Ученик монстролога - Янси Рик - Страница 69

— А вам было все равно, от кого получать деньги?

— Уортроп, — ответил Старр снисходительно, — на самом деле, эти… — Он неопределенно взмахнул в воздухе скрюченной рукой, как бы подбирая нужное слово: — …эти так называемые пациенты — это отбросы общества. Они попадают сюда, потому что они в буквальном смысле слова больше нигде не нужны. Все они сумасшедшие — большинство преступники, а другие по уровню мышления — овощи. Это — человеческий мусор, ядовитый для здоровых людей. Они могут гнить здесь или быть принесены в жертву благому делу.

— И что удобно: если они исчезнут, их никто не будет разыскивать.

Старр кивнул, довольный тем, что Доктор его понимает.

— И вы сдержали свое обещание, — подтолкнул его к продолжению Уортроп. Челюсти его были сжаты, но он твердо решил узнать правду, какой бы она ни была. Монеты поблескивали при свете лампы. — Каждый месяц, пока отец не умер и деньги не перестали поступать, вы отправляли в Новый Иерусалим две-три жертвы.

— Нет, нет, нет, — возразил Стар. — В целом, правда. Но в деталях… Сам я никого никуда не отвозил. У меня всегда был для этого специальный надежный человек. И я не прекращал поставки после смерти вашего отца.

Уортроп был ошеломлен.

— Что значит, не прекращали?!

Рядом со мной Кернс пробормотал:

— Не может быть.

Доктор схватился за голову. Он рухнул в кресло и уперся локтями в раздвинутые колени. Теперь он говорил, обращаясь к своим сапогам:

— Почему вы не прекратили поставки?

— Ваш отец умолял меня продолжать кормить их. Он основал фонд их защиты. Его беспокоило то, что этот эксперимент поставил его в безвыходное положение: у него не было больше выбора. Если бы им прекратили давать еду, они бы просто начали добывать ее сами. Я согласился с ним. Джинн был выпущен из бутылки, ящик Пандоры открыт, действительно не было другого выхода, как продолжать их кормить.

— Или стали бы умирать настоящие люди, — добавил Кернс.

Он кивал и улыбался коварному старику, как будто говоря всем своим видом: уж мы-то с вами понимаем друг друга.

— Да! Именно так! — охотно закивал Старр. — Так что после его смерти ничего не изменилось. Раз в месяц, в полночь, я отправлял Петерсона на кладбище с грузом.

— Три часа от Дедхема до кладбища — и груз прибывал ровно в Час ведьм, — сказал Кернс.

Уортроп покачал головой:

— Ваш рассказ не согласуется с уликами по этому делу, Старр. Недавно был обнаружен самец Антропофаг, пытавшийся есть мертвечину. Для этого Антропофаги должны были изголодаться до безумия. Они никогда не едят мертвых. К тому же недавно они прорыли путь на поверхность, а в этом у них не было бы необходимости, снабжай вы их едой каждый месяц.

— Да, да, да, — сказал нетерпеливо Старр. — Вы заметили верно, я должен был остановить поставки после смерти вашего отца, и я сказал, что не сделал этого, потому как он оставил деньги на расходы и заплатил мне за услуги. Эти деньги, Уортроп, закончились в декабре прошлого года. Антропофагов кормили последний раз на прошлое Рождество.

— Праздничный ужин! — захохотал Кернс.

— А потом Петерсон взорвал туннель, заперев их внутри.

— Петерсон, — эхом отозвался Кернс.

— Да, Петерсон. Я полностью ему доверяю. Он выполнял эту работу с самого начала.

— Как его зовут?

— Джонатан. А что?

Уортроп не дал Кернсу ответить:

— Так вы решили, что они умрут от голода?

— Я подумал, это единственно мудрое решение. Мы обсуждали такую возможность с вашим отцом до его смерти. Если вам станет легче от этого, Уортроп, он чувствовал невыносимую вину и испытывал страшные угрызения совести. Не думаю, что весь этот эксперимент доставил ему радость. Он неоднократно хотел его прервать, он говорил мне об этом. Уморить их голодом, отравить, сжечь. Но в глубине души он, я думаю, был оптимистом, — добавил Старр. — Он искренне считал, что постепенно сможет их приручить.

— Приручить? — спросил Уортроп. — Я так понял, идея заключалась в том, чтобы создать помесь с человеком.

— А, нет, эту идею он оставил после нескольких неудачных попыток уже через несколько лет. Каждого потенциального партнера или партнершу, которых я присылал, они просто разрывали на куски.

Кернс громко захохотал:

— Не слишком-то отличается от человеческого брака!

— Почему вы позволили Варнеру выжить? — продолжил допрос монстролог после паузы. — Разве не безопаснее было бы отправить его в кормушку с другим «человеческим сбродом»?

— Боже мой, Уортроп, за кого вы меня принимаете? Возможно, я скуповат, но я же не продажная сволочь!

Я вспомнил мух, бьющихся о стекло в спальне Варнера, об их «кормушках» в открытых ранах еще живого человека, о сапогах, наполненных липким гноем. «Я же не продажная сволочь».

— О, конечно, нет, — согласился Кернс.

Он пересек комнату и встал перед сморщенным, тяжело дышащим стариком. Очень нежно он сказал:

— Наоборот, вы — гуманист, доктор Старр. И пусть никто не скажет обратного! Антропологический алхимик, превращающий свинец в золото! Цепи, сковывающие большинство людей, не сковывают вас, и в этом мы с вами — братья, дорогой Джереми. Мы — новые люди нового славного века, свободные ото лжи и нелепой нравственности.

Он низко склонился над стариком, взял его голову двумя ладонями и притянул к себе, шепча в большое ухо:

— Единственная правда — правда данного момента. Нет ни «хорошо», ни «плохо», если не думать об этом. Нет никакой морали, не так ли, Джереми, кроме морали одного момента.

С этими словами Джон Кернс, доктор анатомии и охотник на монстров, голыми руками крутанул голову Старра в сторону, мгновенно сломав ему шею, порвав позвоночник, убив.

И, быстро проходя мимо застывшего, онемевшего Уортропа, он сказал уже без тени иронии:

— Никто не будет скучать по нему.

И покинул комнату.

Доктор едва мог сдерживать ярость, хотя по всем внешним признакам он казался идеально собранным. Но я-то слишком хорошо его знал. Он молчал, пока мы не свернулся с узкой тропинки, ведущей к «Мотли Хилл», а потом он повернулся к Кернсу:

— Это убийство, Кернс, явное и очевидное.

— Это было актом милосердия, Уортроп, простым и ясным.

— Ты не оставил мне выбора.

— Выбор есть всегда, Пеллинор. Могу я тебя кое о чем спросить? Что, если бы сердце твоего старика вдруг забилось и он признался бы на смертном одре во всех своих преступлениях? Разве ты не захотел бы продолжить свою работу — дело всей твоей жизни?

— У меня есть вопрос получше, — резко ответил Уортроп, — какой у меня есть выбор, если, сохраняя молчание, я позволю тебе продолжать твою работу и дело твоей жизни?

— Зачем, Пеллинор? Ты ранишь мои чувства. Кто может сказать, чья работа представляет собой большую ценность и достойна большей похвалы? «Не судите, да не судимы будете».

— Говорят, никто не знает Библию лучше Нечистого.

Кернс весело рассмеялся, натянул вожжи, разворачиваясь, и поскакал в направлении города.

— Эй, куда ты направляешься? — требовательно крикнул Уортроп.

— Ждите меня с восходом луны, я вернусь!

Он пришпорил лошадь и поскакал галопом. Мы с Уортропом смотрели ему вслед. Доктор беспокойно покусывал нижнюю губу.

— Вы знаете, куда он отправился, сэр? — спросил я.

Он кивнул:

— Думаю, что знаю.

Он вздохнул, а потом рассмеялся. Он смеялся долго, негромко — каким-то горьким смехом.

— Джон Дж. Дж. Шмидт! Слушай, Уилл Генри, а я думаю, что Кернс — это тоже его ненастоящее имя.

Несмотря ни на что, Кернс сдержал слово, как бы там ни звали его на самом деле. Он вернулся вечером, когда взошла луна. Он вернулся — и тут же поднялся к себе в комнату, откуда спустился полностью переодетым в дорожный костюм, с чемоданами в руках.

— Что ж, Пеллинор, я уезжаю, — объявил он. — Не хочу злоупотреблять твоим гостеприимством.

— Что ты сделал с Джонатаном Петерсоном? — спросил Уортроп.

— С кем? — Кернс казался совершенно сбитым с толку. — А! Тот слуга старика-психолога? Да, точно… А почему ты спрашиваешь?