Шамайка - Коваль Юрий Иосифович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/12
• Следующая

Действительно, среди разных «Уимблдонов» и «Сиамских див» был и кот по прозвищу Палач. В клетке вместе с котом сидела мышка, которую кот-палач лениво и замедленно терзал. Некоторые девушки падали в обморок, и швейцар укладывал их на специальные кушетки, над которыми было написано: «Для обмороков». Рядом с такой кушеткой стоял и столик с прохладительными напитками, соками и виски, и японец хотел было грохнуться в обморок, но сообразил, что его на кушетку никто не потащит.

Толпа валила и валила по бразильским паласам, и вместе с нею продвигался японец Мали. Наконец он наткнулся на новый кордон полицейских. Чтобы пройти за этот кордон, ну- жен был дополнительный билет, коего у японца, конечно, не было. Сюда, за бархатный канат, проходили только избранные и очень богатые люди, которым всё-таки тоже приходилось показывать особый билет. Японец пошарил в кармане и нашёл серебряный доллар. Зажав его в кулаке, он принялся вертеться возле бархатных верёвок.

- Ну, ты чего тут вертишься? - спросил наконец полисмен.

- Я бы хотел попасть туда, сэр.

- Туда нельзя, - лениво ответил бобби. - Там - жемчужина. Сопрёшь ещё, чего доброго.

- Да нет, не сопру. Мне бы только глянуть, я вообще-то развожу кроликов и вот теперь думаю...

И тут японец показал полисмену доллар. Полицейский протянул жезл, а в жезле была дырочка, и японец всунул туда доллар и прошёл за бархатные верёвки.

Тишина - вот что поразило его поначалу. Полная тишина. Если по ту сторону верёвки всё время гремел легкомысленный джаз, то уж тут была тишина, и японец подивился силе бархатной верёвки, которая не пропускала не только посторонних людей, но и посторонние звуки. Он поднялся по какой-то лесенке, и голубой охватил его полусумрак. И вдруг из-за портьеры вышел пожилой господин в чёрном фраке и прошептал японцу на ухо:

- Вы приближаетесь к жемчужине, сэр! Вам осталось двадцать пять шагов. Мужайтесь, сэр, мужайтесь! - И джентльмен пропал.

Японец сделал шажок, другой и наступил на какую-то особую ступеньку. Это была музыкальная ступенька, как клавиша пианино, и послышался тихий и далёкий звук фисгармонии. Звучала прелюдия Иоганна Себастьяна Баха...

И девушка в белом выплыла навстречу японцу, ласково обняла его и зашептала ему на ухо какие-то английские стихи, которые я совершенно не понял, мне только послышались слова: «Никогда не узнаю, он был или не был, этот вечер...» Наконец девушка отпустила японца и ласково кинула его в объятья трёх молчаливых, похожих на Авраама Линкольна. Три президента обыскали японца, проверили, нет ли у него за пазухой маузера, и впустили в зал, сверкающий золотом и шампанским.

- Прежде всего! Прежде всего! - сказал кривоносый официант. - Прежде всего шампанское! - И подал японцу поднос, на котором стояли тонконогие бокалофужеры.

Японец потрясённо хватанул шампанского, которое тут же выскочило у него через нос. Отфыркиваясь, японец огляделся.

Совсем небольшая, но всё-таки толпа, в которой мелькали фоторепортёры, поджигавшие магний, столпилась вокруг человека, который бокал за бокалом, волнуясь, пил шампанское. Это и был господин Никербокер - великий покровитель кошек всего мира. Это именно он устроил в своё время великий поход домохозяек с лозунгами: «Кесарю - кесарево, а кошке - кошково!» На голове господина Никербокера была прилеплена настоящая корона, составленная из сплетения золотых кошек и серебряных мышей.

- Каждой кошке - мышь! Каждой кошке - свою мышь, господа! - говорил господин Никербокер журналистам.- Вот мой лозунг!

Все аплодировали. - А сейчас я покажу вам жемчужину. Слабонервных прошу... Впрочем, среди настоящих знатоков и любителей домашних хищников слабонервных не бывает. Маэстро!

Откуда-то грянул туш, свет припогас, портьера медленно поплыла в сторону, и, к своему изумлению, первое, что увидел японец, была физиономия Джима в белом цилиндре. Да, Джим в белом цилиндре, в белом фраке стоял за портьерой, а рядом с ним - полицейский с револьвером. Другой полицейский красовался по другую сторону портьеры, и рядом с ним кипела бешеными красками Лиззи. А между всеми полицейскими и револьверами виднелась клетка, над которой написано было:

КОРОЛЕВСКАЯ АНАЛЛОСТАНКА

Собственность господина Мали, эсквайра (Токио)

На троне, на троне, на чёрной подушке, чуть-чуть прижмурив голубые глаза, лежала в клетке Шамайка. Заприметив толпу, она зевнула, прикрываясь изящною лапой.

- Да, она единственная, - подтверждал господин Никербокер, кивая короной. - Единственная Королевская Аналостанка с родословной! Сейчас кошковеды заняты проблемой найти ей достойную пару. Единственный известный нам кот-аналостан проживает на острове Борнео. Видимо, хозяин повезёт её туда на дирижабле.

- О, как бы я хотела иметь у себя это великолепное существо Аналос... - сказала пожилая дама, рассматривая кошку в театральный бинокль.

- Великолепное существо... Как верно сказано, графиня... Аналос... Аналос... Это уже не просто кошка, это - великолепное существо! Но должен огорчить вас: «аналос» не продаётся. Её хозяин, господин Мали, - человек с большими средствами, к нему трудно подступиться. Он насилу согласился выставить своё сокровище, а сейчас находится в Стокгольме по делам государственной важности.

- О, господин Никербокер, уговорите же его продать мне аналостанку.

- Не обещаю, не обещаю, но попробую, здесь находится его дворецкий. - И господин Никербокер кивнул короной на Джима.

- А кто эта дама? - спрашивали зрители, потрясённые видом Лиззи.

- Это специальная кошачья экономка. Она кормит аналостанку, она знает тайну её рациона. Очень молчалива, от неё и слова не добьёшься.

Тут господин Никербокер подошёл к Лиззи и сказал:

- Будьте так любезны, мисс. Сообщите же знатокам, чем вы кормите её в это время суток.

Лиззи прищурила глазки, сложила губки и сказала:

- Это сю-у-укрет!

- Но всё-таки, мисс, будьте благосклонны к кошковедам, вы поможете и мне лично в создании монументального труда «Введение в кошковедение».

- Сбитые сливки, - сказала наконец Лиззи, - а на завтрак жареная мышь.

- О боже! - воскликнула графиня. - Да кто же с мышей шкуру-то сдираете

- Вот он и сдирает, - ответила Лиззи, кивнув в сторону почтенного дворецкого.

Вечером этого же дня в подвале устроили праздник. Только Лиззи была недовольна.

- Дубина! - ругалась она. - Получил пятьсот долларов и уже на седьмом небе! Надо было торговаться! Можно было взять тыщу!

- Так ведь меня не было, - оправдывался японец. - Вы с Джимом назначали цену.

- Джим - негр, а я растерялась.

- Ладно, - сказал японец. - Это наша первая счастливая сделка, будут и более выгодные. В другой раз продадим кошку за тыщу.

- Не знаю, не знаю, - покачал головою Джим. - Весьма сомневаюсь, уважаемый сэр. Где вы еще возьмёте такую Шамайку? Такие кошки рождаются редко. Очень редко, сэр.

- Кто же её всё-таки купила.

- Богатые люди, сэр. С Пятой авеню. Хозяйку называют графиней.

- Пошли, - сказал японец, вставая. - Пошли поглядим, где живёт теперь Королевская Аналостанка.

Они долго шли по городу и попали в богатый квартал. Стояли, стояли у решётчатой ограды и смотрели на дом с белыми башенками, на освещённые окна. За спиной у них громыхали машины и экипажи. А один человек остановился, внимательно разглядывая негра и японца. Я точно не знаю, кто это был, но возможно, господин Эрнест Сетон-Томпсон. А они всё ждали, что кошка покажется в окне, да только чужие богатые тени мелькали на кружевах занавесок.

- Вон! - закричал Джим. - Вон она!

И они увидели, как мелькнула за оконной кисеей изогнутая кошачья тень. Их маленькая тень.

Графиня Блонская, которая купила Шамайку, была большая любительница редких животных. В её роскошном доме жили канарейки, но это были очень и очень особенные канарейки, канареечки с вывертом.

• Предыдущая
• 9/12
• Следующая