Грядущая буря - Джордан Роберт - Страница 15

За отражавшимся в зеркале столом стояла сама Наставница Послушниц. Ее квадратное безвозрастное лицо казалось несколько озадаченным. Сильвиана хмуро уставилась на кожаный ремень в своих руках. Она разглядывала его словно нож, отказавшийся резать, или лампу, отказавшуюся светить. Женщина принадлежала к Красной Айя, что было заметно по красной кайме ее простого серого платья и бахроме ее шали. Она была высокой и крепко сложенной, с темными волосами, собранными в пучок на затылке. Несмотря на невероятное количество наказаний, назначенных персонально Эгвейн, а, возможно, именно благодаря им, Эгвейн и сама считала ее превосходной Наставницей Послушниц во многих отношениях. Сильвиана исполняла свой долг. Свет свидетель, в Башне оставалось совсем немного тех, о ком в последнее время можно было сказать подобное.

Сильвиана посмотрела в зеркало и встретилась с Эгвейн взглядом. Она быстро отложила ремень и стерла все чувства со своего лица. Эгвейн невозмутимо повернулась к ней.

К ее удивлению, Сильвиана вздохнула.

– Когда же ты сдашься, дитя? – спросила она. – Ты проявила характер, и, должна заметить, очень сильный, но ты же знаешь, что я буду продолжать наказывать тебя, пока ты не подчинишься. Должен соблюдаться надлежащий порядок.

Эгвейн сдержала изумление. Наставница Послушниц редко обращалась к Эгвейн с чем-нибудь, кроме назначения наказания. Правда, и раньше бывали трещинки…

– Надлежащий порядок, Сильвиана? – спросила Эгвейн. – Тот, что поддерживается в Башне повсеместно?

Губы Сильвианы снова сжались в линию. Она повернулась и сделала запись в свою книгу.

– Увидимся утром. А теперь живо на ужин.

Утреннее наказание было назначено, потому что Эгвейн назвала Наставницу Послушниц по имени без добавления титула «Седай», и, возможно, потому что они обе знали, что Эгвейн не станет перед уходом делать реверанс.

– Я вернусь утром, – сказала Эгвейн, – но ужин подождет. Мне было приказано сегодня вечером прислуживать Элайде за едой. – Их свидание с Сильвианой затянулось. Эгвейн принесла с собой впечатляющий список нарушений, и теперь на еду у нее времени не осталось. Ее желудок протестовал против подобной перспективы.

На лице Сильвианы на мгновение промелькнуло какое-то чувство. Было ли это удивлением?

– И ты ничего не сказала об этом раньше?

– А разве это что-то изменило бы?

Сильвиана не ответила.

– Значит, ты поешь после того, как послужишь Амерлин. Я отдам распоряжение Госпоже Кухонь оставить для тебя какую-нибудь еду. Учитывая, как часто ты последнее время проходишь Исцеление, дитя, тебе необходимо есть. Я не допущу, чтобы ты валилась с ног от истощения. – Строгая, но справедливая. Как жаль, что она выбрала путь Красной Айя.

– Хорошо, – ответила Эгвейн.

– А после еды, – добавила Сильвиана, подняв палец, – ты должна вернуться ко мне, потому что оказала неуважение Престолу Амерлин. Для тебя, дитя, она не может быть просто «Элайдой», – она вновь повернулась к своей книге. – Кроме того, только Свет знает, в какие еще неприятности ты впутаешься к вечеру.

Покинув маленький кабинет и входя в широкий отделанный серым камнем коридор с зелеными и красными плитками на полу, Эгвейн размышляла над последним приказом. Возможно, услышав о визите Эгвейн к Элайде, Сильвиана вовсе не удивилась. Возможно, это было сочувствие. Элайда вовсе не обрадуется, когда Эгвейн будет вести себя с ней так же смело, как со всеми остальными в Башне. Не потому ли Сильвиана решила встретиться с Эгвейн после еды для заключительной порки? Имея такой приказ, Эгвейн будет вынуждена поесть, прежде чем вернуться на порку, даже если Элайда осыплет ее наказаниями. Невелика забота, но и за нее Эгвейн была благодарна. Выносить ежедневные наказания было тяжело и без пропущенных обедов.

Пока она размышляла, к ней подошли две Красных Сестры: Кэтрин и Барасин. У Кэтрин в руках была латунная чашка – очередная доза вилочника. Видимо, Элайда хотела быть уверенной, что во время ужина Эгвейн не сможет направить даже струйку Силы. Эгвейн приняла чашку без возражений и осушила ее в один прием, чувствуя слабый, но характерный привкус мяты. Небрежным движением она вернула чашку Кэтрин, и у той не оставалось выбора, кроме как принять ее, словно Красная была назначена королевским виночерпием.

Но Эгвейн не отправилась к Элайде немедленно. Затянувшееся наказание, укравшее часть ее ужина, как бы в насмешку подарило ей несколько свободных минут, и ей не хотелось являться заранее, поскольку это было бы знаком уважения к Элайде. Вместо этого она задержалась у двери Наставницы Послушниц вместе с Кэтрин и Барасин. Интересно, явится ли кое-кто в ее кабинет?

Вдали по красно-зеленым плиткам коридора проходили небольшие группки Айз Седай. Они украдкой шарили вокруг взглядом, словно зайцы, выбравшиеся на лужайку пожевать травку, но опасающиеся притаившейся лисы. Теперь Сестры даже в Башне постоянно носили шали и никогда не ходили по одиночке. Некоторые даже удерживали Силу, будто даже здесь, в самой Белой Башне, боялись нападения разбойников.

– Вы этому рады? – неожиданно для себя спросила Эгвейн. Она взглянула на Кэтрин и Барасин. Волей случая, обе принадлежали к той группе, которая схватила Эгвейн.

– В чем дело, дитя? – холодно уточнила Кэтрин. – Обращаешься к Сестре, не дожидаясь разрешения? Не терпится получить следующее наказание? – Она носила вызывающее количество красного. На ее алом платье были черные вставки, а темные волосы слегка вились, спадая назад, за спину. Эгвейн проигнорировала угрозу. Что еще они могут с ней сделать?

– Перестань пререкаться хоть на миг, Кэтрин, – сказала Эгвейн, взглянув на проходившую мимо группу Желтых, ускоривших шаг при виде двух Красных. – И попридержи свои угрозы и демонстрацию силы. Перестань и просто взгляни. Ты гордишься этим? Сотни лет в Башне не было Амерлин из Красной Айя, и теперь, когда у вас, наконец, появился шанс, ваша предводительница сотворила с Башней такое. Женщины не желают встречаться взглядом с незнакомыми Сестрами, ходят группами, а Айя ведут себя так, будто воюют друг с другом.

Кэтрин презрительно фыркнула, но долговязая Барасин заколебалась, оглянувшись через плечо на удалявшихся по коридору Желтых. Некоторые из них, в свою очередь, оглядывались на двух Красных.

– Амерлин здесь ни при чем, – ответила Кэтрин. – Всему виной предательство твоих глупых мятежниц.

« Моих мятежниц?– улыбнувшись про себя, подумала Эгвейн. – Значит, теперь ты считаешь их моими, и больше не думаешь, что я несчастная обманутая Принятая? Уже прогресс».

– Разве это мы свергли избранную Амерлин? – спросила Эгвейн. – Разве из-за нас Страж пошел на Стража? Разве мы оказались неспособны сдержать Возрожденного Дракона? Разве это мы избрали Амерлин, которая оказалась настолько деспотичной, что приказала построить ей собственный дворец? Женщину, из-за которой каждая Сестра боится, не ее ли следующей лишат шали?!

Кэтрин не ответила, словно припомнив, что ей не пристало вступать в споры с простой Послушницей. Барасин, широко раскрыв глаза, продолжала обеспокоено глядеть вслед удаляющимся Желтым.

– Думаю, что Красные, – продолжила Эгвейн, – не только не должны покрывать Элайду, а, напротив, должны стать ее самыми активными критиками. Потому, что наследие Элайды будет и вашим наследием. Запомните это.

Кэтрин сверкнула горящими гневом глазами, и Эгвейн едва не вздрогнула. Возможно, ее последние слова были слишком прямолинейны.

– Сегодня вечером ты явишься к Наставнице Послушниц, дитя, – сообщила ей Кэтрин, – и расскажешь о том, как ты проявляла неуважение к Сестрам и к самой Амерлин. – Эгвейн попридержала язык. Зачем она попусту тратила время, пытаясь убедить Красных?

За ее спиной хлопнула, закрывшись, старинная деревянная дверь, заставив Эгвейн подпрыгнуть и оглянуться. Гобелены по обеим сторонам двери вздрогнули и застыли. Эгвейн даже не поняла, что, когда выходила, оставила дверь чуточку приоткрытой. Значит, Сильвиана слышала весь их разговор?