Дикое правосудие - Боннэр Хиллари - Страница 3

Ему оставался один-единственный ход против Зверя. И в какой-то мере это оправдывало звонок, который он хотел сделать уже лет восемнадцать. Хотел и не хотел. Этот звонок не относился к разряду легких.

Расправив решительным движением плечи, Майк вернулся к своему рабочему столу.

— Правильно, — произнес он вслух.

Усевшись в кресло, он снова придвинул к себе телефон и набрал три цифры лондонского номера, того самого, который уже начинал набирать чуть раньше. На этот раз он не положил трубку. Филдинг звонил в одну крупную ежедневную газету.

Он ясно слышал гудок и почти представлял, как в каком-нибудь переделанном под офис доке звонит телефон — совсем не на Флит-стрит. У него в свое время возникла некая романтическая — странная для полицейского — привязанность к этой «улице Позора». В нетерпении он забарабанил пальцами по столу. Скорее всего все закончится автоответчиком — сегодня это обычное дело. Он вдруг заметил, что уже начал обдумывать сообщение, которое оставит, и почти смутился, когда в трубке прозвучал живой голос:

— Джоанна Бартлетт слушает.

Четко, по-деловому. Все серьезно. Никакого «здравствуйте» или «чем могу вам помочь?». Никаких излишеств. Филдинг не удержался и улыбнулся. Похоже, она ни чуточки не изменилась. Но ведь он и не ждал другого.

— Привет, Джо, — просто сказал он.

Все началось летом 1980 года, в один из тех приятно теплых дней, которыми так редко балует английская погода. Днем стояла удушающая даже для Дартмура жара, и только ночь приносила желанную прохладу. Но никто не жаловался. Прошлое лето, как, впрочем, и многие до него, было так себе — самый холодный июль за последние пятнадцать лет.

Анжела Филлипс, ее родители и брат Роб со своей женой Мэри жили на ферме «Пять вершин», названной так потому, что в ясный день оттуда хорошо просматривались скалистые вершины пяти холмов, — как раз там, где неподалеку от милой старой деревушки Блэкстоун, дома которой сложены из гранита, заканчиваются вересковые пустоши. Один конец фермерского дома, построенного в девонском стиле — просторного, довольно красивого длинного строения с различными пристройками, — был более-менее изолирован. В нем располагались комнаты Роба и Мэри.

Совсем новенькие конюшни, примыкавшие к задней стене дойки, радовали глаз как со стороны пустоши, так и с любой другой точки угодий Филлипсов. Но на исходе того самого дня семнадцатилетняя Анжела мало обращала внимания на местные красоты. Она накормила трех своих коней — двух гунтеров и одного конкурного жеребца, выступавшего на всевозможных соревнованиях, — и приготовилась вывести их, чтобы почистить в соседнем загоне.

Сегодня вечером, первый раз в жизни, Анжела собиралась пойти в деревню на танцы с молодым человеком. Случайное знакомство с Джереми Томасом, лучшим другом ее брата, переросло в нечто большее, когда прошлой зимой на охотничьем балу он неожиданно поцеловал ее во время последнего танца.

Анжела даже не подозревала, что может испытывать такие чувства. Они ошеломили ее. И с тех пор Джереми и их случайные встречи все больше и больше захватывали девушку, которую до этого интересовали лишь ее любимые лошади.

Солнце только начало тонуть за горизонтом, восхитительно озаряя дартмурские пустоши. Анжела закрыла загон и направилась по дорожке, ведущей к ферме. Предстоящий вечер занимал все ее мысли. Во всяком случае, в отношении его она строила далеко идущие планы.

Все ее внимание, как это иногда бывает у девочек-подростков, сосредоточилось на одном-единственном пункте: она решила расстаться со столь обременительной для нее девственностью, и не где-нибудь, а в определенной постели. И сегодня ночью подворачивалась идеальная возможность — Анжела знала, что родители Джереми уехали.

До этого физическая близость между Анжелой и Джереми осуществлялась почти исключительно на заднем сиденье его автомобиля. Их родители не придерживались тех свободных взглядов, которые позволили бы их отпрыскам спать у кого-нибудь из них дома. Неудачная попытка страстного свидания в самой дальней от фермы рощице неожиданно оборвалась, когда Анжеле в трусики пробрались муравьи. Это навсегда отбило у нее охоту встречаться на свежем воздухе. В тот день Джереми здорово рассердился, когда она не дала ему зайти дальше обычного. Но она на него не обиделась: к тому времени Анжела знала о сексе уже достаточно, чтобы догадаться, как бешено завела его.

Сегодня ночью в ее планы не входило останавливать его.

Во дворе она взглянула на часики. Немножко припозднилась! Было уже далеко за пять, а Джереми заедет за ней в семь. Ей же надо успеть вымыть голову, и, вообще, если эта ночь такая особенная, то сборы, пожалуй, чуть затянутся. К тому же она собиралась поэкспериментировать с новой косметикой, что с непривычки тоже займет немало времени.

Кроме того, ее ждало новое нарядное платье, самое «взрослое» из тех, что у нее когда-либо были. Обычно Анжела не особенно интересовалась одеждой, предпочитая джинсы и мешковатые рубашки в тех редких случаях, когда она не носила школьную форму или костюм для верховой езды. Но она убедила маму съездить с ней в Эксетер и купить что-нибудь совершенно особенное для танцев, которые традиционно устраивались в последний день ежегодного Блэкстоунского фестиваля. В этом году их назначили на последнюю субботу июля, и как раз установилась хорошая погода.

Анжела прибавила шагу, пробежала через кухню, не обращая внимания на недовольство матери, когда дверь за ней закрылась неплотно, и помчалась, перепрыгивая через несколько ступенек, вверх по лестнице, к себе в спальню. При виде расправленного на кровати черного платья-рубашки с укороченной юбочкой ее сердце бешено заколотилось. Тут же на коврике рядом с кроватью стояла пара черных лакированных туфелек на очень высоком каблуке. У Анжелы были темно-каштановые волосы и гладкая розовая кожа, но она считала, что ее волосы слишком кудрявые и что выглядит она, в общем-то, как все, во всяком случае по части лица. Но что и впрямь заслуживало внимания, так это ее фигура, доведенная почти до совершенства занятиями верховой ездой. И главным достоинством этой фигуры были ноги. При росте не выше среднего ее ноги, стройные, красивой формы, казались длиннее, чем были на самом деле. А невероятно дорогие черные колготки, которые Анжела купила на свои карманные деньги, станут завершающим штрихом.

Она приняла ванну, вымыла голову и наскоро высушила волосы, решив не делать сегодня изысканную прическу, а довольствоваться просто чистыми волосами. Надевание колготок, да так, чтобы не наделать на них зацепок, тоже заняло определенное время, — в этом навыка у нее не было, как и в обращении с косметикой. Однако, сделав после нескольких попыток все более-менее правильно, Анжела критически оглядела себя в большое зеркало на дверце платяного шкафа.

Решив, что теперь она выглядит просто классно, но почти неузнаваемо, Анжела понадеялась, что Джереми оценит ее превращение. В конце концов, она же старается для него. Она не знала, чего больше ждала с нетерпением — показаться в таком виде, да еще и с Джереми, на танцах или… того, что будет после… Анжела мечтательно посмотрела в окно, опять едва замечая красоты природы, и подумала о своем рослом светловолосом кавалере, который на два года старше ее. Она представила, как они вместе танцуют всю ночь напролет под восхищенными взглядами друзей. А затем она начала представлять, как это — «быть егодевушкой»…

Ее мечты прервал знакомый рев мотора, и мощный красный «форд-эскорт» — гордость и радость Джереми — въехал во двор и остановился на парковочной площадке у кухонной двери. Джереми нравилось возиться с техникой, и Анжела знала, что этот автомобиль он буквально перебрал своими руками, сам же нарисовал золотистые языки пламени по бокам и заменил колеса на большие по размеру.