Голодный ген - Шелл Эллен Руппел - Страница 41

ГЛАВА 8

Всеобщая спамизация

Джонсон: Он ест слишком много, сэр.

Босуэлл: Не думаю, сэр; один человек может быть толстым, хотя ест умеренно, а другой — худым, не отказывая себе ни в чем.

Джонсон: Нет, сэр, если человек чрезмерно толст, ясно, что съедает он гораздо больше, чем следует. Конечно, у некоторых желудок требует больше, чем у других, но, несомненно, наполняя его, вы волей-неволей полнеете.

Джеймс Босуэлл.

Жизнь Сэмюэла Джонсона ^[28]

Приближаясь к Косрае (или Кусаие), самолет компании «Эйр Микронезия», рейс 957, мягко заложил вираж над вулканическими пиками-близнецами, которые поднимаются прямо из густого леса, окаймленного зарослями диких цветов с одной стороны и кристально прозрачным морем — с другой. Приземлившись на потрескавшийся коралловый известняк посадочной полосы, мы очутились в вязкой жаре джунглей, пропитанной елейным запахом цветов плюмерии. На Косрае, крошечном островке с населением меньше восьми тысяч человек, появление гостей издалека — волнующее и редкое событие, и, кажется, половина местных жителей сбежалась поглазеть на нас. Вместе с эпидемиологом Стивом Ауэрбахом мы протискиваемся через гущу гавайских рубашек и колыхающихся просторных платьев муумуу к Биллу, который вертит в руках ключи от заранее арендованного нами автомобиля — допотопной колымаги американского производства. Пробег ее, видимо, огромен; одна из шин совсем лысая. Мы по очереди пожимаем Биллу руку и не глядя подписываем бумаги. Билл белозубо улыбается и вручает Стиву ключи. Еле живые после перелета длиной более чем 22 500 км, мы влезаем в тесный салон и выруливаем на прибрежную дорогу. Тощие изголодавшиеся дворняжки, слишком сонные, чтобы лаять, выстроились вдоль обочин, как пилигримы. Ветви папайи и хлебных деревьев сгибаются чуть не до земли под тяжестью плодов. Сверкающая неподвижная морская вода зовет окунуться, но мы не позволяем сбить нас с толку. Мы держим путь на поминальный обед.

По прибытии оказывается, что поминки в полном разгаре. Мужчины, рассевшись группами на лужайке, играют в карты; дети лежат в траве, очумело уставившись на телеэкран: видеомагнитофон крутит бесконечные мультики. Женщины наполняют тарелки и вытирают ребятишкам рты. Звучат оживленные разговоры. Собралось, должно быть, человек сто. Вдова, похоже, скучает. Дух покойного, похороненного неподалеку четыре недели назад, не витает над этой будничной тризной.

Жители Косрае умирают сравнительно молодыми: виновнику поминок было 56 лет. Здесь рано отходят в мир иной по причинам, не характерным для других развивающихся стран. Косрае не голодает, острову незнакомы столь опустошительные эпидемии инфекционных болезней, какие случаются, например, в Центральной Африке. Взрослое население Косрае до времени покидает этот свет не из-за полчищ вредоносных микроорганизмов, а потому, что Запад грубо и быстро вторгается в непритязательную традиционную культуру, порождая так называемый синдром нового мира. Он несет с собой целое созвездие недугов, незнакомых аборигенам: лишь недавно островитяне узнали, что такое сахарный диабет, болезни сердца, артериальная гипертензия — порождения цивилизации и достатка, бич развитых государств, уносящий больше жертв, чем все инфекционные заболевания вместе взятые.

Мы беседуем с зятем покойного, который спокойно рассуждает о своей скорой смерти. Когда-то он был так же толст, как и остальные участники поминок, но диабет иссушил его донельзя. От этой болезни наш собеседник и умрет, а муж его сестры скончался от сердечного приступа. «Ну, помру и помру, — говорит мужчина, которому 57 лет, — я ведь уже старик». Глубокомысленно кивая в сторону играющих в карты молодых отцов, группами расположившихся около нас, он добавляет, что многие из островитян теперь не доживают и до 30 лет. Маленькая девочка подбегает, неся бумажную тарелочку с бананами. Они похожи на толстые желтые пальчики, а какие сладкие — слаще я никогда не пробовала! Гроздья таких же развешаны, словно флаги, на ветвях и шестах повсюду — приношения от тех, кто пришел на поминки. Никто, кроме меня, к бананам и не притронулся; кажется, они уже начинают подгнивать на обжигающем солнце.

Некогда Косрае был могущественным королевством с величественной столицей Лелу. Это и по сей день самый большой и густонаселенный город страны, беспорядочно застроенный современными зданиями из бетона и металла.

Я приехала сюда по мощеной дороге, чтобы увидеть развалины древней столицы. Ее возвели между 1000 и 1400 гг. н. э. из пятиугольных базальтовых глыб, которые привозили на каноэ. Всего было выстроено около 100 домов; некоторые из них достигали в высоту 6 м. Трудно даже представить, какие усилия для этого потребовались. Выложенная камнем дорога вьется мимо каналов и надгробных памятников, заросших густой травой, мимо руин некогда великолепных культовых построек. Когда в середине XIX столетия Лелу посетил немецкий художник и натуралист Фридрих фон Киттлитц, его привели в восторг «фестончатые крыши и грациозные красные фронтоны с изящной белой отделкой» и «крайняя простота» интерьеров зданий. Сегодня безмолвные останки прошлого хранят секреты великой некогда цивилизации, исчезнувшей и почти полностью забытой.

Я удобно устроилась на большом замшелом валуне и ощущаю дыхание времени и смирение перед ним. А еще здесь чрезвычайно высокая влажность. Постоянное солоноватое испарение туманит взор, словно слезы печали…

Прогнав меланхолию, я отправляюсь в ближайший супермаркет за прохладительным. Разглядываю прилавки: ни бананов, ни плодов хлебного дерева, ни папайи, ни кокосов. Зато есть консервированный колбасный фарш «Спам», ^[29]солонина и венские сосиски в жестяных банках, порошки для приготовления кексов и оладий, произведенные в Соединенных Штатах, филиппинская лапша, 22-килограммовые мешки полированного белого риса, бутылки содовой и пива «Будвайзер», конфеты, чипсы и прочее. В дальнем углу стоит холодильник, предназначенный для индюшачьих окорочков, жирных и кожистых бедер птицы, не пользующихся спросом в США. Вместилище это пустует. Как мне удалось узнать, здешнее население считает окорочка весьма изысканным заморским деликатесом и расхватывает их мигом. Очередной завоз будет только на следующей неделе, тогда и приходите. Вам хочется кокосового молока? Увы, придется довольствоваться кока-колой.

Роберт Луис Стивенсон назвал кокосовое дерево «плодоносным жирафом». Когда-то для жителей Микронезии оно было тем же, чем буйвол для коренных американцев, то есть почти всем. Пышные кроны прятали от солнца, поставляли материал для крыш и одежды, волокна для плетения корзин. Мякотью орехов утоляли голод, соком — жажду.

Сегодня кокосовая пальма скорее источник неприятностей. Вмятины на капотах и разбитые ветровые стекла каждого десятого автомобиля — вот и вся «польза». Чудесные твердые плоды гниют под палящими лучами вокруг моего отеля. Никто и не думает собирать их.

Ни в одном большом магазине на острове не сыщешь кокосов. Множество соленых, сладких и жирных импортных товаров, смесей для пудингов, разноцветных хлопьев для завтрака, макароны и сыр, консервированный тунец и — просто невероятно! — нечто именуемое «искусственный кокосовый ароматизатор». Ни тебе свежей рыбы, ни плодов. Нет, местные продукты все-таки продаются: в палатке довольно жалкого вида я купила пакет с островными зелеными мандаринами, ароматными и очень сочными под непривлекательной толстенной кожурой. Нашлось и несколько рыбных лавок, непритязательных и каких-то заброшенных, чаще всего вообще запертых. Жители Косрае редко появляются здесь, как и возле фруктовых лотков. Еще не так давно многие сами выращивали урожай на семейных участках и ловили в море рыбу, но теперь это — редкостное исключение, забава на выходных. У большинства нет ни времени, ни сил для земледелия и рыбной ловли: люди работают в офисах.