.
К тому времени, когда мы обогнули маяк и двигались вдоль обращённой к морю стороны волнолома, против западного ветра, толпа рассеялась. Пушек, в течение трёх дней служивших символом решимости Паллахакси защищаться, показать нос властям, заявить о собственной независимости, больше не было.
Мне вспомнилось то время, когда отец держал меня под домашним арестом после скандала в «Золотом Груммете».
Мы с Кареглазкой чувствовали себя подавленно. На небе ярко светило жаркое солнце, воздух был тяжёлым и влажным. Хотя грумметы полностью очистили поверхность океана от мелкой рыбы, из глубины теперь всплывали рыбы покрупнее и лежали вокруг, сопротивляясь слабо или отчаянно, в зависимости от того, как долго продолжалась их агония. На поверхность из глубины всплывал разнообразный мусор – пропитанные водой и полусгнившие куски дерева, толстые водоросли, всякие отбросы. От океана исходил дурной запах.
– Может быть, всё-таки это была не слишком удачная идея – отправиться на лодке в море, – сказала Кареглазка. – Может, вернёмся и просто пойдём погуляем? Сегодня мне здесь не нравится.
– Давай проплывём ещё немного, – сказал я. – Может быть, за Пальцем будет не так плохо. А сюда приливная волна приносит мусор со всех окрестностей. – У меня было кое-что на уме, но я не желал расстраивать Кареглазку. Я хотел посмотреть, плавает ли все ещё тело возле скал, и если да, то попытаться выяснить причину смерти…
Кареглазка грустно смотрела на воду, и я понял, что её занимают те же мысли. Если тело не было унесено отливом, оно могло плавать неподалёку.
Каждый раз, когда мы сталкивались с каким-либо плавающим предметом, она вздрагивала и тревожно смотрела за борт.
– Дроув, – внезапно сказала она, глядя в море, – мне кажется, здесь есть грумоходы. – Она показала на мелькнувшее на горизонте белое пятно.
– Наверное, это грумметы, – попытался я её приободрить. – Так или иначе, будем держаться ближе к берегу. Мы всегда сможем выскочить на камни, если что-нибудь случится. – Я направил лодку в сторону скал.
Мы миновали то место, где видели тело, но от него не осталось и следа.
Неподалёку кверху брюхом плавала большая чёрная рыба; на ней стоял груммет, вонзив когти в блестящую плоть и подозрительно глядя на нас.
Вскоре Кареглазка с видимым облегчением успокоилась, когда вода стала чище и мы обогнули Палец.
– Его больше нет, – сказала она, глубоко вздохнув, словно задерживала дыхание на несколько минут. – Его больше нет, нет, нет!
– Его убили парлы. Я пытался расспросить Местлера, но он ничего не сказал. Наверное, его застрелили сразу после того, как мы видели его плывущим к берегу. Вероятно, этим мерзлякам он больше не был нужен.
– Пожалуйста, давай не будем об этом, Дроув. Посмотри, тебе нравится моё платье?
Я улыбнулся наивности, с которой она сменила тему разговора.
– Да, но что случилось с жёлтым свитером?
– О… – она покраснела. – Мама сказала, что я не должна его носить.
Она сказала, что он… понимаешь, слишком мал. Он действительно был мне слишком мал.
– Слишком сексуален, она хотела сказать. Она испугалась, что я… э…
– Я смущённо замолчал, уставившись в воду.
– Смотри, вон новый причал, – как ни в чём не бывало сказала Кареглазка. – Как ты думаешь, им теперь будут часто пользоваться, после того как «Изабель» затонула?
– Думаю, да. Его бы не стали строить лишь для одного корабля. Там разгружались рыбацкие лодки… Ракс! Смотри!
На камне сидел грумоход, греясь на солнце. Увидев нашу лодку, он с ворчанием поднял голову и скользнул в воду примерно в пятидесяти шагах от нас. Быстро разгоняясь на ластах, он буквально прыгал по плотной поверхности в нашу сторону.
– Ложись, Дроув! – поспешно сказала Кареглазка.
Во рту у меня пересохло от страха, и я подчинился, соскальзывая вниз, пока не оказался на дне лодки. Кареглазка тоже опустилась на дно, тревожно глядя на меня. В отсутствие ветра лучи солнца грели сквозь одежду, и я вспотел, хотя не только из-за жары.
Лодка качнулась, когда грумоход резко тряхнул её. Послышалось яростное рычание. Нас окатило градом маслянистых капель, когда тварь в ярости ударила всем телом о тонкий борт. Потом на какое-то мгновение стало тихо, и мы замерли, прислушиваясь к хриплому дыханию грумохода.
Лодка слегка накренилась, и на нас упала тень. Я отодвинулся в сторону, плотнее прижимаясь к Кареглазке, когда над бортом появилась тупая голова, поворачиваясь в разные стороны, близоруко оглядывая внутренность лодки обманчиво добродушными глазами. Дыхание зверя наполнило лодку запахом рыбы, и я осторожно сглотнул. Долгие секунды зверь и я смотрели друг на друга.
Потом с недовольным ворчанием чёрная голова исчезла, и лодку резко тряхнуло, когда грумоход оттолкнулся от неё и с плеском унёсся прочь. Мы лежали, стараясь не дышать, в то время как парус безвольно повис, жара усилилась, и стало ясно, что лёгкий ветерок окончательно утих. Наконец я снова принял сидячее положение и рискнул бросить быстрый взгляд за борт.
Море было плоским, словно зеркало. Одинокий грумоход резвился шагах в ста от нас, охраняя какую-то тушу и яростным ворчанием отгоняя ныряющих грумметов. Кареглазка приподнялась рядом со мной, стараясь не привлекать внимания грумохода слишком резкими движениями.
– Что будем делать, Дроув? – прошептала она. – Если мы попытаемся грести к берегу, он нас увидит.
Я посмотрел в сторону земли, оценивая расстояние.
– Надо что-то делать, и быстро, – сказал я. – Нас относит все дальше. – Я окинул взглядом океан, цвет которого стал однотонно-серым, когда тучи на время заслонили солнце. Неподалёку простиралось большое водное пространство, казавшееся более тёмным, чем остальной океан. Ещё дальше, возле выхода в устье, на плоской поверхности виднелись длинные складки, словно одна большая приливная волна двигалась в нашу сторону.
– Что это? – спросил я. Голос Кареглазки дрогнул.
– Это… это грумоходы, Дроув. Целая стая; так они обычно действуют.
Тот, видимо, отбившийся бродяга.
– Гм… И что они собираются делать?
– Они просто накинутся на нас… В прошлом году один рыбак попался стае грумоходов. Они прыгают в лодку, и…
Объяснять более подробно не было необходимости; я живо представил себе стаю могучих тварей, каждая размером с человека, атакующих нашу маленькую лодочку, переваливающихся через низкие борта…
– …у нас не очень много времени, Дроув, – тихо говорила Кареглазка.
– Жаль, что мы потеряли столько времени зря, вместо того чтобы лучше узнать друг друга. Пожалуйста, поцелуй меня… скорее.
Я наклонился и крепко её поцеловал, и она прильнула ко мне и заплакала у меня на плече, пока я наблюдал за грумоходами, мчавшимися к нам прожорливой стаей. Я поднял со дна лодки весло и взвесил его в руке; это было всё, чем мы располагали. Ещё никогда в жизни я не был так испуган, и тем не менее я думал о Кареглазке и о том, что мёрзлым грумоходам придётся сначала убить меня, прежде чем они смогут добраться до неё…
Кареглазка застыла в моих объятиях; она повернула голову и глядела на воду.
– Смотри! – выдохнула она. – Дроув, смотри!
Тёмная тень под водой приобретала форму, и её очертания становились всё более отчётливыми. На поверхность всплывали и лопались все новые пузыри, издавая запах сырой древесины, верёвок и смолы. Я перегнулся через борт, напрягая зрение, и смог различить палубы, сломанный рангоут, люки – все это медленно поднималось из глубин канала Паллахакси. Это было жуткое зрелище, я забыл об опасности и о грумоходах и содрогнулся, глядя, как с океанского дна поднимается «Изабель»…
- Предыдущая
- 24/33
- Следующая
