Грядущая буря - Джордан Роберт - Страница 8

Он не отпускал ее, поэтому она осталась сидеть, когда остальные удалились. Моридин остался на прежнем месте, опираясь одной рукой на камин. Какое-то время в черной комнате царила тишина, пока не вошел слуга в безупречной красной форме, несущий два бокала. Он был уродлив – плоское лицо с кустистыми бровями – и не заслуживал более чем одного беглого взгляда.

Она отпила из своего бокала и почувствовала вкус молодого вина, немного терпкого, но неплохого. Становилось все сложнее найти хорошее вино. Прикосновение Великого Повелителя поражало всё вокруг, портило еду, уничтожало даже то, что никогда не должно было испортиться.

Моридин, не взяв свой кубок, подал слуге знак удалиться. Разумеется, Грендаль боялась отравления. И всегда опасалась, когда пила из чужих бокалов. Тем не менее, у Моридина не было причин ее травить – он был Ни’блисом. Несмотря на то, что большинство из них противилось его приказам, он все сильнее навязывал им свою волю, ставя их на место, как своих подчиненных. Как она подозревала, если бы он пожелал, то мог бы казнить ее тысячей разных способов, и Великий Повелитель ему бы это разрешил. Поэтому она смело выпила, ожидая, когда он начнет.

– Как много ты поняла из услышанного, Грендаль? – спросил Моридин.

– Столько, сколько возможно, – осторожно ответила она.

– Я знаю, как ты жадна до информации. Могидин прославилась как «паучиха», дергая за нити издали, но ты превосходишь ее во многих отношениях. Она плетет так много паутин, что сама же в них и попадается. Ты осторожнее. Ты нападаешь тогда, когда полностью уверена, но не страшишься борьбы. Великий Повелитель одобряет твои действия.

– Мой дорогой Моридин, – улыбнувшись себе, произнесла она, – ты мне льстишь.

– Не заигрывай со мной, Грендаль, – сурово ответил Моридин. – Держи свои комплименты при себе и молчи.

Она отшатнулась, как от пощечины, но не проронила ни слова.

– Я предоставил тебе возможность послушать двух других в качестве вознаграждения, – молвил Моридин. – Ни’блис был избран, но будут и другие высокие должности в царстве Великого Повелителя. Некоторые вознесутся выше, чем другие. Сегодня ты познала вкус привилегий, которыми сможешь насладиться.

– Я живу, чтобы служить Великому Повелителю.

– Тогда послужи ему вот в чем, – сказал Моридин, глядя прямо на нее. – Ал’Тор отправился в Арад Доман. Он должен остаться невредимым, пока не встретится со мной в тот самый последний день. Но ему нельзя позволить принести мир в твои земли. Он попытается восстановить порядок. Ты должна ему помешать.

– Будет сделано.

– Тогда ступай, – сказал Моридин, резко взмахнув рукой.

Она задумчиво встала и направилась к двери.

– И Грендаль! – окликнул он.

Она остановилась, взглянув на него. Он стоял рядом с камином, отвернувшись от нее. Казалось, он уставился в никуда, просто смотрел на черные камни дальней стены. Удивительно, но когда он стоял в этой позе, то был до боли похож на ал’Тора, чье изображение ей во множестве предоставили шпионы.

– Конец близится, – сказал Моридин. – Колесо со скрипом сделало последний оборот, завод часов закончился, Змей издает последние судорожные вздохи. Он должен познать сердечные муки. Он должен почувствовать, что такое отчаяние, и должен испытать боль. Обеспечь ему это. И ты будешь вознаграждена.

Она кивнула и прошла сквозь открытые Врата обратно в свою крепость в горах Арад Домана.

Плести интриги.

Похороненная тридцать лет назад в глинистых холмах Арад Домана мать Родела Итуралде особенно любила одну поговорку: «Дела всегда идут хуже некуда, прежде чем пойти на лад». Она приговаривала так, выдергивая ему зуб, который он сломал, сражаясь игрушечным мечом с другими мальчишками. Повторила ее, когда его первая любовь предпочла ему лордика в шляпе с перьями, чьи нежные руки и усыпанный драгоценностями меч подсказывали, что тот никогда не видел настоящей битвы. И она повторила бы ее сейчас, если бы стояла рядом с ним на гребне холма, наблюдая, как Шончан маршируют в направлении к лежавшему в долине городу.

Сидя на своем спокойном мерине, он изучал город, Дарлуну, в подзорную трубу, левой рукой прикрывая ее конец от вечернего света. Он и несколько его доманийских соратников укрылись позади росших мелкими группами деревьев. Шончан потребуется удача самого Темного, чтобы их обнаружить, даже будь у них собственные подзорные трубы.

Дела всегда идут хуже некуда, прежде чем пойти на лад. Он зажег огромный пожар на землях Шончан, уничтожая их базы снабжения по всей равнине Алмот, и даже в Тарабоне. Не удивительно, что они послали такое большое войско – сто пятьдесят тысяч солдат, как минимум – чтобы потушить этот пожар. Они проявили уважение. Эти шончанские захватчики не недооценивали его. Хотелось бы, чтобы было наоборот.

Итуралде повернул подзорную трубу, разглядывая группу шончанских всадников. Это были едущие парами женщины. В каждой паре одна из женщин была одета в серое, другая в красное с синим. Несмотря на подзорную трубу, расстояние было слишком велико, чтобы рассмотреть молнии, вышитые на платьях, или соединяющие каждую пару цепочки. Дамании сул’дам.

В этой армии была, по крайней мере, сотня таких пар, а может, и больше. Вдобавок, он заметил в небе одну из этих летающих тварей. Она снижалась, чтобы наездник смог сбросить послание для одного из военачальников. Эти создания, переносящие разведчиков, давали Шончан серьезное преимущество. Итуралде обменял бы десять тысяч солдат на одну из этих тварей. Другие предпочли бы дамани, швыряющих молнии и взрывающих землю под ногами, но Итуралде знал, что информация выигрывает битвы, и даже войны, столь же часто, как оружие.

Разумеется, оружие Шончан было столь же недосягаемым, как и их разведка. Солдаты их тоже были сильнее. Хотя Итуралде гордился своими доманийцами, многие из них были плохо обучены или слишком стары для сражений. Себя он уже был готов отнести ко второй группе – прожитые годы порой давили на плечи, словно кирпичи. Но об отставке он даже не думал. Когда он был мальчишкой, его часто охватывало нетерпение – он боялся, что к тому времени, как он повзрослеет, все великие битвы уже отгремят, и вся слава уже будет завоевана кем-то другим.

Иногда он завидовал глупости молодых.

– Они очень торопятся, Родел, – произнес Лидрин. Он был молод, со шрамом на левой половине лица и модными тонкими усиками. – Им не терпится взять этот город. – Когда началась эта компания, Лидрин был молодым и неопытным офицером. Теперь он был ветераном. Хотя они выиграли практически все схватки с Шончан, Лидрин потерял уже трех своих друзей-офицеров, и среди них беднягу Джаалама Нишура. Из их смертей Лидрин извлек для себя один из горьких уроков войны: победить – не значит выжить. И, если ты следуешь приказам, это еще не означает, что ты победишь или останешься в живых.

На Лидрине не было привычного мундира. Так же, как на Итуралде, и на всех остальных рядом с ними. Их форма была нужна в другом месте. Им пришлось довольствоваться простыми поношенными куртками и рыжевато-коричневыми штанами, многие из которых были взяты взаймы или куплены у местных.

Итуралде вновь поднял подзорную трубу, раздумывая о сказанном Лидрином. Шончан действительно шли быстро. Они планировали взять Дарлуну сходу. Они видели, какое преимущество им это даст – умный противник, вернувший Итуралде возбуждение от предстоящей схватки. Прошли годы с тех пор, как он ощущал его последний раз.

– Да, они действительно торопятся, – сказал он. – А как бы ты поступил на их месте, Лидрин? Позади тебя двухсоттысячное вражеское войско, и стопятидесятитысячное впереди. Будучи окруженным со всех сторон врагами, разве ты не торопил бы изо всех сил своих солдат, зная, что впереди можно найти надежное укрытие?

Итуралде повернул подзорную трубу, рассматривая множество рабочих, занятых весенними посевами на полях. Для этой местности Дарлуна была довольно крупным городом. Будь Итуралде помоложе – до того, как он отправился к Тар Валону, чтобы сражаться с айильцами – он бы назвал ее внушительной. Разумеется, ни один из городов на западе не мог сравниться с великими городами востока и юга, что бы там не говорили люди из Танчико или Фалме. И все же, прочная гранитная стена Дарлуны была почти двадцать футов в высоту. Не слишком красивое сооружение, но она была прочной и основательной. И город, который она защищала, был достаточно велик, чтобы заставить любого деревенского паренька разинуть в изумлении рот.