Ученик монстролога - Янси Рик - Страница 23

— О, прекрати! — рявкнул он. — Что это за невыносимые сопли ты тут развел? Я взял тебя не для того, чтобы ты стал моим поваром или нянькой, и даже не потому, что обязан твоему отцу за его самоотверженную службу. В тебе есть потенциал, Уилл Генри. Ты умен и любознателен. Кроме того, у тебя есть характер и отвага в сердце — незаменимые качества для помощника и ассистента, а впоследствии, возможно, и ученого. Но не бери на себя большего! Ты здесь не для того, чтобы нянчиться со мной и принимать за меня решения. Это я обеспечиваю твое существование и отвечаю за твое будущее. А теперь доедай свой суп, которым ты по непонятным причинам так страшно гордишься, и ступай запрягать лошадей в коляску. Мы выезжаем с наступлением темноты.

Той ночью мы поехали прямо в Дедхем — трехчасовое путешествие по неровным безлюдным дорогам, с одной только остановкой, чтобы дать отдых лошадям. Еще раз мы остановились сразу за границей города — тихонько переждали в лесу в черной тени деревьев, пока проедет встречная повозка. Нас не должны были заметить. Ночь была весьма холодной. Из ноздрей лошадей валил пар. Доктор дождался, пока стук копыт и скрип колес замерли вдалеке, и только потом мы продолжили наше путешествие. Мы ехали без остановок до тех пор, пока не добрались до первых домов в пригороде. Внутри этих уютных домиков горел уютный свет, и я представил себе семьи, которые мирно живут там, согревая друг друга своим теплом и общением. У них сейчас обычный вечер вторника: отец сидит у камина, мать возится с малышами — и никаких тревог, никаких мыслей о монстрах-людоедах, бродящих в темноте — ну, разве что воображение кого-то из малышей уж больно разыграется.

Человек, который ехал рядом со мной верхом, был чужд наивных иллюзий родителей, тихим голосом успокаивающих воспаленное страхами воображение ребенка, ласково гладя его по голове. Доктор знал правду. «Да, дитя мое, на самом деле, монстры существуют, — несомненно, сказал бы он напуганному мальчику или девочке, невыносимо нуждающимся в поддержке. — И один из них как раз висит сейчас у меня в подвале».

Мы совсем немного проехали по главной улице Дедхема, и Уортроп заставил лошадь свернуть на узкую дорогу, петляющую среди густой тополиной рощи. У въезда на дорогу на ржавом стальном столбе висел незаметный указатель: санаторий «Мотли Хилл». Теперь мы ехали вверх по дороге, и над нашими головами возвышались тополя, увитые какой-то травой и диким плющом, образуя свод, который становился все ниже и ниже по мере того, как мы поднимались в гору. Лес окружил нас, звезд уже не было видно. Мы ехали словно в темном петляющем туннеле. Ни звука не раздавалось вокруг, лишь чавканье лошадиных копыт по густой грязи. Ничто не нарушало абсолютной и зловещей тишины, которая становилась все тягостнее — ни стрекот кузнечиков, ни кваканье лягушек. Мы ехали по этой погруженной во мрак Киммерийской дороге, лошади меж тем начали беспокоиться — они фыркали и топали при подъеме. Доктор выглядел собранным и спокойным, но я испытывал страх не меньший, чем наши кобылки. И они, и я со страхом всматривались в непроглядную мглу. Это была уже не дорога, а злоключение. И вдруг она закончилась, деревья расступились, и, к нашему с лошадками облегчению, мы выбрались на открытую заросшую лужайку, освещенную лунным светом.

Примерно в сотне ярдов впереди стояло здание в федеральном стиле, белое с черными ставнями. Вход охраняли возвышающиеся колонны. Окна были темны, и вообще у строения был нежилой вид, словно все жители давно оставили его, переехав в более теплые края. Моей первой мыслью было, что санаторий, должно быть, закрыт и покинут в результате вторичного заключения капитана Варнера тремя годами раньше. Я посмотрел на Доктора: его губы были плотно сжаты, глаза мерцали, словно подсвеченные изнутри.

— Уилл Генри, — сказал он мягко, когда мы подъезжали к дому, — ничего не говори. Молчи. В глаза прямо никому не смотри. Если кто-то заговорит с тобой, ничего не отвечай. Игнорируй. Ни к кому не обращайся и ни на что не отвечай ни словом, ни жестом. Не кивай и не моргай. Ты все понял?

— Да, сэр.

Он вздохнул.

— Думаю, я предпочел бы иметь дело с дюжиной Антропофагов, чем с несчастными душами за этими стенами!

При ближайшем рассмотрении дом был на пару оттенков ближе к серому, нежели к белому. Когда-то он был белым, да, но это было давно, а теперь краска стерлась и начала отслаиваться. Она свисала длинными лохмотьями с голых заплесневелых досок. Окна не мылись месяцами. Дрожащие паутины висели по углам. Будь у меня ум с более метафизическим уклоном, я решил бы, что это дом с привидениями, но, как и монстролог, я был чужд веры в привидения и другие сверхъестественные феномены.

Безусловно, есть многое на небе и на земле, «что и не снилось нашим мудрецам», но то явления и существа физические, такие как Антропофаги, абсолютно естественные, способные вполне удовлетворить нашу странную и непостижимую потребность в ужасном и злонамеренном, так что хватит и этого, спасибо большое.

Доктор громко постучал в дверь набалдашником трости с изображением оскалившейся горгульи. Ответа не последовало. Мы подождали, и Уортроп постучал снова — три отрывистых удара, пауза, еще три отрывистых удара: тук-тук-тук… тук-тук-тук.

Тишина, только ветер шепчет в деревьях да старая листва шуршит, пролетая по доскам покосившегося крыльца. Доктор оперся о трость и ждал с невозмутимостью Будды.

— Здесь нет никого, — прошептал я, испытывая некоторое облегчение.

— Нет, — сказал он. — Нас не ждали, только и всего.

По другую сторону двери послышались шаркающие шаги, они приближались. Казалось, кто-то очень старый и слабый вынужден был встать, чтобы открыть дверь в ответ на требовательный стук Доктора. Послышался громкий металлический скрежет и скрип отодвигаемых засовов, а потом дверь приоткрылась и сквозь щель слабый луч света упал на крыльцо. На пороге стояла старуха в черном, в костлявой руке она сжимала лампу, держа ее высоко, чтобы осветить наши лица.

— Никаких посетителей после девяти! — прокаркала старуха беззубым ртом.

— Но это не светский визит, — бросил в ответ Уортроп.

— Никаких посетителей после девяти! — гаркнула она громче, как будто Доктор был туговат на ухо. — Никаких исключений!

— Возможно, в моем случае вы все же сделаете исключение, — мягко возразил Доктор, протягивая свою карточку. — Скажите Доктору Старру, что к нему приехал Пеллинор Уортроп.

— Доктор Старр закончил работу на сегодня, — сказала она, — и отдал ясное распоряжение его не беспокоить.

— Моя дорогая, уверяю вас, Доктор меньше всего хотел бы, чтобы вы нас прогнали.

— Доктор спит.

— Так разбудите его! — воскликнул Уортроп, теряя терпение. — У меня к нему срочное дело, которое не терпит отлагательств.

Она сощурилась на карточку, которую он протянул ей, и ее глаза почти полностью исчезли под набрякшими веками.

— Доктор Уортроп, — прочитала она. — Ха! Доктор Уортроп умер, это факт, я это точно знаю. Вы, должно быть, самозванец.

— Нет, я его сын.

Она открыла и закрыла рот, подняла свои старые глаза и вперилась взглядом в Доктора, потом снова посмотрела на карточку.

— Он никогда не говорил, что у него есть сын, — сказала она наконец.

— Я уверен, есть много вещей, в которые он вас не посвящал, — сухо ответил Доктор. — Как я уже отметил, я здесь по крайне важному делу, так что если это вас не очень затруднит, не могли бы вы так быстро, как только позволяет ваш почтенный возраст, известить Доктора Старра о моем приезде и безотлагательной необходимости поговорить с ним, желательно раньше, чем закончится ночь и наступит утро.

Она захлопнула дверь у нас под носом. Доктор тяжело вздохнул. Шли минуты. Он стоял неподвижно, словно статуя, облокотившись о косяк. Глаза его были полузакрыты, голова опущена. Было такое ощущение, что он собирается с силами.

— Она вернется? — спросил я, когда уже не мог больше терпеть. Мне казалось, мы стоим на этом крыльце уже много часов. Доктор не ответил. Я снова спросил: — Она вернется?